Неточные совпадения
2) Кроме того, что мы видим, слышим, ощупываем и про что знаем от
людей, есть и такое, чего мы не видим, не слышим, не ощупываем и про что никто ничего не говорил нам, но что мы знаем лучше всего
на свете. Это то, что дает нам жизнь и про что мы говорим «я».
Для того, чтобы
человеку жить хорошо, ему надо знать, что он должен и чего не должен делать. Для того, чтобы знать это, нужна вера. Вера — это знание того, что такое
человек и для чего он живет
на свете. И такая вера была и есть у всех разумных
людей.
Когда
человек узнает истинную веру, с ним делается то же, что с
человеком, засветившим
свет в темной горнице. Всё становится ясно и
на душе весело.
Всякая вера это только ответ
на то, как мне жить
на свете не перед
людьми, а перед тем, кто послал меня в мир.
То же и с учениями о вере. Ложные учителя привлекают
людей к доброй жизни тем, что пугают наказаниями и заманивают наградой
на том
свете, где никто не был. Истинные же учителя учат только тому, что начало жизни, любовь, само живет в душах
людей и что хорошо тому, кто соединился с ним.
В каждом
человеке живет тот дух, выше чего нет ничего
на свете, и потому, чем бы ни был
человек в мире: царем или каторжником, архиереем или нищим, — все равны, потому что в каждом живет то, что выше всего в мире.
В самом деле, зачем
человеку лишать себя чего-либо, беспокоиться, тревожиться не для себя, а для
человека, которого он не знает, и такого, каких много
на свете? Объяснить это можно только тем, что тот, кто делает добро не себе, а другим, знает, что тот, кому он делает добро, не отдельное от него существо, а то же самое существо, каким живет и он, только в другом виде.
Если
человек хочет отличиться от других богатством, почетом, чинами, то сколько бы он ни возвеличивался, ему никогда не будет довольно, и он никогда не будет спокоен и радостен. Если же он поймет, что в нем живет то божественное начало, которое живет во всех
людях, то он тотчас же станет и спокоен и радостен, в каком бы он ни был положении, потому что будет понимать, что в нем есть то, что выше всего
на свете.
Если бы был такой огромный храм, в котором
свет шел бы сверху только в самой середине, то для того, чтобы сойтись
людям в этом храме, им всем надо было бы только идти
на свет в середину. То же и в мире. Иди все
люди к богу, и все сойдутся.
А если бог — любовь и пребывает в нас, то выучиться любви нетрудно. Надо только стараться избавиться от того, что мешает любви, избавиться от того, что не выпускает ее наружу. И только начни так делать — и скоро научишься самой важной и нужной
на свете науке: любви к
людям.
Всякий старается сделать себе как можно больше добра, а самое большое добро
на свете в том, чтобы быть в любви и согласии со всеми
людьми.
Надо уважать всякого
человека, какой бы он ни был жалкий и смешной. Надо помнить, что во всяком
человеке живет тот же дух, какой и в нас. Даже тогда, когда
человек отвратителен и душой и телом, надо думать так: «Да,
на свете должны быть и такие уроды, и надо терпеть их». Если же мы показываем таким
людям наше отвращение, то, во-первых, мы несправедливы, а во-вторых, вызываем таких
людей на войну не
на живот, а
на смерть.
Один индийский мудрец говорил: «Как мать бережет свое единственное детище, ухаживает за ним, оберегает его и воспитывает его, так и ты, всякий
человек, расти, воспитывай и оберегай в себе самое дорогое, что есть
на свете: любовь к
людям и ко всему живому». Этому учат все веры: и браминская, и буддийская, и еврейская, и китайская, и христианская, и магометанская. И потому самое нужное
на свете это — выучиться любить.
Мы всё находим, только самих себя не умеем найти. Удивительное дело!
Человек живет
на свете много лет и не может заметить за собою, когда он чувствует себя лучше всего. Только бы замечал это
человек, и ему ясно станет, в чем его истинное благо; ясно станет то, что хорошо ему бывает только тогда, когда в душе его любовь к
людям.
Мало
на свете таких
людей.
Или ты желаешь того, чтобы все
люди на свете — мужчины, женщины, дети любили тебя?
Разве не то же самое делает
человек, когда одурманивает себя табаком, вином, опиумом? Трудно разбирать в жизни путь, чтобы не сбиваться, и когда сбился, опять выбираться
на дорогу. И вот
люди, чтобы не трудиться разбирать путь, тушат в себе единственный
свет — разум — курением, пьянством.
Говорят, что если все
люди будут целомудренны, то прекратится род человеческий. Но ведь по церковному верованию должен наступить конец
света; по науке точно так же должны кончиться и жизнь
человека на земле и сама земля; почему же то, что нравственная добрая жизнь тоже приведет к концу род человеческий, так возмущает
людей?
