Неточные совпадения
Непонимание учения Христа в его истинном, простом и прямом смысле в наше время, когда свет этого учения проник уже все самые темные углы сознания людского; когда, как говорил Христос, теперь уже с крыш кричат то, что он говорил на ухо; когда учение это проникает все стороны
человеческой жизни: и семейную, и экономическую, и гражданскую, и государственную, и международную, — непонимание это
было бы необъяснимо, если бы непониманию этому не
было причин.
Среди разработанности религиозных правил еврейства, где, по словам Исаии,
было правило на правиле, и среди римского, выработанного до великой степени совершенства, законодательства явилось учение, отрицавшее не только всякие божества, — всякий страх перед ними, всякие гадания и веру в них, — но и всякие
человеческие учреждения и всякую необходимость в них.
Католический катехизис говорит: L’église est la société de fidèles établie par notre Seigneur Jésus-Christ, répandue sur toute la terre et soumise à l’autorité des pasteurs légitimes, principalement notre Saint Père — le Pape, [Церковь
есть общество верующих, основанное господом нашим Иисусом Христом, распространенное по всей земле и подчиненное власти законных пастырей и святого нашего отца — папы.] подразумевая под pasteurs légitimes
человеческое учреждение, имеющее во главе своей папу и составленное из известных, связанных между собой известной организацией лиц.
Да и не может
быть иначе: люди, верующие в злого и безрассудного бога, — проклявшего род
человеческий и обрекшего своего сына на жертву и часть людей на вечное мучение, — не могут верить в бога любви.
На это-то требование и отвечает особенная способность человечества выделять из себя людей, дающих новый смысл всей жизни
человеческой, — смысл, из которого вытекает вся иная, чем прежняя, деятельность. Установление этого, свойственного человечеству в тех новых условиях, в которые оно вступает, жизнепонимания и вытекающей из него деятельности и
есть то, что называется религия.
«Не заботясь о завтрашнем дне, — о том, что
есть, и что
пить, и во что одеться; не защищая свою жизнь, не противясь злу насилием, отдавая свою жизнь за други своя и соблюдая полное целомудрие, человек и
человеческий род не могут существовать», — думают и говорят они.
Божеское совершенство
есть асимптота жизни
человеческой, к которому она всегда стремится и приближается и которое может
быть достигнуто ею только в бесконечности.
Мнение это совершенно ошибочно. Христианское учение и учение позитивистов, коммунистов и всех проповедников всемирного братства людей, основанное на выгодности этого братства, не имеют ничего общего между собой и отличаются друг от друга в особенности тем, что учение христианское имеет твердые, ясные основы в душе
человеческой; учение же любви к человечеству
есть только теоретический вывод по аналогии.
«Одно из первых предписаний вечного закона, написанного в совести всех людей, — говорит аббат Дефурни, —
есть запрещение отнятия жизни своего ближнего, пролития крови (без достаточной причины, не
будучи принужденным к тому необходимостью); это одно из тех предписаний, которое глубже всех других врезано в сердце
человеческом…
«Особенность раба в том, что он в руках своего хозяина
есть вещь, орудие, а не человек. Таковы солдаты, офицеры, генералы, идущие на убиение и на убийство по произволу правителя или правителей. Рабство военное существует, и это худшее из рабств, особенно теперь, когда оно посредством обязательной службы надевает цепи на шеи всех свободных и сильных людей нации, чтобы сделать из них орудия убийства, палачей, мясников
человеческого мяса, потому что только для этого их набирают и вышколивают…
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями
человеческого мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни
было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Третье отношение
есть отношение людей, потерявших совесть, и потому и здравый смысл и
человеческое чувство.
Во имя государства требуется от меня отречение от всего, что только может
быть дорого человеку: от спокойствия, семьи, безопасности,
человеческого достоинства.
Выгоды же отказавшегося
будут состоять в том, что он сохранит свое
человеческое достоинство, получит уважение добрых людей и, главное,
будет несомненно знать, что он делает дело божье, и потому несомненное добро людям.
Тысяча восемьсот лет тому назад христианское учение открыло людям истину о том, как им должно жить, и вместе с тем предсказало то, чем
будет жизнь
человеческая, если люди не
будут так жить, а
будут продолжать жить теми основами, которыми они жили до него, и чем она
будет, если они примут христианское учение и
будут в жизни исполнять его.
Уже тогда люди начинали понимать, что законы
человеческие, выдаваемые за законы божеские, писаны людьми, что люди не могут
быть непогрешимы, каким бы они ни
были облечены внешним величием, и что ошибающиеся люди не сделаются непогрешимыми оттого, что они соберутся вместе и назовутся сенатом или каким-нибудь другим таким именем.
