Надо все обдумать, вспомнить, не забыли ли что-нибудь, надо послать телеграммы,
уложить свои вещи, известить то или иное лицо по телефону и т.д.
Однажды я пришел к нему после утреннего чая и вижу, что он, сидя на полу,
укладывает свои вещи в ящики, тихонько напевая о розе Сарона.
Вернувшись к себе в комнату, она тихо умылась, оделась, потом долго
укладывала свои вещи, пока не рассвело, а в полдень уехала в Москву.
К утру в душе Литвинова созрело, наконец, решение. Он положил уехать в тот же день навстречу Татьяне и, в последний раз увидавшись с Ириной, сказать ей, если нельзя иначе, всю правду — и расстаться с ней навсегда. Он привел в порядок и
уложил свои вещи, дождался двенадцатого часа и отправился к ней. Но при виде ее полузавешенных окон сердце в Литвинове так и упало… духа не достало переступить порог гостиницы. Он прошелся несколько раз по Лихтенталевской аллее.
Неточные совпадения
Лонгрен не вполне поверил бы этому, не будь он так занят
своими мыслями. Их разговор стал деловым и подробным. Матрос сказал дочери, чтобы она
уложила его мешок; перечислил все необходимые
вещи и дал несколько советов.
В день выступления, 19 мая, мы все встали рано, но выступили поздно. Это вполне естественно. Первые сборы всегда затягиваются. Дальше в пути все привыкают к известному порядку, каждый знает
своего коня,
свой вьюк, какие у него должны быть
вещи, что сперва надо
укладывать, что после, какие предметы бывают нужны в дороге и какие на биваке.
Когда Вера Павловна на другой день вышла из
своей комнаты, муж и Маша уже набивали
вещами два чемодана. И все время Маша была тут безотлучно: Лопухов давал ей столько
вещей завертывать, складывать, перекладывать, что куда управиться Маше. «Верочка, помоги нам и ты». И чай пили тут все трое, разбирая и
укладывая вещи. Только что начала было опомниваться Вера Павловна, а уж муж говорит: «половина 11–го; пора ехать на железную дорогу».
Пружина безмятежного приюта действовала: Зина уезжала к мужу. Она энергически протестовала против
своей высылки, еще энергичнее протестовала против этого мать ее, но всех энергичнее был Егор Николаевич. Объявив
свою непреклонную волю, он ушел в кабинет, многозначительно хлопнул дверью, велел кучерам запрягать карету, а горничной девушке Зины
укладывать ее
вещи. Бахарев отдал эти распоряжения таким тоном, что Ольга Сергеевна только проговорила:
Поздно вечером накануне того дня, в который Карл Иваныч должен был навсегда уехать от нас, он стоял в
своем ваточном халате и красной шапочке подле кровати и, нагнувшись над чемоданом, тщательно
укладывал в него
свои вещи.