Неточные совпадения
«Любите друг друга, как я полюбил вас, и по тому все узнают, что вы мои ученики, если вы будете иметь любовь друг к другу», — сказал Христос. Он не говорит: если вы веритев то или это, но если вы любите. — Вера
у разных
людей и в разные времена
может быть разная, но любовь
у всех и всегда одна и та же.
Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую религию любви к богу и
человеку. Но не надо думать, что
у бога не
могут быть такие же и даже еще более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа, а только признаем величие бога. Если же мы будем думать, что после Христа бог уже не будет больше прямо открываться
людям, то с новыми великими учителями, когда они придут, случится то же, что было с Христом: побьют живого пророка для того, чтобы боготворить умершего.
Если
человек думает, что всё, что он видит вокруг себя, весь бесконечный мир, точно таков, каким он его видит, то он очень ошибается. Всё телесное
человек знает только потому, что
у него такое, а не иное зрение, слух, осязание. Будь эти чувства другие, — и весь мир был бы другой. Так что мы не знаем и не
можем знать, каков тот телесный мир, в котором мы живем. Одно, что мы верно и вполне знаем, это нашу душу.
Христос научает
человека тому, что в нем есть то, что поднимает его выше этой жизни с ее суетой, страхами и похотями.
Человек, познавший учение Христа, испытывает то, что испытала бы птица, если бы она не знала того, что
у нее есть крылья, и вдруг поняла бы, что она
может летать, быть свободной и ничего не бояться.
Когда ослабеваешь и становится тяжело — вспомни, что
у тебя есть душа и что ты
можешь жить ею. А мы вместо этого думаем, что такие же
люди, как мы сами,
могут поддержать нас.
Если
человек и не знает, что он дышит воздухом, он знает, что когда он задыхается,
у него чего-то нет такого, без чего он жить не
может. То же бывает и с
человеком, когда он потеряет бога, хотя он и не знает, отчего страдает.
Бог есть. Нам не нужно этого доказывать. Доказывать бога — кощунство; отрицать его — безумие. Бог живет в нашей совести, в сознании всего человечества, в окружающей нас вселенной. Отрицать бога под сводом звездного неба,
у гроба дорогих
людей или при радостной смерти казнимого мученика
может только или очень жалкий, или очень развращенный
человек.
Пока
у человека нет разума, он живет как животное, и хорошо ли, дурно ли ему, он не виноват в этом. Но приходит время, когда
человек может рассудить, что ему должно и чего не должно делать. И вот тут-то
человек часто, вместо того чтобы понять, что разум ему дан для того, чтобы познавать то, что должно, и то, чего не должно делать, употребляет свой разум на то, чтобы оправдать то дурное, что ему приятно и что он привык делать.
Потребности тела, одного тела, легко удовлетворяются. Нужно особенное несчастье, чтобы
у человека не было одежды прикрыть тело и куска хлеба, чтобы наесться. Но никакими силами нельзя добыть всего того, чего
может пожелать
человек.
Греческий мудрец Пифагор не ел мяса. Когда
у Плутарха, греческого писателя, писавшего жизнь Пифагора, спрашивали, почему и зачем Пифагор не ел мяса, Плутарх отвечал, что его не то удивляет, что Пифагор не ел мяса, а удивляет то, что еще теперь
люди, которые
могут сытно питаться зернами, овощами и плодами, ловят живые существа, режут их и едят.
Ни вино, ни опиум, ни табак не нужны для жизни
людей. Все знают, что и вино, и опиум, и табак вредны и телу и душе. А между тем, чтобы производить эти яды, тратятся труды миллионов
людей. Зачем же делают это
люди? Делают это
люди оттого, что, впав в грех служения телу и видя, что тело никогда не
может быть удовлетворено, они придумали такие вещества, как вино, опиум, табак, которые одуряют их настолько, что они забывают про то, что
у них нет того, чего они желают.
Отнимите
у человека или
у народа деньги, товары, скот и ваше насилие, грабеж окончится вместе с вашим уходом. Течение времени, конечно, не сделает вашего преступления делом хорошим, но оно уничтожит его последствия. Ограбленные
люди могут вновь приобрести то, что
у них было отнято, Но отнимите
у народа землю, и ваш грабеж будет продолжаться вечно. Он будет новым грабежом для каждого нового ряда сменяющихся поколений, для каждого нового года, для каждого нового дня.
Вывод из этой науки тот, что если в обществе развелось много разбойников и воров, отнимающих
у трудящихся
людей произведения их труда, то это происходит не потому, что разбойники и воры дурно поступают, а потому, что таковы неизменные экономические законы, которые
могут измениться только медленной, определенной наукой, эволюцией, и потому, по учению науки,
люди, принадлежащие к разбойникам, ворам или укрывателям, пользующиеся грабежом и воровством,
могут спокойно продолжать пользоваться наворованным и награбленным.
Припасать богатство небесное значит увеличивать в себе любовь. А любовь не только не согласна с богатством, но прямо противна ему.
Человек, живущий любовью, не
может ни наживать богатства, ни удерживать, если оно есть
у него.
Люди в тысячу раз больше хлопочут о том, чтобы прибавить себе богатства, нежели о том, чтобы прибавить себе разума. А кажется, всякий
может понимать, что для счастья
человека гораздо важнее то, что есть в нем, чем то, что есть
у него.
Можешь ли ты сердиться на
человека за то, что
у него гнойные раны? Он не виноват, что вид его ран тебе неприятен. Точно так же относись и к чужим порокам.
Но ты скажешь, что
у человека есть разум для того, чтобы он
мог сознавать и исправлять свои пороки. Это верно. Стало быть, и
у тебя есть разум, и ты
можешь обсудить то, что тебе не сердиться надо на
человека за его пороки, а, напротив, постараться разумным и добрым обхождением без гнева, нетерпения и надменности пробудить в
человеке его совесть.
