Душман. Последний выстрел

Александр Леонидович Аввакумов, 2014

Любовь и смерть – две подруги, идущие по жизни бывшего бойца спецназа с позывным «Душман». Человек, с обостренным чувством справедливости вступает в свой последний бой с представителями продажных чиновников, променявших честь и любовь к родине за деньги.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Стояла ранняя весна 1995 года. Несмотря на конец марта, на улице было достаточно тепло. Снег оставался лежать лишь в тени домов и заборов, куда редко заглядывало солнце. Купив по дороге на кладбище цветы, Лавров вошел в раскрытые настежь ворота Архангельского кладбища города Казани. Павел миновал памятник Павшим солдатам Великой Отечественной войны и проследовал дальше по аллее. Там, среди скопления памятников и оград, находились могилы его матери и Надежды, девушки, которая так и не стала его женой.

Он, молча, положил цветы на могилу матери и перекрестился. Ему было тяжело. Он достал из кармана металлическую фляжку с коньяком и сделал два больших глотка. Коричневая пахучая жидкость обожгла его горло и горячей струей потекла по пищеводу.

— Прости меня, мама, — тихо прошептал он. — Прости, что не подарил тебе внуков….

Он поискал глазами могилку Надежды, которая была похоронена не так недалеко от могилы матери. Он снова перекрестился, погладил керамическую фотографию и, поклонившись могиле, вышел из ограды.

«Надо бы покрасить ограду. Нехорошо, когда ограда в таком виде», — подумал он, направляясь к могиле Надежды.

— Вот я и пришел к тебе, Надя! Ты, прости меня, что так долго не был. Жизнь так сложилась, — тихо произнес он, словно боясь нарушить покой усопшей.

Он нагнулся и положил большой букет белых роз на могильный холмик. Горло сдавил комок, от которого стало трудно дышать. Лавров смахнул набежавшую скупую мужскую слезу и посмотрел на ее фотографию. На фотографии Надежда была в своем в белом подвенечным платье, которое так нравилось тогда ему. Павел тяжело вздохнул и снова потянулся к фляжке с коньяком. Он присел на лавочку и сделал глоток. Память автоматически вернула его на пять лет назад. Перед глазами, словно это было вчера, поплыли кадры воспоминаний. Лето. Он и Надежда выходят из дверей ЗАГСа. Надежда в красивом белом платье с букетом белых роз в руках. Они только что зарегистрировали брак и поэтому еле сдерживали свою радость. Они улыбаются друзьям и родственникам, которые толпятся у входа с цветами в руках. Вдруг из-за угла здания, словно тень, появляется черная машина. Гремят автоматные очереди. Белые розы в кровавой луже, на белом платье Надежды большими кругами расплываются алые пятна. Все крутится перед его глазами, словно какой-то калейдоскоп. Он очнулся в больничной палате. Яркий свет электрических ламп бьет ему в глаза. Он хорошо помнит, как врач преподносит к его лицу маску, и он плавно погружается в темноту. Четверо суток он провел в палате интенсивной терапии, еще не осознавая, что Надежды больше уже нет.

От пережитых воспоминаний ему становится как-то не по себе. Спазм, словно стальная рука, с новой силой сдавил ему горло, лишая возможности сделать вдох. Перед глазами Павла все поплыло. Чтобы не упасть, он машинально схватился за металлические прутья ограды. Он сделал несколько глубоких вдохов и, лишь убедившись, что ему стало несколько легче, поднялся с лавочки и сделал еще два глотка коньяка. Он достал из кармана носовой платок и нежно обтер фотографию Надежды. Постояв еще несколько минут, Лавров закрыл калитку ограды и медленно побрел к выходу с кладбища, за воротами которого, как и в прежние времена, продолжалась жизнь.

Он поднял руку и остановил такси.

— Шеф, куда едем? — улыбаясь, поинтересовался у него водитель.

— В гостиницу «Татарстан». Если можешь, покатай меня немного по городу. Хочу посмотреть Казань.

