Вязовнин ему сперва не противоречил; но вот он понемногу начал замечать, что без Крупицына ему было скучно дома. Жена нисколько его не стесняла; напротив, он иногда о ней забывал вовсе и по целым утрам
не говорил с ней ни слова, хотя всегда с удовольствием и нежностью глядел ей в лицо и всякий раз, бывало, когда она своей легкой поступью проходила мимо его, ловил и целовал ее руку, что непременно вызывало улыбку на ее губы. Улыбка эта была все та же, которую он так любил; но довольно ли одной улыбки?
Неточные совпадения
Крупицын, напротив,
говорил с грехом пополам по-французски, без особенной нужды книги в руки
не брал и скорее принадлежал к числу людей необразованных.
Особенно старался и хлопотал он, когда посещал его Борис Андреич; но, по милости Македонии, которая, впрочем, чуть
не летела
с ног долой на каждом шагу от усердия, угощения бедного Петра Васильича выходили всегда неудачны и большей частью ограничивались куском зачерствелого балыка и рюмкой водки, о которой он отзывался совершенно справедливо,
говоря, что она отлична против желудка.
— Здесь просто нет живой души, просто
не с кем словом перекинуться, —
говорила Софья Кирилловна, особенно отчетливо произнося букву
с. — Я
не могу понять, что за люди здесь живут. А те, — прибавила она
с ужимкой, —
с которыми было бы приятно познакомиться, — те
не ездят, оставляют нас, бедных, в нашем невеселом одиночестве.
— Стало быть, — заметила Софья Кирилловна
с иронической усмешкой, — вы скучаете, потому что, зная вас за человека благоразумного, я
не могу предполагать, чтобы вы дурачились, как вы
говорите.
— Если вы это
говорите про Софью Кирилловну, то я
с вами
не согласен: она очень милая дама, —
с претензиями, но милая.
— Уж я вам
говорю,
не то. Сам вижу. Это мне нравится —
говорить о себе: «Я эпикурейка». Да позвольте: вот у меня на правой стороне двух зубов недостает — разве я
говорю об этом? И без моих слов все увидят. И притом, какая она хозяйка? Чуть
с голоду
не уморила. Нет, по-моему, будь развязная, будь начитанная, коли уж так тебя повернуло, будь
с бонтоном, но будь хозяйка прежде всего. Нет,
не то,
не то,
не того вам надо. Этими красными жилетами да колпаками на блюдах вас
не удивишь.
Не нравилось ему также и то, что она беспрестанно
говорила о самой себе,
с чувством доверяя ему самые мелкие подробности своей жизни; но, как человек вежливый, он нисколько
не обнаруживал ощущений своих, так что наблюдавший за ним через стол Петр Васильич решительно
не мог отдать себе отчета, какого рода впечатление производила на него Эмеренция.
— Эх, Петр Васильич, — возразил Борис Андреич, — я вам удивляюсь, как вы,
с вашим ясным взглядом на вещи,
не видите насквозь эту сюсюкающую Эмеренцию? Эта приторная любезность, это постоянное самообожание, это скромное убеждение в собственных достоинствах, эта снисходительность ангела, смотрящего на вас
с вышины небес… Да что и
говорить! Уж если на то пошло и в случае необходимости, я в двадцать раз охотнее женился бы на ее сестре: та, по крайней мере, умеет молчать!
— Петр Васильич, — сказал Борис Андреич, подойдя к своему приятелю и остановясь перед ним, — я должен сознаться… мне кажется, вы правы. Я это давно сам чувствовал, но вы мне окончательно открыли глаза. Я точно неравнодушен к Верочке; но ведь послушайте, Петр Васильич, что ж из этого? И она и я, мы оба
не захотим ничего бесчестного; притом же я вам уже, кажется,
говорил, что я
с ее стороны
не вижу никаких особенных знаков расположения ко мне.
Замечательно, что
с того времени оба приятеля начали
говорить друг другу ты, как будто иначе никогда и
не говорили.
— Я вам
говорю: разбойник, разбойник как есть. Ему только
с кистенем по дорогам ходить. Я, право,
не понимаю, чего полиция смотрит. Ведь этак наконец по миру от него пойдешь, ей-богу!
Борис Андреич охотно беседовал
с Петром Васильичем точно таким же образом, как беседовали они до свадьбы; и Верочка умела
говорить с ним, а мужа своего она уж очень уважала и, при всей своей несомненной привязанности к нему,
не знала, что ему сказать, чем занять его…
Но прошла неделя, другая, третья, и в обществе не было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно из учтивости, заговаривали о ней. Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе
не говорили с ним о ней. И в обществе, в особенности теперь занятом другим, было совершенное равнодушие. В литературе тоже в продолжение месяца не было ни слова о книге.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я
не шутя вам
говорю… Я могу от любви свихнуть
с ума.
Осип.
Говорит: «Этак всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я,
говорит, шутить
не буду, я прямо
с жалобою, чтоб на съезжую да в тюрьму».
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись
с Петром Ивановичем, и
говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая,
не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Городничий (
с неудовольствием).А,
не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд
с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда
не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе
с Марьей Антоновной и
говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что такое!