Достигается это одурение и озверение тем, что людей этих берут в том юношеском возрасте, когда в людях не успели еще твердо сложиться какие-либо ясные понятия о нравственности, и, удалив их от всех естественных
человеческих условий жизни: дома, семьи, родины, разумного труда, запирают вместе в казармы, наряжают в особенное платье и заставляют их при воздействии криков, барабанов, музыки, блестящих предметов ежедневно делать известные, придуманные для этого движения и этими способами приводят их в такое состояние гипноза, при котором они уже перестают
быть людьми, а становятся бессмысленными, покорными гипнотизатору машинами.
Стоит человеку понять, что цель его жизни
есть исполнение закона бога, для того чтоб этот закон, заменив для него все другие законы и подчинив его себе, этим самым подчинением лишил бы в его глазах все
человеческие законы их обязательности и стеснительности.
Но тем-то и отличается христианское исповедание от языческого, что оно требует от человека не известных внешних отрицательных действий, а ставит его в иное, чем прежде, отношение к людям, из которого могут вытекать самые разнообразные, не могущие
быть вперед определенными поступки, и потому христианин не может обещаться не только исполнять чью-либо другую волю, не зная, в чем
будут состоять требования этой воли, не может повиноваться изменяющимся законам
человеческим, но не может и обещаться что-либо определенное делать в известное время или от чего-либо в известное время воздержаться, потому что он не может знать, чего и в какое время потребует от него тот христианский закон любви, подчинение которому составляет смысл его жизни.
Люди насилующие, т. е. участвующие в управлении, и люди, пользующиеся насилием, т. е. богатые, не представляют уже теперь из себя, как это
было прежде, цвета общества и тот идеал
человеческого благополучия и величия, к которому стремились прежде все насилуемые.
И все эти посланные и посылающие должны
будут последовать этому доброму совету, т. е. перестать, подбоченясь, ездить между людьми, мешая им, а слезши с своих коньков и снявши с себя свои наряды, послушать то, что говорят люди, и, присоединясь к ним, приняться со всеми вместе за настоящую
человеческую работу.
Сказано, что человек,
будучи солдатом, может и должен без исключения совершать все приказания начальника, состоящие для солдата преимущественно в убийстве, и, следовательно, нарушать все законы божеские и
человеческие, но только не свою верность и службу тому, кто в данный момент случайно находится в обладании властью.
Под влиянием такого опьянения — одинаково власти и подобострастия — люди представляются себе и другим уже не тем, что они
есть в действительности, — людьми, а особенными, условными существами: дворянами, купцами, губернаторами, судьями, офицерами, царями, министрами, солдатами, подлежащими уже не обыкновенным
человеческим обязанностям, а прежде всего и предпочтительно перед
человеческими — дворянским, купеческим, губернаторским, судейским, офицерским, царским, министерским, солдатским обязанностям.
Как ни скрыта для каждого его ответственность в этом деле, как ни сильно во всех этих людях внушение того, что они не люди, а губернаторы, исправники, офицеры, солдаты, и что, как такие существа, они могут нарушать свои
человеческие обязанности, чем ближе они
будут подвигаться к месту своего назначения, тем сильнее в них
будет подниматься сомнение о том: нужно ли сделать то дело, на которое они едут, и сомнение это дойдет до высшей степени, когда они подойдут к самому моменту исполнения.
Люди эти утверждают, что улучшение жизни
человеческой происходит не вследствие внутренних усилий отдельных людей сознания, уяснения и исповедания истины, а вследствие постепенного изменения общих внешних условий жизни, и что потому силы каждого отдельного человека должны
быть направлены не на сознание и уяснение себе и исповедание истины, а на постепенное изменение в полезном для человечества направлении общих внешних условий жизни, всякое же исповедание отдельным человеком истины, несогласной с существующим порядком, не только не полезно, но вредно, потому что вызывает со стороны власти стеснения, мешающие этим отдельным людям продолжать их полезную для служения обществу деятельность.
— Но разве это может
быть, чтобы в тебя заложено
было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена
была такая потребность любви к людям и еще более сильная потребность любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы
был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты,
будучи землевладельцем или капиталистом, должен
был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы,
будучи императором или президентом,
был принужден командовать войсками, т. е.
быть начальником и руководителем убийц, или чтобы,
будучи правительственным чиновником,
был принужден насильно отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или,
будучи судьей, присяжным,
был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен
был идти в военные и, отрекаясь от своей воли и от всех
человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
И ты сам в глубине души знаешь, что это неправда, что существующий строй жизни отжил свое время и неизбежно должен
быть перестроен на новых началах и что потому нет никакой нужды, жертвуя
человеческими чувствами, поддерживать его.