Комар прилетел ко льву и говорит: «Ты думаешь, в тебе силы больше моего? Как бы не так! Какая в тебе сила? Что царапаешь когтями и грызешь зубами, это и бабы так-то с мужиками дерутся. Я сильнее тебя; хочешь, выходи на войну!» И комар затрубил и стал кусать льва в голые щеки и в нос.
Лев стал бить себя по лицу лапами и драть когтями; изодрал себе в кровь все лицо и из сил выбился.
Неточные совпадения
Олень подошел к речке напиться, увидал себя в воде и
стал радоваться на свои рога, что они велики и развилисты, а на ноги посмотрел и говорит: «Только ноги мои плохи и жидки». Вдруг выскочи
лев и бросься на оленя. Олень пустился скакать по чистому полю. Он уходил, а как пришел в лес, запутался рогами за сучья, и
лев схватил его. Как пришло погибать оленю, он и говорит: «То-то глупый я! Про кого думал, что плохи и жидки, то спасали, а на кого радовался, от тех пропал».
Комар затрубил с радости и улетел. Потом запутался в паутину к пауку, и
стал паук его сосать. Комар и говорит: «Сильного зверя,
льва, одолел, а вот от дрянного паука погибаю».
Лев от старости не мог уже ловить зверей и задумал хитростию жить: зашел он в пещеру, лег и притворился больным.
Стали ходить звери его проведывать, и он съедал тех, которые входили к нему в пещеру. Лисица смекнула дело,
стала у входа в пещеру и говорит: «Что,
лев, как можешь?»
Хаджи-Мурат сообразил по топоту крупной лошади казака, приближающегося к нему, что он накоротко должен настигнуть его, и, взявшись правой рукой за пистолет,
левой стал слегка сдерживать своего разгорячившегося и слышавшего за собой лошадиный топот кабардинца.
— Да! — неожиданно громко заговорил рыжий, шаркая короткими ногами, — Да, да! Если даже
левые стали жаловаться на хулиганство, значит…
В общем, Блондель пробыл в клетке четверть часа, на пять минут дольше условленного. Выходил он из нее не спиною, как это делают из осторожности большинство укротителей, а прямо лицом к дверям. Таким образом он не мог заметить того, что заметила публика: одна нервная и злая тигрица, увидев уход укротителя, вдруг стала эластичными беззвучными шагами подкрадываться к нему. Но тот же азиатский
лев стал ей поперек дороги и угрожающе забил хвостом.
Неточные совпадения
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу
левую // И
стал ее раскачивать, // Как гирю на весу; // Проделал то же с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе
стал.
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время
левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка
стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
— A, да! — сказал он на то, что Вронский был у Тверских, и, блеснув своими черными глазами, взялся за
левый ус и
стал заправлять его в рот, по своей дурной привычке.
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка с
львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем в лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она
стала биться, как пойманная птица: то хотела встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
Я
стал на углу площадки, крепко упершись
левой ногою в камень и наклонясь немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад.