Неточные совпадения
Мы, нижеподписавшиеся, считаем своим долгом по
отношению к себе, к делу, близкому нашему сердцу, к стране,
в которой мы живем, и ко всему остальному миру, огласить
это наше исповедание, выразив
в нем те основы, которых мы держимся, цели, к которым мы стремимся, и средства, которые мы намерены употреблять для достижения всеобщего благодетельного и мирного переворота. Вот
это наше исповедание.
Мы признаем также, что отдельные лица
в своих личных
отношениях не могут иметь
этого права.
«Много ораторов и писателей, — говорит автор, — восстали против такого положения и старались доказать несправедливость непротивления и по здравому смыслу и по писанию; и
это совершенно естественно, и во многих случаях
эти писатели правы, — правы
в отношении к лицам, которые, отказываясь от трудов военной службы, не отказываются от выгод, получаемых ими от правительств, но — не правы но
отношению самого принципа «непротивления».
Не касаясь вопроса о том, верно или неверно определение обязанности христианина по
отношению к войне, которая устанавливается
в обеих книгах, нельзя не видеть практической важности и настоятельности решения
этого вопроса.
Так что сведения, полученные мною о том,
в какой степени уже давно разъяснено и всё больше и больше разъясняется истинное значение учения Христа, и о том, как относятся к
этому разъяснению и исполнению учения высшие, правящие классы не только
в России, но
в Европе и
в Америке, убедили меня
в том, что существует
в этих правящих классах сознательно враждебное
отношение к истинному христианству, выражающееся преимущественно замалчиванием всех проявлений его.
Изворот
этот очень искусен, и многие люди, желающие быть обманутыми, легко обманываются им. Изворот состоит
в том, чтобы прямое сознательное отрицание заповеди свести к случайному нарушению ее. Но стоит только сравнить
отношение церковных учителей к
этой и к другим действительно признаваемым ими заповедям, чтобы убедиться
в том, что
отношение церковных учителей к заповедям, которые они признают, и к
этой — совершенно различно.
По
отношению же заповеди о непротивлении они прямо учат тому, что не надо слишком прямо понимать
это запрещение, что не только не всегда нужно исполнять заповедь, но что есть условия, положения,
в которых нужно делать прямо противное, т. е. судить, воевать, казнить.
Если допустить понятие церкви
в том значении, которое дает ему Хомяков, т. е. как собрание людей, соединенных любовью и истиной, то всё, что может сказать всякий человек по
отношению этого собрания, —
это то, что весьма желательно быть членом такого собрания, если такое существует, т. е. быть
в любви и истине; но нет никаких внешних признаков, по которым можно бы было себя или другого причислить к
этому святому собранию или отвергнуть от него, так как никакое внешнее учреждение не может отвечать
этому понятию.]
Несмотря на требования изменения жизни, сознанные, высказанные религиозными руководителями и принятые разумнейшими людьми, большинство людей, несмотря на религиозное
отношение к
этим руководителям, т. е. веру
в их учение, продолжает
в усложнившейся жизни руководствоваться прежним учением, подобно тому как поступал бы семейный человек, если бы, зная о том, как следует жить
в его возрасте, по привычке и по легкомыслию продолжал бы жить ребяческою жизнью.
Противоречия
эти выражаются и
в экономических и государственных
отношениях, но резче всего
это противоречие
в сознании людьми христианского закона братства людей и необходимости,
в которую ставит всех людей общая воинская повинность, каждому быть готовым к вражде, к убийству, — каждому быть
в одно и то же время христианином и гладиатором.
Ни на чем так не видно
это направление деятельности передовых людей нашего времени, как на
отношении их к тому явлению,
в котором
в наше время
в концентрированной форме выразилась вся несостоятельность общественного жизнепонимания, — к войне, к всеобщему вооружению и общей воинской повинности.
Отношение к
этому в нашем образованном обществе трояко: одни рассматривают
это явление как нечто случайное, возникшее от особенного политического положения Европы, и считают его поправимым без изменения всего внутреннего строя жизни народов, внешними дипломатическими международными мерами.
Скажите
этим людям, что вопрос только
в личном
отношении каждого человека к поставленному перед каждым теперь нравственному религиозному вопросу законности или незаконности участия
в общей воинской повинности, и
эти ученые только пожмут плечами и даже не удостоят вас ответа или внимания.
