Неточные совпадения
1) Для того, чтобы
человеку хорошо прожить свою жизнь, ему надо знать, что он должен и чего не должен делать. Для того, чтобы знать это, ему надо понимать, что такое он сам и тот мир, среди которого он живет. Об этом учили во все времена самые мудрые и добрые
люди всех народов. Учения эти все в самом главном сходятся между собою, сходятся и с тем, что говорят каждому
человеку его
разум и совесть. Учение это такое...
16) И соблазны тщеславия, т. е. ложного представления о том, что руководством поступков
человека могут и должны быть не
разум и совесть, а людские мнения и людские законы.
Истинный закон жизни так прост, ясен и понятен, что
людям нельзя оправдывать свою дурную жизнь тем, что они не знают закона. Если
люди живут противно закону истинной жизни, им остается одно: отрекаться от
разума. Они это и делают.
Закон жизни о том, чтобы любить бога и ближнего, прост и ясен, — всякий
человек, когда войдет в
разум, сознает его в своем сердце. И потому, если бы не было ложных учений, все
люди держались бы этого закона и на земле было бы царство небесное.
Для того, чтобы
человеку познать истинную веру, ему нужно прежде всего на время отказаться от той веры, в которую он слепо верил, и проверить
разумом всё то, чему его с детства научили.
Надо пользоваться учением о законе жизни прежних древних мудрых и святых
людей, но мы сами должны своим
разумом проверить то, чему они учат нас: принять то, что согласно с
разумом, и откинуть то, что не согласно с ним.
Нельзя
разумом понять, что есть бог и что есть душа в
человеке; и также нельзя понять того, что нет бога и что нет души в
человеке.
Два рода
людей знают бога:
люди с смиренным сердцем, — всё равно, умные ли они или глупые, — и
люди истинно разумные. Только
люди гордые и среднего
разума не знают бога.
Люди думают и говорят, что они не знают этого, только потому, что живут они не так, как учат их жить не только учения всех мудрецов мира, но и в них самих их
разум и совесть.
Пока у
человека нет
разума, он живет как животное, и хорошо ли, дурно ли ему, он не виноват в этом. Но приходит время, когда
человек может рассудить, что ему должно и чего не должно делать. И вот тут-то
человек часто, вместо того чтобы понять, что
разум ему дан для того, чтобы познавать то, что должно, и то, чего не должно делать, употребляет свой
разум на то, чтобы оправдать то дурное, что ему приятно и что он привык делать.
Такое состояние души, при котором
человек не сознает того зла, которое делает, бывает у
человека тогда, когда он или не желает проверять
разумом свое поведение, или, еще хуже, употребляет свой
разум на оправдание своих поступков, когда он подпал соблазнам и связанным с ними суевериям.
От тела — грехи, от мнения
людей — соблазны, от недоверия к своему
разуму — суеверия.
Для того, чтобы
люди могли жить хорошо, им нужнее всего их
разум, и потому им надо бы дорожить больше всего своим
разумом, а между тем
люди находят удовольствие именно в том, чтобы заглушать этот
разум табаком, вином, водкой, опиумом. Отчего это? А оттого, что
люди хотят жить дурною жизнью, а
разум, если он не заглушен, показывает, что жизнь их дурная.
Разве не то же самое делает
человек, когда одурманивает себя табаком, вином, опиумом? Трудно разбирать в жизни путь, чтобы не сбиваться, и когда сбился, опять выбираться на дорогу. И вот
люди, чтобы не трудиться разбирать путь, тушат в себе единственный свет —
разум — курением, пьянством.
Люди в тысячу раз больше хлопочут о том, чтобы прибавить себе богатства, нежели о том, чтобы прибавить себе
разума. А кажется, всякий может понимать, что для счастья
человека гораздо важнее то, что есть в нем, чем то, что есть у него.
Надо постараться найти те ложные представления, которые обманули
человека, и показать их ему так, чтобы он сам своим
разумом решил, что он ошибался.
Ведь убедить
человека можно только его же
разумом.