Человек в нашем обществе не может спать, не платя за то место,
на котором он спит. Воздух, вода, солнечный
свет принадлежат ему только
на большой дороге. Единственное право, признанное за ним законом, это ходить по этой большой дороге до тех пор, пока он не зашатается от усталости, потому что он не может остановиться, а должен ходить.
Десять добрых
людей улягутся и мирно выспятся
на одном войлоке, а два богача не уживутся в десяти комнатах. Если доброму
человеку достанется краюха хлеба, то половиной ее он поделится с голодным. Но если царь завоюет одну часть
света, он не успокоится, пока не захватит еще другую такую же.
Сначала, когда были рабы, доказывалось, что бог определил положения
людей — рабов и господ, и те и другие должны быть довольны своим положением, так как рабам будет лучше
на том
свете; господа же должны быть милостивы к рабам; потом же, когда рабы были освобождены, доказывалось, что богатство вверено богом одним
людям для того, чтобы они употребляли часть его
на благие дела.
Жалко
человека, когда он раздет, холоден, голоден, но во сколько раз больше надо жалеть
человека, если он обманщик, пьяница, вор, грабитель, убийца! Тот
человек страдает телом, а этот тем, что дороже всего
на свете — душою.
Самое лучшее
на свете питье это то, когда у
человека злое слово уже во рту, а он не выпустил, а проглотил его.
Большая часть зла
на свете от этой глупой гордости. От нее и ссоры
людей с
людьми и семей с семьями и войны народов с народами.
Смешно видеть двух гордых
людей, когда они сходятся и каждый из них считает себя выше всех
людей на свете. Со стороны это смешно, а самим этим двум гордецам не смешно: они ненавидят друг друга и мучаются от этого.
Человек прав, если он верит тому, что нет
на свете ни одного
человека выше его; но он очень ошибается, если думает, что есть
на свете хоть один
человек ниже его.
То, чтобы считать всех
людей равными себе, не значит того, чтобы ты был так же силен, ловок, умен, учен, добр, как другие, но значит то, что в тебе есть то, что важнее всего
на свете и что есть одно и то же во всех
людях — дух божий.
Люди не могут знать и понимать всего того, что делается
на свете, и потому суждения их о многих вещах неверны.
Совы видят в темноте, но слепнут при солнечном
свете. То же бывает и с
людьми учеными. Они знают много ненужных научных пустяков, но ничего не знают и не могут знать о самом нужном для жизни: о том, как надо
человеку жить
на свете.
Люди, думающие, что главное дело в жизни в знании, подобны тем бабочкам, которые летят
на свечи: они сами погибают и затемняют
свет.
Наукой
люди называют либо ту самую важную
на свете науку, по которой
человек узнает, как ему надо жить
на свете, либо все то, что лестно знать
человеку и что может, или иногда и не может, пригодиться ему. Первое знание — великое дело, второе — большей частью пустое занятие.
Только когда с молодых лет приучишь телесного
человека слушаться духовного, только тогда станет легко воздерживаться от своих желаний. А
человеку, который приучил себя воздерживаться от своих желаний, бывает легко и радостно жить
на свете.
Всё настоящее и нужное
людям добывается не вдруг, а всегда долгим и постоянным трудом. Так приобретаются и мастерства, и знания, и так приобретается и самое нужное
на свете — умение жить доброй жизнью.
Для того, чтобы светильник мог дать спокойный
свет, нужно, чтобы он был поставлен в защищенное от ветра место. Если же светильник
на ветру, то
свет будет дрожать, и от него будут падать странные, темные тени. Такие же странные и темные тени будут падать
на душу
человека от непроверенных, ничтожных, разнообразных мыслей.
И чем дальше он живет, тем всё больше и больше понимает он, что он не один
на свете и что надо либо, если есть сила, бороться с другими
людьми за то, что хочешь иметь, либо, если нет силы, покориться тому, что есть.
Тот, кто обожает высшего, у того гордость исчезает из сердца так же, как
свет костра при
свете солнца. Тот, чье сердце чисто и в ком нет гордости, кто кроток, постоянен и прост, кто смотрит
на всякое существо, как
на своего друга, и любит каждую душу, как свою, кто одинаково обращается с каждым с нежностью и любовью, кто желает творить добро и оставил тщеславие, — в сердце того
человека живет владыка жизни.
Если бы
люди действительно вполне понимали жизнь так, как они говорят, что понимают ее, то есть только как телесное существование, то ни один от одного страха всех тех мучительных и ничем не объяснимых страданий, которые он видит вокруг себя и которым он может подпасть всякую секунду, не остался бы жить
на свете.
То же самое видит
человек и
на других
людях, и то же самое знает
человек и про свое тело, знает, что оно состарится, испортится и умрет, как и всё, что родится и живет
на свете.