Неточные совпадения
— Знаю, знаю, что вы хотите сказать, — перебил ее Паншин и снова пробежал пальцами по клавишам, — за ноты, за книги, которые я вам приношу, за плохие рисунки, которыми я украшаю ваш альбом, и так далее, и так далее. Я могу все
это делать — и все-таки быть эгоистом. Смею думать, что вы не скучаете со мною и что вы не считаете меня за дурного человека, но все же вы полагаете, что я — как, бишь,
это сказано? — для красного словца не пожалею ни отца, ни приятеля.
Твой батюшка покойный, извини, уж на что был вздорный, а хорошо
сделал, что швейцарца тебе нанял; помнишь, вы с ним на кулачки бились; гимнастикой, что ли,
это прозывается?
«Прилагаемая бумажка вам объяснит все. Кстати скажу вам, что я не узнал вас: вы, такая всегда аккуратная, роняете такие важные бумаги. (
Эту фразу бедный Лаврецкий готовил и лелеял в течение нескольких часов.) Я не могу больше вас видеть; полагаю, что и вы не должны желать свидания со мною. Назначаю вам пятнадцать тысяч франков в год; больше дать не могу. Присылайте ваш адрес в деревенскую контору.
Делайте, что хотите; живите, где хотите. Желаю вам счастья. Ответа не нужно».
— Гм, либретто! — возразил Лемм, — нет,
это не по мне: у меня уже нет той живости, той игры воображения, которая необходима для оперы; я уже теперь лишился сил моих… Но если б я мог еще что-нибудь
сделать, я бы удовольствовался романсом; конечно, я желал бы хороших слов…
— Вишь, чего захотел!
Это я тебе не скажу, брат;
это всякий сам должен знать, — возражал с иронией Демосфен. — Помещик, дворянин — и не знает, что
делать! Веры нет, а то бы знал; веры нет — и нет откровения.
— Все
это прекрасно! — воскликнул наконец раздосадованный Паншин, — вот вы вернулись в Россию, — что же вы намерены
делать?
—
Это очень похвально, бесспорно, — возразил Паншин, — и мне сказывали, что вы уже большие
сделали успехи по
этой части; но согласитесь, что не всякий способен на такого рода занятия…
— Встаньте, — послышался ее голос, — встаньте, Федор Иваныч. Что мы
это делаем с вами?
— Мне страшно; что
это мы
делаем? — повторила она.
Старик бросил на него орлиный взор, постучал рукой по груди и, проговорив, не спеша, на родном своем языке: «
Это я
сделал, ибо я великий музыкант», — снова сыграл свою чудную композицию.
— Я вам уже сказала, — промолвила она, нервически подергивая губами, — что я на все буду согласна, что бы вам ни угодно было
сделать со мной; на
этот раз остается мне спросить у вас: позволите ли вы мне по крайней мере поблагодарить вас за ваше великодушие?
— Лиза, ради бога, вы требуете невозможного. Я готов
сделать все, что вы прикажете; но теперьпримириться с нею!.. я согласен на все, я все забыл; но не могу же я заставить свое сердце… Помилуйте,
это жестоко!
— Хорошо, — проговорил сквозь зубы Лаврецкий, —
это я
сделаю, положим;
этим я исполню свой долг. Ну, а вы — в чем же ваш долг состоит?
— Ну да, то есть я хотела сказать: она ко мне приехала и я приняла ее; вот о чем я хочу теперь объясниться с вами, Федор Иваныч. Я, слава богу, заслужила, могу сказать, всеобщее уважение и ничего неприличного ни за что на свете не
сделаю. Хоть я и предвидела, что
это будет вам неприятно, однако я не решилась отказать ей, Федор Иваныч, она мне родственница — по вас: войдите в мое положение, какое же я имела право отказать ей от дома, — согласитесь?
— Ах, как вам не стыдно так говорить! Она пела и играла для того только, чтобы
сделать мне угодное, потому что я настоятельно ее просила об
этом, почти приказывала ей. Я вижу, что ей тяжело, так тяжело; думаю, чем бы ее развлечь, — да и слышала-то я, что талант у ней такой прекрасный! Помилуйте, Федор Иваныч, она совсем уничтожена, спросите хоть Сергея Петровича; убитая женщина, tout-а-fait, [Окончательно (фр.).] что вы
это?
Все
это она
делала не спеша, без шума, с какой-то умиленной и тихой заботливостью на лице.
— Ничего? — воскликнула Марфа Тимофеевна, —
это ты другим говори, а не мне! Ничего! а кто сейчас стоял на коленях? у кого ресницы еще мокры от слез? Ничего! Да ты посмотри на себя, что ты
сделала с своим лицом, куда глаза свои девала? — Ничего! разве я не все знаю?
Они говорили, что все это вздор, что похищенье губернаторской дочки более дело гусарское, нежели гражданское, что Чичиков не
сделает этого, что бабы врут, что баба что мешок: что положат, то несет, что главный предмет, на который нужно обратить внимание, есть мертвые души, которые, впрочем, черт его знает, что значат, но в них заключено, однако ж, весьма скверное, нехорошее.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню
это! А все
эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с
этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе
делает гримасу, когда ты отвернешься.
Один из них, например, вот
этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не
сделать гримасу, вот этак (
делает гримасу),и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ…
Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за
это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Ничего, ничего. Другое дело, если бы вы из
этого публичное что-нибудь
сделали, но ведь
это дело семейственное.
Сделал мошенник,
сделал — побей бог его и на том и на
этом свете!