Часто люди с гордостью отказываются от невинных увеселений, говоря, что им некогда, потому что у них есть дело. А между тем, не говоря уже о том, что добродушная, веселая игра нужнее и важнее многих дел, то самое дело, ради которого занятые
люди отказываются от удовольствия, часто бывает такое, что лучше бы его никогда не делать.
Неточные совпадения
Для того, чтобы
человеку познать истинную веру, ему нужно прежде всего на время
отказаться от той веры, в которую он слепо верил, и проверить разумом всё то, чему его с детства научили.
Губительны для доброй жизни излишества в пище, так же и еще более губительны для доброй жизни излишества половой жизни. И потому чем меньше отдается
человек тому и другому, тем лучше для его истинно духовной жизни. Разница между тем и другим, однако, большая.
Отказавшись совсем от пищи,
человек уничтожает свою жизнь;
отказавшись же от половой жизни,
человек не прекращает ни своей жизни, ни жизни рода, которая зависит не от него одного.
Отказаться от насилия не значит, что нужно
отказаться и от охраны жизни и трудов своих и других
людей, а значит только, что охранять всё это надо так, чтобы охрана эта не была противна разуму и любви.
Когда ребенок бьет пол, о который он ударился, — это очень ненужно, но понятно, как понятно то, что
человек прыгает, когда он больно зашибся. Понятно также, что если
человека ударили, то он первую минуту замахнется или ударит того, кто его ударил. Но делать зло
человеку обдуманно, потому что
человек сделал зло когда-то прежде, и уверять себя, что это так надо, значит совсем
отказаться от разума.
Спрашивать о том, сколько раз надо прощать брата, всё равно, что спрашивать
человека, который знает, что пить вино дурно, и решил никогда не пить вина, спрашивать его, сколько раз нужно
отказываться от вина, когда подносят. Если я решил не пить, то не буду пить, сколько бы раз ни подносили. То же и с прощением.
Для того, чтобы
люди думали, что мы имеем добродетели, мы готовы даже
отказаться от них. Мы готовы быть трусами, только бы прослыть за храбрых.
Люди уже давно не верят в старые обычаи, законы, учреждения, а все-таки подчиняются им, потому что каждый думает, что большинство
людей осудит его, если он
откажется повиноваться. А между тем большинство уже давно не верит, а только каждый боится быть первым.
«Да, это было бы так, если бы все
люди разом поняли, что всё это дурно и не нужно нам», — говорят
люди, рассуждая о зле жизни людской. «Положим, один
человек отстанет от зла,
откажется от участия в нем, — что же это сделает для общего дела, для жизни
людей? Изменение жизни людской делается всем обществом, а не одиночными
людьми».
Молодой
человек! Отказывай себе в удовлетворении твоих желаний (в увеселениях, в роскоши и т. п.), если и не из намерения совсем
отказаться от всего этого, то из желания иметь перед собой неперестающую возможность наслаждения. Такая бережливость по отношению к твоему жизненному чувству сделает тебя, благодаря отсрочке наслаждения, в действительности богаче.
Человек отличается от животных только тем, что у него есть способность мысли. Одни
люди увеличивают в себе эту способность, другие не заботятся об этом. Такие
люди точно как будто хотят
отказаться от того, что отличает их от скота.
Нет ничего сильнее смиренного
человека, потому что смиренный
человек,
отказываясь от себя, дает место богу.
От этого-то, повидимому, и зависит выражение мира и успокоения на лице у большинства покойников. Покойна и легка обыкновенно смерть каждого доброго
человека; но умереть с готовностью, охотно, радостно умереть — вот преимущество отрекшегося от себя, того, кто
отказывается от воли к жизни, отрицает ее. Ибо лишь такой
человек хочет умереть действительно, а не повидимому, и, следовательно, не нуждается и не требует дальнейшего существования своей личности.
Неточные совпадения
Очевидно, фельетонист понял всю книгу так, как невозможно было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые не читали книги (а очевидно, почти никто не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был
человек совершенно невежественный. И всё это было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы не
отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.
Одна треть государственных
людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья — были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было только не
отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.
Он, желая выказать свою независимость и подвинуться,
отказался от предложенного ему положения, надеясь, что отказ этот придаст ему большую цену; но оказалось, что он был слишком смел, и его оставили; и, волей-неволей сделав себе положение
человека независимого, он носил его, весьма тонко и умно держа себя, так, как будто он ни на кого не сердился, не считал себя никем обиженным и желает только того, чтоб его оставили в покое, потому что ему весело.
— Прошу вас, — продолжал я тем же тоном, — прошу вас сейчас же
отказаться от ваших слов; вы очень хорошо знаете, что это выдумка. Я не думаю, чтоб равнодушие женщины к вашим блестящим достоинствам заслуживало такое ужасное мщение. Подумайте хорошенько: поддерживая ваше мнение, вы теряете право на имя благородного
человека и рискуете жизнью.
— Я имею право
отказаться, потому что ты не так играешь, как прилично честному
человеку.