— Без проблем, было бы желание у клиента. Покатать, так покатать. Вам, какой район показать?

— Давай, начнем с Московского района, где я раньше жил. Хочу посмотреть, что там изменилось.

Машина медленно отъехала от бровки и влилась в общий транспортный поток. Они поднялись по улице Вишневского, свернул сначала на улицу Ершова, а затем помчался по улице Карла Маркса.

— Давно вы не были в Казани? — поинтересовался у Лаврова водитель.

— Давно. Сейчас, мне кажется, что прошла целая вечность с этого момента.

— Скажите, почему вы остановились в гостинице? Наверное, у вас в городе есть не только родственники, но и друзья?

Павел невольно усмехнулся.

— Ты знаешь, я для них давно умер.

— Как так? Разве так бывает?

— Бывает. Вроде бы человек живой, а для всех, он умер.

— Что-то мудрено вы говорите. А, впрочем, это ваше дело, где жить.

Машина пролетела по мосту через реку Казанка и помчалась по дамбе. Павел внимательно разглядывал парочки молодых людей, что неторопливо гуляли по дамбе.

«Время идет, теперь уже другие ребята гуляют здесь», — невольно подумал он, вспоминая время, когда они с Надеждой тоже любили пройтись вдоль берега реки.

Снова, как и на кладбище, сердце сжалось от боли. Лавров откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Водитель такси, по его просьбе, остановил автомашину напротив дома, в котором Павел когда-то жил.

— Поехали, — коротко бросил Лавров водителю. — Здесь меня увы уже никто не ждет.

Машина тронулась. Павел закрыл глаза и снова погрузился в воспоминания.

***

Лавров поужинал в ресторане гостиницы и поднялся к себе в номер. Сняв пиджак, он ослабил узел галстука и сел в кресло. Перед тем, как вернуться в Москву, он решил еще раз обдумать предложение, которое поступило ему от преподавателя школы ФСБ, которого он случайно встретил в Москве две недели назад.

— Ты слышал, Лавров, что есть люди, которые в настоящее время формируют вооруженную оппозицию для борьбы с режимом Дудаева? Все это санкционировано Управлением по борьбе с терроризмом ФСК. Ты слышал о генерал-лейтенанте Семенове? Именно его люди сейчас формируют боевые подразделения. Насколько я помню, ты — бывший офицер спецназа, прошел Афганистан. Имеешь боевые награды, а еще немаловажно то, что ты окончил нашу школу, а это значит, что ты профессионал.

— Извините, Виталий Маркович, я что-то не понимаю вас.

— Ты все понимаешь, Лавров. Я предлагаю тебе послужить Родине.

— Я уже служил, как вы называете, Родине. Та страна называлась Советским Союзом. Где теперь та страна, за которую мы сражались в горах Афганистана? Нет ее! О какой стране говорите вы, Виталий Маркович!

— Ты раньше, Павел, не был таким колючим, как теперь. Я хорошо помню, как загорались твои глаза при словах служить отечеству. Я не верю, что ты выгорел изнутри, хотя и догадываюсь, через что ты прошел. Я думаю, что генерал Антипов одобрил бы твое решение помочь государству в борьбе с терроризмом.

Виталий Маркович пристально посмотрел в его глаза, надеясь увидеть в них хоть искорку того пламени, что когда-то пылало раньше внутри Лаврова. Это была случайная встреча, так как он считал, что весь их выпуск погиб в борьбе с организованной преступностью. Он буквально накануне встречался с генералом Семеновым и тот обратился к нему с просьбой подыскать несколько человек для одного важного и смертельно опасного мероприятия, желательно имеющих опыт боевых действий в горных условиях. Сейчас, внимательно вглядываясь в лицо сидевшего напротив него Лаврова, он ждал ответа. О предстоящем задании он молчал, так как просто не знал, в чем оно будет состоять, поэтому и не торопил его с ответом. Спешка в этом деле не нужна, так как человек должен осознанно принять данное предложение.

— Что молчишь? Я не тороплю с ответом. Вот мой телефон. Если надумаешь, позвони.

