Наука — это пища
для ума. И эта пища для ума может быть так же вредна, как и пища телесная, если она не чиста, подслащена и если принимаешь ее не в меру. Так что и умственной пищи можно переесть и заболеть от нее. Для того, чтобы этого не было, надо так же, как в телесной пище, принимать ее только тогда, когда голоден, когда чувствуешь необходимость узнать, — только тогда, когда знание нужно для души.
Неточные совпадения
Ручной труд, и особенно земледельческий, полезен не только
для тела, но и
для души. Людям, не работающим руками, бывает трудно здраво понимать вещи. Такие люди не переставая думают, говорят, слушают или читают.
Уму нет отдыха, и
ум раздражается и путается. Земледельческий же труд полезен человеку тем, что труд, кроме того отдыха, который он дает ему, труд этот помогает человеку просто, ясно и разумно понимать положение человека в жизни.
Навостри
ум свой математикой, если не найдешь
для этого никакого иного средства; остерегайся только классификации букашек, поверхностное знание которой совершенно бесполезно, точное же уводит в бесконечность.
Эти вопросы так обширны, так многочисленны, что требуют отстранения из сознания всего излишнего
для того, чтобы предоставить полный простор работе
ума.
Способность
ума воспринимать знания не беспредельна. И потому нельзя думать, что чем больше знаешь, тем лучше. Знание большого количества пустяков — непреодолимая помеха
для того, чтобы знать то, что истинно нужно.
Ум укрепляется изучением нужного и важного
для человека и расслабляется изучением ненужного и ничтожного решительно так же, как тело укрепляется или расслабляется свежим или гнилым воздухом или пищею.
Времени и пространства нет: и то и другое необходимо нам только
для того, чтобы мы могли понимать предметы. И потому очень ошибочно думать, что рассуждения о звездах, свет которых еще не дошел до нас, и о состоянии солнца за миллионы лет и т. п. суть рассуждения очень важные. В таких рассуждениях нет ничего не только важного, но нет ничего серьезного. Всё это только праздная игра
ума.
Наши привычные мысли придают в нашем
уме свойственную им окраску всему, с чем мы приходим в соприкосновение. Ложны эти мысли — и они превратят в ложь самые возвышенные истины. Наши привычные мысли представляют из себя
для каждого из нас нечто более твердое, чем дом, в котором мы живем. Мы повсюду носим их с собой, как улитка раковину, в которой она живет.
Объяснение этого странного противоречия только одно: люди все в глубине души знают, что жизнь их не в теле, а в духе, и что всякие страдания всегда нужны, необходимы
для блага духовной жизни. Когда люди, не видя смысла в человеческой жизни, возмущаются против страданий, но все-таки продолжают жить, то происходит это только оттого, что они
умом утверждают телесность жизни, в глубине же души знают, что она духовна и что никакие страдания не могут лишить человека его истинного блага.
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье
для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
Я знал красавиц недоступных, // Холодных, чистых, как зима, // Неумолимых, неподкупных, // Непостижимых
для ума; // Дивился я их спеси модной, // Их добродетели природной, // И, признаюсь, от них бежал, // И, мнится, с ужасом читал // Над их бровями надпись ада: // Оставь надежду навсегда. // Внушать любовь для них беда, // Пугать людей для них отрада. // Быть может, на брегах Невы // Подобных дам видали вы.
А между тем тут все было для счастья: для сердца открывался вечный, теплый приют.
Для ума предстояла длинная, нескончаемая работа — развиваться, развивать ее, руководить, воспитывать молодой женский восприимчивый ум. Работа тоже творческая — творить на благодарной почве, творить для себя, создавать живой идеал собственного счастья.
— Ну да, — продолжал невозмутимо Симановский, — я покажу ей целый ряд возможных произвести дома химических и физических опытов, которые всегда занимательны и полезны
для ума и искореняют предрассудки. Попутно я объясню ей кое-что о строении мира, о свойствах материи. Что же касается до Карла Маркса, то помните, что великие книги одинаково доступны пониманию и ученого и неграмотного крестьянина, лишь бы было понятно изложено. А всякая великая мысль проста.
Неточные совпадения
Имел он все, что надобно //
Для счастья: и спокойствие, // И деньги, и почет, // Почет завидный, истинный, // Не купленный ни деньгами, // Ни страхом: строгой правдою, //
Умом и добротой!
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами
ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался
для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как
для него были по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим
умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
Чем больше он узнавал брата, тем более замечал, что и Сергей Иванович и многие другие деятели
для общего блага не сердцем были приведены к этой любви к общему благу, но
умом рассудили, что заниматься этим хорошо, и только потому занимались этим.
Слово талант, под которым они разумели прирожденную, почти физическую способность, независимую от
ума и сердца, и которым они хотели назвать всё, что переживаемо было художником, особенно часто встречалось в их разговоре, так как оно им было необходимо,
для того чтобы называть то, о чем они не имели никакого понятия, но хотели говорить.