Неточные совпадения
Мне же не нужно ни заступничества за тебя других людей, ни подарки твои, ни похвалы твои о
том, кого ты не можешь знать — мне нужна от тебя только твоя
работа».
Другой наемщик тоже звал к своему хозяину, но ничего не говорил про
то, как хозяин его будет награждать рабочего, даже не мог сказать, как и где будут жить рабочие и тяжела или легка
работа, а только сказал, что хозяин добрый, никого не наказывает и сам живет с рабочими.
Не беда, когда тело пострадает от духовной
работы, но плохо
то, когда самое дорогое в человеке — душа — пострадает от страстей тела.
Несправедливо брать от людей больше
того труда, какой даешь им. Но так как никак нельзя взвесить, больше ли ты даешь людям или берешь от них, и, кроме
того, всякий час ты можешь обессилеть, заболеть, и придется брать, а не давать,
то, пока есть силы, старайся работать на людей как можно больше, а брать от них
работы как можно меньше.
Кто не кормится собственной
работой, а заставляет других прокармливать себя,
тот людоед.
Вся христианская мораль в практическом ее приложении сводится к
тому, чтобы считать всех братьями, со всеми быть равным, а для
того, чтобы исполнить это, надо прежде всего перестать заставлять других работать на себя, а при нашем устройстве мира — пользоваться как можно менее
работой, произведениями других, —
тем, что приобретается за деньги, — как можно менее тратить денег, жить как можно проще.
Хочешь всегда быть в добром духе — трудись до усталости, но не через силу. От праздности люди бывают и недовольны и сердиты.
То же бывает и от
работы через силу.
Человек, как и всякое животное, так сотворен, что ему надо работать для
того, чтобы не умереть от голода и холода. И
работа эта, как для всякого животного, так и для человека, не мучение, а радость, если никто не мешает этой
работе.
Не стоять у дверей богатого и не говорить голосом просителя — это лучшая жизнь. А для
того, чтобы этого не было, надо не бояться
работы.
Как человеку, пойманному среди бела дня в грабеже, никак нельзя уверять всех, что он не знал
того, что грабимый им человек не желал отдать ему свой кошелек, так и богатым людям нашего мира, казалось бы, нельзя уже уверять себя и других, что они не знали
того, что
те люди рабочего народа, которые вынуждены работать под землей, в воде, пекле по 10—14 часов в сутки и по ночам на разных фабриках и заводах, работают такую мучительную
работу потому, что только при такой
работе богатые люди дают им возможность существования.
Для
того, чтобы избавиться от нее, есть только одно средство —
работа каждого над самим собой.
Мы все братья, а между
тем каждое утро брат или сестра выносит мой горшок, мы все братья, а мне утром необходима сигара, сахар, зеркало и т. п. предметы, на
работе которых теряли и теряют здоровье мои, равные мне, братья и сестры.
Ты боишься, что тебя будут презирать за твою кротость, но люди справедливые не могут презирать тебя за это, а до других людей тебе дела нет, — не обращай внимания на их суждения. Не станет же хороший столяр огорчаться
тем, что человек, ничего не понимающий в столярном деле, не одобряет его
работы.
Эти вопросы так обширны, так многочисленны, что требуют отстранения из сознания всего излишнего для
того, чтобы предоставить полный простор
работе ума.
Следи за
тем, чтобы чтение многих писателей и всякого рода книг не произвело смутности и неопределенности в уме. Следует питать свой ум только писателями несомненного достоинства. Излишнее чтение развлекает ум, отучает его от самостоятельной
работы. Поэтому читай только книги старые, несомненно хорошие. Если когда-нибудь явится желание перейти на время к другого рода сочинениям, не забывай никогда возвращаться опять к прежним.
Я — орудие, которым работает бог. Мое истинное благо только в
том, чтобы участвовать в его
работе. Участвовать же в его
работе я могу только
теми усилиями сознания, которые я делаю для
того, чтобы держать в порядке, чистоте, остроте, правильности
то орудие божье, которое поручено мне — себя, свою душу.