В этом изменении
отношения между нравственным развитием масс и развращенностью правительств и состоит вся история последних двух тысячелетий.
В самом деле, спросите порознь каждого человека нашего времени о том, считает ли он не только похвальным, но достойным человека нашего времени заниматься тем, чтобы, получая за
это несоразмерное с трудами жалованье, собирать с народа — часто нищего — подати для того, чтобы на
эти деньги строить пушки, торпеды и орудия убийства против людей, с которыми мы желаем быть
в мире и которые
этого же самого желают по
отношению нас; или тем, чтобы опять за жалованье посвящать всю свою жизнь на устройство
этих орудий убийства, или на то, чтобы самому готовиться к убийству и готовить к
этому людей?
И вот, с одной стороны, люди, христиане по имени, исповедующие свободу, равенство, братство, рядом с
этим готовы во имя свободы к самой рабской, униженной покорности, во имя равенства к самым резким и бессмысленным, только по внешним признакам, разделениям людей на высших, низших, своих союзников и врагов, и во имя братства — готовы убивать
этих братьев [То, что у некоторых народов, у англичан и американцев, нет еще общей воинской повинности (хотя у них уже раздаются голоса
в пользу ее), а вербовка и наем солдат, то
это нисколько не изменяет положения рабства граждан по
отношению правительств.
Но тем-то и отличается христианское исповедание от языческого, что оно требует от человека не известных внешних отрицательных действий, а ставит его
в иное, чем прежде,
отношение к людям, из которого могут вытекать самые разнообразные, не могущие быть вперед определенными поступки, и потому христианин не может обещаться не только исполнять чью-либо другую волю, не зная,
в чем будут состоять требования
этой воли, не может повиноваться изменяющимся законам человеческим, но не может и обещаться что-либо определенное делать
в известное время или от чего-либо
в известное время воздержаться, потому что он не может знать, чего и
в какое время потребует от него тот христианский закон любви, подчинение которому составляет смысл его жизни.
В экономическом
отношении проповедуется теория, сущность которой
в том, что чем хуже, тем лучше, что чем больше будет скопления капитала и потому угнетения рабочего, тем ближе освобождение, и потому всякое личное усилие человека освободиться от давления капитала бесполезно;
в государственном
отношении проповедуется, что чем больше будет власть государства, которая должна по
этой теории захватить не захваченную еще теперь область частной жизни, тем
это будет лучше, и что потому надо призывать вмешательство правительств
в частную жизнь;
в политических и международных
отношениях проповедуется то, что увеличение средств истребления, увеличение войск приведут к необходимости разоружения посредством конгрессов, арбитраций и т. п.
Движение вперед человечества совершается не так, что лучшие элементы общества, захватив власть, употребляя насилие против тех людей, которые находятся
в их власти, делают их лучшими, как
это думают и консерваторы и революционеры, а совершается, во-первых, и главное, тем, что люди все вообще неуклонно и безостановочно, более и более сознательно усваивают христианское жизнепонимание, и, во-вторых, тем, что, даже независимо от сознательной духовной деятельности людей, люди бессознательно, вследствие самого процесса захватывания власти одними людьми и смены их другими, невольно приводятся к более христианскому
отношению к жизни.
Для покорения христианству диких народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их
в покое, а
в случае необходимости или желания сближения с ними воздействовать на них только христианским к ним
отношением, христианским учением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо
этого, начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем приемам его, т. е. следованию одному животному закону борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть
в нас христианского.
И
в таком состоянии находятся по
отношению к христианским истинам не только люди
этого поезда, но и большинство людей нашего времени.
У тех был хоть внешний религиозный закон, из-за исполнения которого они могли не видеть своих обязанностей по
отношению своих близких, да и обязанности-то
эти были тогда еще неясно указаны;
в наше же время, во-первых, нет такого религиозного закона, который освобождал бы людей от их обязанностей к близким, всем без различия (я не считаю тех грубых и глупых людей, которые думают еще и теперь, что таинства или разрешение папы могут разрешать их грехи); напротив, тот евангельский закон, который
в том или другом виде мы все исповедуем, прямо указывает на
эти обязанности, и кроме того
эти самые обязанности, которые тогда
в туманных выражениях были высказаны только некоторыми пророками, теперь уже так ясно высказаны, что стали такими труизмами, что их повторяют гимназисты и фельетонисты.