— Хорошо, Виталий Маркович. Вы знаете, что у меня определенные сложности с документами.

— Я все знаю, «Душман». По-моему так тебя называли раньше. В случае помощи нам, я гарантирую тебе неприкосновенность и получение новых документов.

Лавров усмехнулся. Подобные обещания он уже слышал неоднократно.

— Что улыбаешься? Не веришь?

— Мне многие обещали: генерал Антипов, полковник Машин….. Я перестал верить, меня просто отучили верить КГБ-ФСБ.

В этот раз улыбнулся полковник.

— Это издержки нашей профессии. Я жду твоего звонка.

Они пожали друг другу руки и разошлись. Именно с этой минуты в сознании Лаврова что-то произошло. Он неоднократно возвращался к этому разговору, однако, позвонить и дать свое согласие он почему-то не спешил. Люди говорят, что дважды войти в одну воду нельзя, а здесь ему снова предлагают войти в эту воду, красную от крови. То, что творится сейчас в Чеченской республике, он знал из печати и репортажей специальных корреспондентов телевидения. Однако, никогда не думал, что его могут пригласить принять участие в наведении в республике конституционного порядка. И сейчас от него ждут лишь одного, его согласия.

Он посмотрел на телефон и, встав с кресла, поднял трубку. Набрав номер Виталия Марковича, стал ждать ответа. Ответа не было. Он положил трубку на рычаг и снова сел в кресло. Посидев немного, он стал укладывать свои вещи в спортивную сумку. Неожиданно в номере зазвонил телефон.

«Интересно, кто мне может звонить, — подумал он, — ведь о моем приезде в Казань не знал никто? Да и здесь он практически ни с кем не встречался, а тем более никому не оставлял номер этого телефона в гостинице».

Немного поразмыслив, он все же поднял трубку.

— Привет, Лавров. Это Виталий Маркович.

— А, как вы узнали, что это я вам звонил? Я удивлен вашему звонку.

— Все просто. Этот номер телефона я дал лишь тебе.

— Понял, товарищ полковник. Действительно, все очень просто. Я позвонил вам, чтобы сказать, что я согласен.

— Другого ответа я от тебя не ждал, Лавров. Патриот, каким я тебя всегда считал, не может смотреть на то, как какие-то сепаратисты измываются над его родиной.

— Давайте, Виталий Маркович, без громких слов. Я офицер и, по-моему, этого вполне достаточно. Скажите, куда и когда мне прибыть.

— Жду тебя через три дня у памятника Пушкину в Москве. Встреча в десять часов утра. Прошу не опаздывать.

— Договорились. В десять, у памятника Пушкину.

Павел положил трубку и моментально почувствовал, что ему вдруг стало легче. Словно он только что сбросил с плеч тяжелый груз. Собрав вещи, он лег спать, чтобы завтра утром вылететь в Москву.

***

Павел Лавров вышел из вагона фирменного поезда Казань-Москва и направился к выходу с вокзала. Неожиданно сердце его сжалось. Какая-то щемящая боль заставила повернуться его и посмотреть на стоящие в ряд кресла, словно он снова мог увидеть Надежду, которую он тогда, после нескольких лет разлуки, случайно встретил в этом оживленном зале ожидания. Сейчас на этом месте сидела другая молодая женщина, рядом с которой стоял мальчик лет четырех.

«У нас с ней тоже мог родиться мальчик, — подумал он. — Сейчас ему тоже было бы годика четыре».

Он отвернулся в сторону, чтобы не видеть чужого счастья и ускорил шаг. Он вышел на Площадь трех вокзалов и, повернув налево, направился вдоль здания вокзала.

— Павел! Лавров! — окликнул его мужчина. — Привет! Я давно тебя жду.

Он обернулся в сторону мужчины. Несмотря на время, он сразу же узнал в этом элегантно одетом мужчине, преподавателя школы ФСБ.

— Здравствуйте. Вот приехал, как обещал, — произнес Павел, крепко пожимая ему руку. — А вы все такой же, похоже, время не властно над вами.