Нам кажется, что настоящая
работа только над чем-нибудь видимым: строить дом, пахать поле, кормить скот, а
работа над своей душой, над чем-то невидимым — дело неважное, такое, какое можно делать, а можно и не делать, а между
тем всякая другая
работа, — кроме
работы над своей душой, над
тем, чтобы делаться с каждым днем духовнее и любовнее, — всякая другая
работа пустяки. Только одна эта
работа настоящая, и все остальные
работы полезны только тогда, когда делается эта главная
работа жизни.
Человек закричал бы от боли, если бы, не работая, почувствовал в мышцах
ту боль, которую он, не замечая ее, испытывает при
работе. Точно так же и человек, не работающий духовную
работу над своим внутренним миром, испытывает мучительную боль от
тех невзгод, которые, не замечая их, переносит человек, полагающий главное дело жизни в усилии для освобождения себя от грехов, соблазнов и суеверий,
то есть в нравственном совершенствовании.
Та внутренняя
работа, в которой и заключается жизнь, всегда возможна.
Для истинного движения жизни не только не нужна, но вредна внешняя суетливая деятельность. Ничегонеделание без увеселений, доставляемых трудами других людей, есть самое тяжелое состояние, если оно не наполнено внутренней
работой, и потому, если человек живет вне условий роскоши, доставляемой чужим трудом,
то человек этот не будет празден. Вред человечеству главный не от праздности, а от делания
того, что не нужно и вредно.
Если, посмотрев назад, на свою жизнь, ты заметишь, что жизнь твоя стала лучше, добрее, более свободна от грехов, соблазнов и суеверий,
то знай, что этим успехом ты обязан только
работе своей мысли.
Мудрая пословица говорит: «Бог приходит к нам без звона». Это значит, что нет перегородки между нами и бесконечностью, нет стены между человеком — последствием и богом — причиною. Стены приняты, — мы открыты, всем глубоким воздействиям божественных свойств. Только
работа мысли держит открытым
то отверстие, через которое мы сообщаемся с богом.
Чем богаче по внешности, благоустроеннее жизнь человека,
тем труднее, дальше от него радость самоотречения. Богатые почти совсем лишены этого. Для бедного всякая отрывка от своей
работы для помощи ближнему, всякий ломоть хлеба, поданный нищему, есть радость самоотречения.
Как обитатели сада забыли или не хотели знать
того, что им передан сад окопанным, огороженным, с вырытым колодцем и что кто-нибудь поработал на них и потому ждет и от них
работы, так точно и люди, живущие личной жизнью, забыли или хотят забыть всё
то, что сделано для них прежде их рождения и делается во всё время их жизни и что поэтому ожидается от них.
Нет ничего важнее внутренней
работы в одиночестве с богом.
Работа эта в
том, чтобы останавливать себя в желании блага своей животной личности, напоминать себе бессмысленность телесной жизни. Только когда один с собой с богом, и можно делать это. Когда с людьми, тогда уже поздно. Когда с людьми,
то поступишь хорошо только тогда, когда заготовил способность самоотречения в уединении, в обществе с богом.
Когда давит тяжелая
работа и нужда, когда боль свербит, когда тревога сжимает сердце,
то чувство у нас такое, что не может быть ничего лучше жизни без труда, в покое, обеспеченности, достатке и мире.
Только бы мы умели принимать это как следует, как нужную нам, а потому радостную
работу, а не как нечто досадное, нарушающее
то наше животное существование, которое мы считаем жизнью и усиление которого считаем благом!
Затруднения нашего положения даны нам для
того, чтобы мы сгладили, уничтожили их своей добротой и твердостью; мрачность нашего положения дана нам для
того, чтобы мы осветили ее божественным светом внутренней, духовной
работы; горести — для
того, чтобы мы терпеливо и доверчиво переносили их; опасности — для
того, чтобы мы проявили наше мужество; искушения — для
того, чтобы мы победили их нашей верой.
Мы боимся смерти только потому, что считаем собою
то орудие, которым мы призваны работать, — свое тело. А стоит привыкнуть считать собою
то, что работает орудием, — дух, и не может быть страха. Человек, считающий свое тело только данным ему для
работы орудием, испытает в минуту смерти только сознание неловкости, которое испытал бы работник, когда у него отнято прежнее орудие, которым он привык работать, а новое не дано еще.