Неточные совпадения
Люди не считают дурным есть животных оттого, что ложные учителя уверили их в
том, что бог разрешил людям есть животных. Это неправда. В каких бы книгах ни было написано, что не грех
убивать животных и есть их, в сердце каждого человека написано яснее, чем в каких бы
то ни было книгах, что животных надо жалеть и нельзя
убивать также, как и людей. Мы все знаем это, если не заглушаем в себе совести.
Если бы только все
те, кто едят животных, сами
убивали их, большая половина людей отказалась бы от мяса.
Мы удивляемся на
то, что были, да и теперь есть, люди, которые
убивают людей, чтобы есть их мясо. Но придет время, и наши внуки будут удивляться
тому, что их деды
убивали каждый день миллионы животных для
того, чтобы съедать их, хотя можно было вкусно и здорово, без убийства, питаться плодами земными.
По учению буддистов, есть пять главных заповедей. Первая: не
убивай умышленно никакое живое существо. Вторая: не присваивай себе
то, что другой человек считает своей собственностью.
Мы удивляемся на
то, что были люди, которые ели мясо убитых людей, и что есть еще и теперь такие в Африке. Но подходит время, когда будут так же удивляться на
то, как могли люди
убивать животных и есть их.
Мы все братья, а я получаю жалованье за
то, что готовлюсь к убийству, учусь
убивать, или делаю оружие, порох, пли строю крепости.
Не раз видел я под Севастополем, когда во время перемирия сходились солдаты русские и французские, как они, не понимая слов друг друга, все-таки дружески, братски улыбались, делая знаки, похлопывая друг друга по плечу или брюху. Насколько люди эти были выше
тех людей, которые устраивали войны и во время войны прекращали перемирие и, внушая добрым людям, что они не братья, а враждебные члены разных народов, опять заставляли их
убивать друг друга.
Для людей же, не принадлежащих ни к
тем, ни к другим, рассуждения эти не могут не представляться удивительными уже по одному
тому, что по точно таким же рассуждениям, по которым правители уверены, что полезно
убить, если не всех,
то многих революционеров, революционеры уверены, что полезно
убить если не всех,
то многих правителей.
Согласен с
тем, что люди обыкновенно, по примеру низших организмов, борются друг с другом, обижают и даже
убивают друг друга под предлогом самозащиты или возмездия.
Заблуждение о
том, что одни люди могут насилием устраивать жизнь других людей,
тем особенно вредно, что люди, подпавшие этому заблуждению, перестают различать добро от зла. Если можно для хорошего устройства забирать людей в солдаты и велеть им
убивать братьев,
то нет уже ничего недолжного, всё можно.
Если один человек говорит другому: сделай то-то и то-то, и если не сделаешь, я силою заставлю тебя исполнить мое приказание,
то это значит только
то, что если ты не сделаешь точно, чего я хочу,
то в конце концов я
убью тебя.
Трудно найти в наше время человека, который за самые большие выгоды, деньги или даже для
того, чтобы избавиться от самой большой беды, решился бы
убить беззащитного человека. А между
тем при смертных казнях самые кроткие, миролюбивые люди признают необходимость убийства людей и участвуют в них составлением законов, судами, военной службой. Отчего это? Оттого, что люди эти подпали суеверию о
том, что одни люди могут распоряжаться жизнями других людей.
Если я вижу, например, что один человек намерен
убить другого,
то лучшее, что я могу сделать, это поставить самого себя на место убиваемого и защитить, накрыть собою человека и, если можно, спасти, утащить, спрятать его, — всё равно как я стал бы спасать человека из пламени пожара или утопающего: либо самому погибнуть, либо спасти.
Страх перед наказанием никогда не удержал ни одного убийцу.
Тот, кто идет
убивать своего соседа из мести или нужды, не рассуждает много о последствиях. Убийца всегда уверен, что избегнет преследования. Если бы когда-нибудь было объявлено, что никакого наказания не будут налагать на убийц, число убийств не увеличилось бы ни на один случай. Весьма вероятно, напротив, что оно уменьшилось бы, потому что не было бы преступников, развращенных в тюрьмах.
Лжеучение государства состоит в признании себя соединенным с одними людьми одного народа, одного государства и отделенным от остальных людей других народов, других государств. Люди мучают,
убивают, грабят друг друга и самих себя из-за этого ужасного лжеучения. Освобождается же от него человек только тогда, когда признает в себе духовное начало жизни, одно и
то же во всех людях. Признавая это начало, человек уже не может верить в
те человеческие учреждения, которые разъединяют
то, что соединено богом.
