Неточные совпадения
Всякий человек,
думая о том, что он такое, не может не видеть того, что он не всё, а особенная, отдельная часть чего-то.И, поняв это, человек обыкновенно
думает, что это что-то, от чего он отделен, есть тот
мир вещественный, который он видит, та земля, на которой он живет и жили его предки, то небо, те звезды, то солнце, какие он видит.
Но как только человек
подумает об этом поглубже или узнает
о том, что
думали об этом мудрые люди
мира, он узнает, что это что-то, от чего люди чувствуют себя отделенными, не есть тот вещественный
мир, который тянется во все стороны без конца по месту, а также и без конца по времени, а есть что-то другое.
Если я живу мирской жизнью, я могу обходиться без бога. Но стоит мне
подумать о том, откуда я взялся, когда родился и куда денусь, когда умру, и я не могу не признать, что есть то, от чего я пришел, к чему я иду. Не могу не признать, что я пришел в этот
мир от чего-то мне не понятного и что иду я к такому же чему-то непонятному мне.
Можно не
думать о том, что такое весь
мир без конца во все стороны и что такое моя душа, которая знает сама себя; но если только
подумать об этом, то нельзя не признать того, что мы называем богом.
Дело в том, что по странной ошибке нашего ума полет нашей веры всегда соединен с понятием
о восхождении вверх, причем не
думают о том, что, как бы высоко мы ни поднимались, нам все-таки придется опять спуститься вниз, чтобы стать твердой ногой в каком-нибудь другом
мире.
Он состоит в том, что ребенку, спрашивающему у старших, живших прежде его и имевших возможность познать мудрость прежде живших людей,
о том, что такое этот
мир и его жизнь и какое отношение между тем и другим, — отвечают не то, что
думают и знают эти старшие, а то, что
думали люди, жившие тысячи лет тому назад, и во что никто из взрослых людей уже не верит и не может верить.
Сын живет в отцовском доме всегда, а поденщик только на время. И потому сын будет жить не так, как поденщик, будет заботиться об отцовском доме, а не
думать, как поденщик, только
о том, чтобы получить свою плату. Если человек верит, что жизнь его не кончается со смертью, то он будет жить, как сын в доме отца. Если же жизнь только та, какая есть в этом
мире, то он будет жить как поденщик, стараясь воспользоваться всем, что можно в этой жизни.
— Ну, если, граф, вы непременно этого хотите, то, конечно, я должен… я не могу отказать вам. Уезжайте же скорее отсюда, господин Данвиль; советую вам быть вперед осторожнее: император никогда не любил шутить военной дисциплиною, а теперь сделался еще строже. Говорят, он беспрестанно сердится; эти проклятые русские выводят его из терпения. Варвары! и не
думают о мире! Как будто бы война должна продолжаться вечно. Прощайте, господа!
Неточные совпадения
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить
думать о ней. Воспоминания
о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее
мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
— Да что же, я не перестаю
думать о смерти, — сказал Левин. Правда, что умирать пора. И что всё это вздор. Я по правде тебе скажу: я мыслью своею и работой ужасно дорожу, но в сущности — ты
подумай об этом: ведь весь этот
мир наш — это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы
думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, — мысли, дела! Всё это песчинки.
И скоро они оба перестали
о нем
думать: Платонов — потому, что лениво и полусонно смотрел на положенья людей, так же как и на все в
мире.
— Из Брянска попал в Тулу. Там есть серьезные ребята. А ну-ко,
думаю, зайду к Толстому? Зашел. Поспорили
о евангельских мечах. Толстой сражался тем тупым мечом, который Христос приказал сунуть в ножны. А я — тем,
о котором было сказано: «не
мир, но меч», но против этого меча Толстой оказался неуязвим, как воздух. По отношению к логике он весьма своенравен. Ну, не понравились мы друг другу.
Тут Самгин вспомнил
о мире, изображенном на картинах Иеронима Босха, а затем
подумал, что Федор Сологуб — превосходный поэт, но — «пленный мыслитель», — он позволил овладеть собой одной идее — идее ничтожества и бессмысленности жизни.