Но ты скажешь, что у
человека есть
разум для того, чтобы он мог сознавать и исправлять свои пороки. Это верно. Стало быть, и у тебя есть
разум, и ты можешь обсудить то, что тебе не сердиться надо на
человека за его пороки, а, напротив, постараться разумным и добрым обхождением без гнева, нетерпения и надменности пробудить в
человеке его совесть.
Если в старину, когда каждый народ подчинялся одной неограниченной власти своего верховного обоготворяемого владыки и представлялся сам себе как бы островом среди постоянно стремящегося залить его океана, если тогда патриотизм и имел смысл и представлялся добрым делом, то в наше время, когда пережитое уже народами чувство требует от
людей прямо противоположного тому, чего требует их
разум, нравственное чувство, религия — признания равенства и братства всех
людей, патриотизм не может представляться не чем иным, как только самым грубым суеверием.
Для чего же
разум у
людей, если на них можно воздействовать только насилием?
Люди — разумные существа и потому могут жить, руководясь
разумом, и неизбежно должны заменить насилие свободным согласием. Всякое же насилие отдаляет это время.
Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которыми заставляют
людей подчиняться насильно. Казалось, иначе бы не могло и не должно бы быть устроено общество существ, одаренных
разумом.
Отказаться от насилия не значит, что нужно отказаться и от охраны жизни и трудов своих и других
людей, а значит только, что охранять всё это надо так, чтобы охрана эта не была противна
разуму и любви.
Человек же, имея
разум, не может не видеть того, что зло только увеличивает зло, и потому должен бы удерживаться от воздаяния злом за зло, но часто животная природа
человека берет верх над разумной природой, и
человек тот самый
разум, который должен бы был удержать его от воздаяния злом за зло, употребляет на оправдания совершаемого им зла, называя это зло возмездием, наказанием.
То, что делает животное, то, что делает ребенок, дурачок и иногда
человек взрослый под влиянием боли и раздражения, то есть огрызается и хочет сделать больно тому, кто ему сделал больно, это признается законным правом
людей, называющих себя правителями. Разумный
человек не может не понимать того, что всякое зло уничтожается противным ему добром, как огонь водой, и вдруг делает прямо противоположное тому, что говорит ему
разум. И закон, будто бы произведение мудрости
людей [?], говорит ему, что так и надо.
Когда ребенок бьет пол, о который он ударился, — это очень ненужно, но понятно, как понятно то, что
человек прыгает, когда он больно зашибся. Понятно также, что если
человека ударили, то он первую минуту замахнется или ударит того, кто его ударил. Но делать зло
человеку обдуманно, потому что
человек сделал зло когда-то прежде, и уверять себя, что это так надо, значит совсем отказаться от
разума.
Дурно раздражать
людей, отступая от принятых ими обычаев, но еще хуже отступать от требований совести и
разума, потворствуя людским обычаям.
— Какое имеем мы,
люди с ограниченными познаниями и
разумом, право только потому, что это кажется нам лучшим, уничтожить тот существующий порядок вещей, посредством которого предки наши достигли настоящей высокой степени цивилизации и всех ее благ?
Анархия не значит отсутствие учреждений, а только отсутствие таких учреждений, которым заставляют
людей подчиняться насильно. Казалось, иначе бы не могло и не должно бы быть устроено общество существ, одаренных
разумом.
С того часа, как первые члены соборов сказали: «Изволися нам и святому духу», то есть признали рассуждения собравшихся
людей важнее и святее
разума и совести
человека, с того часа началась та ложь, которая погубила миллионы человеческих существ и продолжает до сей поры свое ужасное дело.
«Верь или будь проклят». В этом главная причина зла. Если
человек принимает без рассуждения то, что он должен бы был разобрать своим
разумом,
человек в конце концов отвыкает от рассуждения и подпадает проклятию сам и вводит в грех своих ближних. Спасение
людей в том, чтобы каждому научиться думать своим умом.
Когда
люди без проверки своим
разумом принимают за несомненные истины то, что передается им за таковые другими
людьми, они подпадают суеверию. Таково в наше время суеверие науки, то есть признание несомненными истинами всего того, что передается за таковые профессорами, академиками, вообще
людьми, называющими себя учеными.
