Неточные совпадения
То же и с учениями о вере. Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни
тем, что пугают
наказаниями и заманивают наградой на
том свете, где никто не был. Истинные же учителя учат только
тому, что начало жизни, любовь, само живет в душах людей и что хорошо
тому, кто соединился с ним.
Человек же, имея разум, не может не видеть
того, что зло только увеличивает зло, и потому должен бы удерживаться от воздаяния злом за зло, но часто животная природа человека берет верх над разумной природой, и человек
тот самый разум, который должен бы был удержать его от воздаяния злом за зло, употребляет на оправдания совершаемого им зла, называя это зло возмездием,
наказанием.
Суеверие о
том, что
наказанием можно уничтожить зло,
тем особенно вредно, что люди, делая поэтому зло, считают его не только позволенным, но благодетельным.
Самым ярким доказательством
того, насколько часто под словом «наука» подразумеваются не только самые ничтожные, но и самые гадкие предметы, служит
то, что существует наука о
наказании,
то есть о совершении самого невежественного поступка, свойственного только человеку на самой низкой ступени, — ребенку, дикому.
Только люди, совсем одурманенные властолюбием, могут серьезно верить в
то, что посредством
наказания можно улучшить жизнь людей. Стоит только отрешиться от суеверия о
том, что
наказание исправляет людей, для
того чтобы ясно видеть, что изменения в жизни людей происходят только от внутреннего, душевного изменения самих людей, а никак не от
того зла, которое одни люди делают другим людям.
Ничто не препятствует столько улучшению общественного устройства, как предположение о
том, что такое улучшение может быть достигнуто государственными законами, исполнение которых утверждается
наказаниями. Деятельность эта — как установления законов, так и
наказания за неисполнение их — более всего отвлекает людей от
того, что может действительно содействовать улучшению их жизни, а именно — от нравственного совершенствования.
Люди придумывают хитроумные рассуждения о
том, почему и для чего они наказывают. А на деле они почти всегда наказывают только потому, что считают
наказания людей для себя выгодными.
Суеверие разумности возмездия сильнее всего поддерживается
тем, что страх перед
наказанием на время удерживает людей от совершения запрещенных поступков. Но запрещение это не уменьшает, а увеличивает желание дурного, как плотина не уменьшает напора течения реки, а только усиливает его.
Наказание вредно не только потому, что оно озлобляет
того, кого наказывают, но еще и потому, что оно развращает
того, кто наказывает.
Наказывать человека за его дурные дела всё равно что греть огонь. Всякий человек, сделавший дурное, уже наказан
тем, что лишен спокойствия и мучается совестью. Если же он не мучается совестью,
то все
те наказания, какие могут наложить на него люди, не исправят его, а только озлобят.
Действительное
наказание за каждое дурное дело — это
то, которое совершается в душе самого преступника и состоит в уменьшении его способности пользоваться благами жизни.
Если бы мы только не были приучены с детства к
тому, что можно злом платить за зло, насилием заставлять человека делать
то, чего мы хотим,
то мы бы только удивлялись
тому, как могут люди, как будто нарочно портя людей, приучать их к
тому, что
наказания и всякое насилие могут быть на пользу. Мы наказываем ребенка, чтобы отучить его от делания дурного, но самым
наказанием мы внушаем ребенку
то, что
наказание может быть полезно и справедливо.
А едва ли какая-нибудь из
тех дурных наклонностей, за которые мы наказываем ребенка, может быть так вредна для него, как
та дурная наклонность, которую мы внушаем ему нашим
наказанием его. «Меня наказывают, стало быть наказывать хорошо», — говорит себе ребенок и при первом случае применяет это к делу.
Страх перед
наказанием никогда не удержал ни одного убийцу.
Тот, кто идет убивать своего соседа из мести или нужды, не рассуждает много о последствиях. Убийца всегда уверен, что избегнет преследования. Если бы когда-нибудь было объявлено, что никакого
наказания не будут налагать на убийц, число убийств не увеличилось бы ни на один случай. Весьма вероятно, напротив, что оно уменьшилось бы, потому что не было бы преступников, развращенных в тюрьмах.
Уже много лет
тому назад люди начали понимать несогласие
наказания с высшими свойствами души человека и стали придумывать разные учения, посредством которых можно бы было оправдать это низшее, животное влечение.
Одни говорят, что
наказание нужно для устрашения, другие — что оно нужно для исправления, третьи говорят, что оно нужно для
того, чтобы была справедливость, точно бог без судей не сумеет установить справедливость в мире.
В 1682 г. в Англии доктор Лейтон, почтенный человек, написавший книгу против епископства, был судим и приговорен к следующим совершенным над ним
наказаниям: его жестоко высекли, потом отрезали одно ухо и распороли одну сторону носа, потом горячим железом выжгли на щеке буквы SS: сеятель смут. После семи дней его опять высекли, несмотря на
то, что рубцы на спине еще не зажили, и распороли другую сторону носа, и отрезали другое ухо, и выжгли клеймо на другой щеке. Всё это было сделано во имя христианства.
Самым ярким доказательством
того, насколько часто под словом «наука» подразумеваются не только самые ничтожные, но и самые гадкие предметы, служит
то, что существует наука о
наказании,
то есть о совершении самого невежественного поступка, свойственного только человеку на самой низкой ступени развития — ребенку, дикому.
Очень ошибочно думать, что деятельность, просто как деятельность, без соображения о
том, в чем она состоит, есть дело почтенное, заслуживающее уважения. Вопрос в
том, в чем деятельность и при каких условиях человек ничего не делает. Один человек занимается целыми днями судейскими делами, присуждая людей к
наказаниям, или обучением солдат стрельбе, или ростовщичеством и, занимаясь этими делами, пользуется для удовлетворения своих потребностей трудами других людей.
Есть рассказ о
том, что человек за грехи был наказан
тем, что не мог умереть; можно смело сказать, что если бы человек был наказан
тем, что не мог бы страдать,
то наказание это было бы такое же тяжелое.