Неточные совпадения
Вообще, когда Катенька бывала одна дома, ничто, кроме романов, ее не занимало, и она
большей частью скучала; когда же бывали посторонние мужчины, то она становилась очень жива и любезна и делала глазами то, что уже я понять никак не мог, что она этим
хотела выразить.
В четверг на святой папа, сестра и Мими с Катенькой уехали в деревню, так что во всем
большом бабушкином доме оставались только Володя, я и St.-Jérôme. То настроение духа, в котором я находился в день исповеди и поездки в монастырь, совершенно прошло и оставило по себе только смутное,
хотя и приятное, воспоминание, которое все более и более заглушалось новыми впечатлениями свободной жизни.
Как будто,
хотя он был и рад моему поступлению, ему немножко неприятно было, что теперь и я такой же
большой, как и он.
— Да это тот самый! — сказал он, — можешь себе представить, что этот Колпиков известный негодяй, шулер, а главное трус, выгнан товарищами из полка за то, что получил пощечину и не
хотел драться. Откуда у него прыть взялась? — прибавил он с доброй улыбкой, глядя на меня, — ведь он
больше ничего не сказал, как «невежа»?
Валахины жили в маленьком чистеньком деревянном домике, вход которого был со двора. Дверь отпер мне, по звону в колокольчик, который был тогда еще
большою редкостью в Москве, крошечный, чисто одетый мальчик. Он не умел или не
хотел сказать мне, дома ли господа, и, оставив одного в темной передней, убежал в еще более темный коридор.
«Ну, уж как папа
хочет, — пробормотал я сам себе, садясь в дрожки, — а моя нога
больше не будет здесь никогда; эта нюня плачет, на меня глядя, точно я несчастный какой-нибудь, а Ивин, свинья, не кланяется; я же ему задам…» Чем это я
хотел задать ему, я решительно не знаю, но так это пришлось к слову.
Но чем
больше он был ласков, тем
больше мне все казалось, что он
хочет обласкать меня только с тем, чтобы не дать заметить, как ему неприятна мысль, что я его наследник.
Любовь Сергеевна весь этот вечер говорила такими
большею частию не идущими ни к делу, ни друг к другу изречениями; но я так верил Дмитрию, и он так заботливо весь этот вечер смотрел то на меня, то на нее с выражением, спрашивавшим: «Ну, что?» — что я, как это часто случается,
хотя в душе был уже убежден, что в Любовь Сергеевне ничего особенного нет, еще чрезвычайно далек был от того, чтобы высказать эту мысль даже самому себе.
Ну, а зимой, бог даст, в Петербург переедем, увидите людей, связи сделаете; вы теперь у меня ребята
большие, вот я сейчас Вольдемару говорил: вы теперь стоите на дороге, и мое дело кончено, можете идти сами, а со мной, коли
хотите советоваться, советуйтесь, я теперь ваш не дядька, а друг, по крайней мере,
хочу быть другом и товарищем и советчиком, где могу, и
больше ничего.
К удивлению моему, оказалось, что,
хотя они выговаривали иностранные заглавия по-русски, они читали гораздо
больше меня, знали, ценили английских и даже испанских писателей, Лесажа, про которых я тогда и не слыхивал.
Ему было в то время лет восемнадцать,
хотя на вид казалось гораздо
больше.
Хотя в малой мере,
хотя в низших слоях общества, но не было вещи, к которой бы он, испытав ее, не имел не то презрения, не то какого-то равнодушия и невнимания, происходящих от слишком
большой легкости, с которой ему все доставалось.
— Нет, господа! Я
больше не читаю, — продолжал Зухин тем же тоном, — я вам говорю, непостижимое событие! Семенов прислал мне с солдатом вот двадцать рублей, которые занял когда-то, и пишет, что ежели я его
хочу видеть, то чтоб приходил в казармы. Вы знаете, что это значит? — прибавил он, оглянув всех нас. Мы все молчали. — Я сейчас иду к нему, — продолжал Зухин, — пойдемте, кто
хочет.
Дежурный унтер-офицер уже не
хотел нас пускать в казарму, но Зухин как-то уговорил его, и тот же самый солдат, который приходил с запиской, провел нас в
большую, почти темную, слабо освещенную несколькими ночниками комнату, в которой с обеих сторон на нарах, с бритыми лбами, сидели и лежали рекруты в серых шинелях.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем
больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
Слуга. Да хозяин сказал, что не будет
больше отпускать. Он, никак,
хотел идти сегодня жаловаться городничему.
Аммос Федорович. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и
больше политическая причина. Это значит вот что: Россия… да…
хочет вести войну, и министерия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с
большим, с
большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя.
Хотите, прочту?
Хотя очевидно было, что пламя взяло все, что могло взять, но горожанам, наблюдавшим за пожаром по ту сторону речки, казалось, что пожар все рос и зарево
больше и
больше рдело.