Неточные совпадения
Родится ребенок
в нужде или роскоши и получает воспитание фарисейское или книжническое. Для ребенка, для
юноши не существует еще противоречия жизни и вопроса о ней, и потому ни объяснение фарисеев, ни объяснение книжников не нужны ему и не могут руководить его жизнью. Он учится одним примером людей, живущих вокруг него, и пример этот, и фарисеев и книжников, одинаков: и те и другие
живут только для блага личной жизни, и тому же поучают и его.
Воспитавшись и выросши
в ложных учениях нашего мира, утвердивших его
в уверенности, что жизнь его есть не что иное, как его личное существование, начавшееся с его рождением, человеку кажется, что он
жил, когда был младенцем, ребенком; потом ему кажется, что он не переставая
жил, будучи
юношей и возмужалым человеком.
Какой бы тесный ни был круг деятельности человека — Христос он, Сократ, добрый, безвестный, самоотверженный старик,
юноша, женщина, — если он
живет, отрекаясь от личности для блага других, он здесь,
в этой жизни уже вступает
в то новое отношение к миру, для которого нет смерти, и установление которого есть для всех людей дело этой жизни.
Но зачем же одни проходят быстро, а другие медленно? Зачем старик, засохший, закостеневший нравственно, неспособный, по нашему взгляду, исполнять закон жизни — увеличение любви —
живет, а дитя,
юноша, девушка, человек во всей силе душевной работы, умирает, — выходит из условий этой плотской жизни,
в которой, по нашему представлению, он только начинал устанавливать
в себе правильное отношение к жизни?
Неточные совпадения
Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами: оттого всегда и цвели здоровьем и весельем, оттого там
жили долго; мужчины
в сорок лет походили на
юношей; старики не боролись с трудной, мучительной смертью, а, дожив до невозможности, умирали как будто украдкой, тихо застывая и незаметно испуская последний вздох. Оттого и говорят, что прежде был крепче народ.
— Да не вертись по сторонам
в церкви, не таскай за собой молодых ребят… Что, Иван Иваныч: ты, бывало, у ней безвыходно
жил! Как теперь: все еще ходишь? — строго спросил он у какого-то
юноши.
— Я ценю наши бывшие встречи; мне
в вас дорог
юноша, и даже, может быть, эта самая искренность… Я ведь — пресерьезный характер. Я — самый серьезный и нахмуренный характер из всех современных женщин, знайте это… ха-ха-ха! Мы еще наговоримся, а теперь я немного не по себе, я взволнована и… кажется, у меня истерика. Но наконец-то, наконец-то даст он и мне
жить на свете!
А Калганов забежал
в сени, сел
в углу, нагнул голову, закрыл руками лицо и заплакал, долго так сидел и плакал, — плакал, точно был еще маленький мальчик, а не двадцатилетний уже молодой человек. О, он поверил
в виновность Мити почти вполне! «Что же это за люди, какие же после того могут быть люди!» — бессвязно восклицал он
в горьком унынии, почти
в отчаянии. Не хотелось даже и
жить ему
в ту минуту на свете. «Стоит ли, стоит ли!» — восклицал огорченный
юноша.
В 2 часа мы дошли до Мяолина — то была одна из самых старых фанз
в Иманском районе.
В ней
проживали 16 китайцев и 1 гольдячка. Хозяин ее поселился здесь 50 лет тому назад, еще
юношей, а теперь он насчитывал себе уже 70 лет. Вопреки ожиданиям он встретил нас хотя и не очень любезно, но все же распорядился накормить и позволил ночевать у себя
в фанзе. Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня просить, но затем перешел к более резкому тону и стал шуметь.