Человек считает себя лучше других
людей только тогда, когда он живет телесной жизнью. Тело одно
может быть сильнее, больше, лучше другого, но если
человек живет духовной жизнью, то ему нельзя считать себя лучше других, потому что душа одна и та же
у всех.
Человек, владея по наследству миллионами или десятками тысяч десятин, вследствие того, что
у него большой дом, лошади, автомобили, прислуга, считает себя особенным
человеком. Вся окружающая его роскошь так опьяняет его, что он не можетперенестись в жизнь того рабочего, который устраивает стачку на его заводе, или нищего мужика, который срубает дерево в его лесу, и без укоров совести казнит, если
может, и рабочего и крестьянина.
Не верь тому, что равенство невозможно или что оно
может быть только в далеком будущем. Учись
у детей. Оно сейчас
может быть для каждого
человека и для этого не нужно никаких законов. Ты сам в своей жизни
можешь установить равенство со всеми
людьми, с которыми сходишься. Только не оказывай особенного уважения тем, которые себя считают великими и высокими, а, главное, оказывай такое же, как ко всем, уважение тем, которых считают маленькими и низкими.
Любовь очень часто в представлении таких
людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать отнимает, посредством найма кормилицы,
у другого ребенка молоко его матери; то чувство, по которому отец отнимает последний кусок
у голодающих
людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому
люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу
людям; это то чувство, по которому
человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его
людям; это то чувство, по которому
люди не
могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Из суеверия о том, что одни
люди могут насилием устраивать жизнь других
людей, зародилось и утвердилось еще худшее суеверие о том, что
людям нельзя жить без того, чтобы не устраивать
у себя такую власть, которой надо во всем повиноваться.
Не утешай себя мыслью, что если ты не видишь тех, которых ты мучаешь и убиваешь, и если
у тебя много товарищей, делающих то же, то ты не мучитель, не убийца: ты
мог бы не быть им до тех пор, пока не знал, откуда те деньги, которые попадают тебе в руки, но если ты знаешь, то нет тебе оправдания — не перед
людьми (перед
людьми во всем и всегда есть оправдание), а перед своей совестью.
Представление об единой церкви, основанной Христом,
может удержаться только
у человека, не знающего, как жили прежние
люди, и никогда не встречавшегося с
людьми других исповеданий, и само собою тотчас же разрушается, как только
человек узнает о том, как образовались и как теперь одновременно существуют отрицающие одно другое церковные учреждения. Так что такой церкви, про которую говорят церковники, учреждения, основанного Христом и единого, не существует и никогда не существовало.
Он состоит в том, что ребенку, спрашивающему
у старших, живших прежде его и имевших возможность познать мудрость прежде живших
людей, о том, что такое этот мир и его жизнь и какое отношение между тем и другим, — отвечают не то, что думают и знают эти старшие, а то, что думали
люди, жившие тысячи лет тому назад, и во что никто из взрослых
людей уже не верит и не
может верить.
С тех пор как живут на свете
люди, всегда
у всех народов были мудрецы, учившие
людей тому, что нужнее всего знать
человеку: тому, в чем назначение и потому истинное благо каждого
человека и всех
людей. Только тот, кто знает эту науку,
может судить о важности всех других.
Заблуждения и несогласия
людей в деле признания единой истины — не оттого, что разум
у людей не один или не
может показать им единую истину, а оттого, что они не верят в него.
Вот толпа
людей в цепях. Все они приговорены к смерти, и каждый день некоторых из них убивают на глазах
у других. Те же, которые остаются, видят эти убийства, ожидают своей очереди и ужасаются. Такова жизнь для
людей, если они не понимают смысла своей жизни. Если же
человек понимает то, что в нем живет дух божий и он
может соединиться с ним, то для такого
человека смерть не только не
может быть страшна, но для такого
человека нет смерти.
Мы боимся смерти только потому, что считаем собою то орудие, которым мы призваны работать, — свое тело. А стоит привыкнуть считать собою то, что работает орудием, — дух, и не
может быть страха.
Человек, считающий свое тело только данным ему для работы орудием, испытает в минуту смерти только сознание неловкости, которое испытал бы работник, когда
у него отнято прежнее орудие, которым он привык работать, а новое не дано еще.
Что ты мечешься, несчастный? Ты ищешь блага, бежишь куда-то, а благо в тебе. Нечего искать его
у других дверей. Если благо не в тебе, то его нигде нет. Благо в тебе, в том, что ты
можешь любить всех, — любить всех не за что-нибудь, не для чего-нибудь, а для того, чтобы жить не своей одной жизнью, а жизнью всех
людей. Искать блага в мире, а не пользоваться тем благом, какое в душе нашей, всё равно что идти за водой в далекую мутную лужу, когда рядом с горы бьет чистый ключ.
Если ты хочешь настоящего счастия, то не ищи его в далеких странах, в богатстве, в почете, не выпрашивай его
у людей, не кланяйся и не борись с ними из-за счастья. Такими средствами можно добыть имение, важный чин и всякие ненужные вещи, а настоящее счастие, нужное каждому, добывается не от
людей, не покупается и не выпрашивается, а дается даром. Знай, что всё то, чего ты не
можешь взять сам, всё то не твое и не нужно тебе. То же, что нужно тебе, ты всегда
можешь взять сам — своей доброй жизнью.
Не всегда
могут люди иметь то, что не находится в их власти, не принадлежит им, то, что другие
могут отнять
у них, — всё это не во власти
людей. Во власти же
людей только то, чему никто и ничто не
может помешать.