Чтò бы он мог сделать вам, если бы вы не были укрывателями
того вора, который вас грабит, участниками
того убийцы, который вас
убивает, если бы вы не были изменниками самим себе?
«Если я отнимаю у людей собственность, хватаю их от семьи, запираю, ссылаю, казню, если я
убиваю людей чужого народа, разоряю их, стреляю в города по женщинам и детям,
то я делаю это не потому, что хочу этого, а только потому, что исполняю волю власти, которой я обещал повиноваться для блага общего», — говорят подвластные.
Каждое правительство поддерживается вооруженными людьми, готовыми осуществить силою его волю, сословием людей, воспитывающихся для
того, чтобы
убивать всех
тех, кого велит
убивать начальство.
Может ли быть что-нибудь нелепее
того, что человек имеет право
убить меня, потому что он живет на
той стороне реки, и что его государь в ссоре с моим, хотя я и не думал ссориться с ним?
Не утешай себя мыслью, что если ты не видишь
тех, которых ты мучаешь и
убиваешь, и если у тебя много товарищей, делающих
то же,
то ты не мучитель, не убийца: ты мог бы не быть им до
тех пор, пока не знал, откуда
те деньги, которые попадают тебе в руки, но если ты знаешь,
то нет тебе оправдания — не перед людьми (перед людьми во всем и всегда есть оправдание), а перед своей совестью.
И вдруг приходят люди и говорят: пойдем с нами обирать, казнить,
убивать, воевать, тебе будет от этого лучше, а если не тебе,
то государству.
По учению мира, властители управляют народами и, чтобы управлять ими, заставляют одних людей
убивать, казнить, наказывать других людей, заставляют их клясться в
том, что они во всем будут исполнять волю начальствующих, заставляют их воевать с другими народами.
И Христос знал это и предсказывал своим ученикам, что за
то, что они будут следовать его учению, их будут предавать на мучения и
убивать и что мир будет их ненавидеть, как он ненавидел его, потому что они будут не слугами мира, а слугами отца.
Неужели он может согласиться на
то, чтобы признаваемый им глава правительства командовал бы армией и флотом и водил братьев его
убивать братьев же иноплеменников?
Мы знаем, что с заряженными ружьями надо обращаться осторожно, а не хотим знать
того, что так же осторожно надо обращаться и со словом. Слово может не только
убить, но и сделать зло хуже смерти.
Мы возмущаемся на телесные преступления: объелся, подрался, прелюбодействовал,
убил, — а легко смотрим на преступления слова: осудил, оскорбил, передал, напечатал, написал вредные, развращающие слова, а между
тем последствия преступлений слова гораздо более тяжелы и значительны, чем преступления тела. Разница только в
том, что зло телесных преступлений тотчас же заметно. Зло же преступления слова мы не замечаем, потому что оно сказывается далеко от нас и по месту и по времени.
Богач обеспечивает свою жизнь
тем, что у него есть деньги, а самые деньги привлекают разбойника, который
убивает его.
Мнительный человек обеспечивает свою жизнь лечением, а самое лечение медленно
убивает его, а если и не
убивает его,
то наверное лишает его истинной жизни.
Мы знаем, что когда гремит гром,
то молния уже ударила, и потому гром не может
убить, а все-таки мы всегда вздрагиваем от громового удара.
То же и с смертью. Не разумеющему смысл жизни человеку кажется, что со смертью погибает всё, и он так боится ее и прячется от нее, как глупый человек прячется от громового удара, тогда как удар этот уже никак не может
убить его.
Вот толпа людей в цепях. Все они приговорены к смерти, и каждый день некоторых из них
убивают на глазах у других.
Те же, которые остаются, видят эти убийства, ожидают своей очереди и ужасаются. Такова жизнь для людей, если они не понимают смысла своей жизни. Если же человек понимает
то, что в нем живет дух божий и он может соединиться с ним,
то для такого человека смерть не только не может быть страшна, но для такого человека нет смерти.
За что же человеку дано видеть ожидающий его конец и почему он кажется ему так ужасен, что раздирает его душу иногда до
того, что заставляет
убивать себя от страха смерти?