Неточные совпадения
— А как же наши пехотные
офицеры, —
сказал Калугин, — которые живут на бастьонах с солдатами, в блиндаже и едят солдатской борщ, — как им-то?
— Ну что ты говоришь пустяки, — сердито перебил Калугин, — уж я видел их здесь больше тебя и всегда, и везде
скажу, что наши пехотные
офицеры, хоть правда во в[шах] и по 10 дней белья не переменяют, а это герои, удивительные люди.
— По крайне нужному делу-с, —
сказал офицер, после минутного молчания.
— Крест ей за это надо, —
сказал юнкер, который вместе с
офицерами вышел в это время на крыльцо посмотреть на перепалку.
— А вот я рад, что и вы здесь, капитан, —
сказал он морскому
офицеру, в штаб-офицерской шинели, с большими усами и Георгием, который вошел в это время в блиндаж и просил генерала дать ему рабочих, чтобы исправить на его батарее две амбразуры, которые были засыпаны. — Мне генерал приказал узнать, — продолжал Калугин, когда командир батареи перестал говорить с генералом, — могут ли ваши орудия стрелять по траншее картечью?
Михайлов остановился на минуту в нерешительности и, кажется, последовал бы совету Игнатьева, ежели бы не вспомнилась ему сцена, которую он на-днях видел на перевязочном пункте:
офицер с маленькой царапиной на руке пришел перевязываться, и доктора улыбались, глядя на него и даже один — с бакенбардами —
сказал ему, что он никак не умрет от этой раны, и что вилкой можно больней уколоться.
— Не знаю, убит, кажется, — неохотно отвечал прапорщик, который, между прочим, был очень недоволен, что штабс-капитан вернулся и тем лишил его удовольствия
сказать, что он один
офицер остался в роте.
— Ребята! надо сходить назад — взять
офицера, что ранен там в канаве, —
сказал он не слишком громко и повелительно, чувствуя, как неприятно будет солдатам исполнять это приказанье, — и действительно, так как он ни к кому именно не обращался, никто не вышел, чтобы исполнить его.
— Только покормим минутку и сейчас, нынче же дальше, —
сказал офицер.
— Так никому не давать лошадей, коли нету!.. А зачем дал какому-то лакею с вещами? — кричал старший из двух
офицеров, с стаканом чая в руках и видимо избегая местоимения, но давая чувствовать, что очень легко и ты
сказать смотрителю.
— Что ж, — совершенно спокойно
сказал старший
офицер младшему, хотя за секунду перед этим он казался разъяренным, — уж 3 месяца едем, подождем еще. Не беда — успеем.
— Как же мы решим, —
сказал снова молодой
офицер своему товарищу в архалуке, — ночуем здесь или поедем на своейлошади?
— Не знают… Можете себе представить, наш товарищ ходил там в канцелярию в одну; ему грубостей наговорили… можете себе представить, как неприятно. Угодно вам готовую папироску? —
сказал он в это время безрукому
офицеру, который хотел достать свою сигарочницу.
— Да как же не дать, —
сказал вдруг
офицер, бранившийся на крыльце с смотрителем и в это время подошедший к разговаривающим и обращаясь отчасти и к штабным, сидевшим подле, как к более достойным слушателям.
Этот
офицер так старательно объяснял причины своего замедления и как будто оправдывался в них, что это невольно наводило на мысль, что он трусит. Это еще стало заметнее, когда он расспрашивал о месте нахождения своего полка и опасно ли там. Он даже побледнел, и голос его оборвался, когда безрукий
офицер, который был в том же полку,
сказал ему, что в эти два дня у них одних
офицеров 17 человек выбыло.
— Ах, это Козельцов спрашивал, —
сказал молодой
офицер: — надо его разбудить. Вставай обедать, —
сказал он, подходя к спящему на диване и толкая его за плечо.
Можешь себе представить, — перед самым выпуском мы пошли втроем курить, — знаешь эту комнатку, что за швейцарской, ведь и при вас, верно, так же было, — только можешь вообразить, этот каналья сторож увидал и побежал
сказать дежурному
офицеру (и ведь мы несколько раз давали на водку сторожу), он и подкрался; только как мы его увидали, те побросали папироски и драло в боковую дверь, — знаешь, а мне уж некуда, он тут мне стал неприятности говорить, разумеется, я не спустил, ну, он
сказал инспектору, и пошло.
— Коли я говорю, стало быть, верно; а, впрочем, чорт его знает! Он и соврать не дорого возьмет. Что ж, будете портер пить? —
сказал обозный
офицер всё из палатки.
— Да, батюшка, —
сказал обозный
офицер, наливая стаканы, — нынче новый полковой командир у нас. Денежки нужны, всем обзаводится.
— Что за честь, когда нечего есть! — презрительно смеясь,
сказал комисионер, обращаясь к обозному
офицеру, который тоже засмеялся при этом. — Заведи-ка из «Лучии»: мы послушаем, —
сказал он, указывая на коробочку с музыкой: — я люблю ее…
— Требуют
офицера с прислугой на какую-то там мортирную батарею. У меня и так всего 4 человека
офицеров и прислуги полной в строй не выходит, — ворчал батарейный командир, — а тут требуют еще. — Однако, надо кому-нибудь итти, господа, —
сказал он, помолчав немного: — приказано в 7 часов быть на Рогатке… Послать фельдфебеля! Кому же итти, господа, решайте, — повторил он.
— Однако 2-й бастион уже совсем не отвечает, —
сказал гусарский
офицер, сидевший верхом. — весь разбит! Ужасно!
— Штурм! —
сказал офицер с бледным лицом, отдавая трубку моряку.
— Не может быть, чтоб взяли! —
сказал офицер на лошади.
— Заняли Шварца, —
сказал молодой
офицер, у которого зубы щелкали друг о друга. — Всё пропало!
Доктор, перевязывая другого раненого
офицера,
сказал что-то, указывая на Козельцова священнику с большой рыжей бородой, с крестом, стоявшему тут.