Если бы цыпленок в яйце был одарен
разумом человеческим и так же мало умел бы пользоваться им, как
люди нашего времени, он никогда не разбил бы скорлупы своего яйца и никогда не узнал бы жизни.
Хотя для бога насекомое и
человек — равноценны, однако для нашего
разума это не так.
Каждый
человек может и должен пользоваться всем тем, что выработал совокупный
разум человечества, но вместе с тем должен своим
разумом проверять данные, выработанные всем человечеством.
Самоотречение освобождает
людей от грехов, смирение — от соблазнов, правдивость — от суеверий. Но для того, чтобы
человек мог отрекаться от похотей тела, смиряться перед соблазнами гордости и проверять
разумом запутывающие его суеверия, он должен делать усилия. Только усилиями сознания может
человек избавиться от грехов, соблазнов и суеверий, лишающих его блага.
Между
разумом и страстями идет в
человеке междоусобная война.
Человек мог бы иметь хоть какое-нибудь спокойствие, если бы в нем был только
разум без страстей или только страсти без
разума. Но так как в нем и то и другое, то он не может избежать борьбы, не может быть в мире с одним иначе, как воюя с другим. Он всегда борется сам в себе. И борьба эта необходима, в ней жизнь.
Если
человек разумен, то ему легко будет переносить всякие беды: первое, потому что
разум скажет ему, что всякие беды проходят и часто превращаются в доброе, а второе то, что для разумного
человека всякая беда на пользу.
Говорят, что
разум не может быть руководителем жизни, только такие
люди,
разум которых так извращен, что они не верят своему
разуму.
Человек может научиться читать и писать, но грамота не научит его, нужно ли написать письмо другу или жалобу на того, кто обидел, или не нужно.
Человек может научиться музыке, но музыка не научит его, когда можно петь или играть и когда этого не надо делать. Так и во всех делах. Только
разум показывает нам то, что и когда надо делать и чего и когда не надо делать.
Разум показывает
человеку, что удовлетворение требований его тела не может быть его благом, а потому
разум неудержимо влечет
человека к тому благу, которое свойственно ему, но не умещается в его телесной жизни.
Хотя бы весь мир признавал учение истинным и как бы древне оно ни было,
человек должен проверять его
разумом и смело откидывать, если оно не сходится с требованиями
разума.
Чем дольше живет и
человек и человечество, чем больше уясняется и утверждается его
разум, тем всё больше
человек и человечество освобождается от такого ложного представления о том, что истинно всё то, что выгодно
человеку.
И потому как всякому
человеку, так и всему человечеству необходимо, по мере движения их в жизни, усилиями своего
разума и всей мудростью прежде живших
людей проверять принятые на веру положения о том, что истинно.
Опасность его в том, что
люди живут не тем божественным
разумом, который дан каждому из них, а тем общим, извращенным
разумом, который сложился среди
людей для оправдания их страстей.
Люди страдают и ищут спасения. Что же спасет их? Одно уважение к своему
разуму и следование истине.
Горький опыт показывает нам то, что нельзя уже удерживать прежние условия жизни и что поэтому необходимо находить те новые условия, которые свойственны новому времени; но
люди, вместо того чтобы употреблять свой
разум на изыскание и установление этих новых условий, употребляют свой
разум на то, чтобы удержать жизнь в тех условиях, в которых она была сотни лет тому назад.
Не надо бояться тех разрушений, которые совершает
разум в установленных
людьми преданиях.
Разум не может ничего уничтожать, не заменяя его истиной. Таково его свойство.
Достоинство
человека — в том духовном начале, которое называется иногда
разумом, иногда совестью.
Всё, что мы знаем, мы знаем через
разум. И потому не верь тем, которые говорят, что не надо следовать
разуму. Те, которые говорят так, подобны
людям, которые советовали бы затушить свет единственного фонаря, руководящего нами во мраке.
Разум открывает
человеку смысл и значение его жизни.