Он невольно улыбнулся комплименту, ведь обычно подобные комплименты делают женщинам, а не мужчинам. Однако, судя по лицу, ему было приятно от сказанных слов.

— Да и ты, Павел, мало изменился с того времени. Разве что виски покрылись серебром, а так, все такой же. Знаешь, недавно видел одного человека из твоего выпуска, еле узнал. Растолстел, лицо красное, одышка.

— Это все зависит от условий жизни. Я — волк, а волка ноги кормят. Зажиреешь, умрешь. Да, что я вам говорю, вы это и без меня хорошо знаете.

Полковник взял из рук Павла его спортивную сумку и, открыв багажник, положил ее внутрь. Они сели в автомашину, которая, ловко лавируя между легковушками, припаркованными у стены вокзала, выехала на площадь.

«Надо же, все повторяется в этой жизни: Казанский вокзал, машина, ФСБ, — подумал Лавров. — Сейчас, наверняка, повезет меня в гостиницу, где уже забронирован номер».

— Павел! Я сейчас заброшу тебя в Измайлово. Там снят для тебя номер. Отдохни, а вечером я тебя познакомлю с одним очень интересным человеком. Как ты на это смотришь?

«Вот видишь, товарищ полковник, я и просчитал весь алгоритм этой встречи», — улыбаясь, подумал он.

— Вы же знаете, что возражать руководству нельзя, а иначе никогда не будешь начальником. Насколько я понял это не совет, а указание.

Теперь уже улыбнулся бывший преподаватель. Он повернулся к Лаврову и произнес:

— Не поверишь, но ты мне всегда нравился, Лавров. Ты умеешь читать мысли и тем самым лишаешь человека оперативной инициативы. Ты все правильно понял. Тебе не стоит раньше времени светиться.

— Ну, а позавтракать я хоть могу?

— Все закажешь в номер.

— Товарищ полковник! С чем связана подобная секретность?

— Придет время, все узнаешь. Не беги впереди паровоза.

Машина остановилась около корпуса «Б». Лавров вышел из машины и молча, проследовал внутрь высотного здания. Предъявив девушке паспорт и получив от нее все необходимые для проживания документы, Павел направился к лифту.

***

Лавров принял душ и, выйдя из ванной комнаты, сел в большое удобное кресло. Минут через пять в дверь номера кто-то постучал. Он быстро поднялся с кресла и открыл дверь. В комнату вошел официант и стал расставлять на столе заказанные Павлом блюда. Сделав это, он, молча, вышел и плотно закрыл за собой дверь. Лавров сел за стол и, взяв в руки бутылку армянского коньяка, налил его в рюмку. Он выпил ее до дна и поставил на стол. Терпкая ароматная жидкость обожгла горло. Он закусил долькой лимона и стал быстро поедать принесенный ему завтрак. Позавтракав, он сел в кресло и включил телевизор. Диктор, одетый в черный костюм, белую рубашку и галстук, хорошо поставленным голосом читал официальную ноту правительства России, адресованную президенту Чеченской республики генералу Дудаеву. Содержание ноты, несмотря на то, что она была выдержана в дипломатическом стиле, носило довольно жесткий характер.

«Похоже, без войны не обойтись, — невольно подумал он. — Теперь все становится на свои места. Раз война, то без таких людей, как ты, Лавров, им не обойтись».

Он снова налил коньяк в рюмку и опрокинул ее в себя.

«И что людям не живется в мире? Все никак не могут поделить деньги, нефть, власть. Разве нельзя сесть за стол и все это мирно поделить? Похоже, уже нельзя, если в ход пошли ультиматумы. Неужели люди, облеченные властью, не понимают, сколько прольется человеческой крови, прежде чем они решатся на переговоры».

Он встал с кресла и подошел к окну. Отодвинув в сторону штору, он посмотрел на улицу. Москвичи и гости столицы нежились под весенним ласковым солнцем. Его взгляд приковала молодая интересная женщина, которая, выйдя из остановившегося такси, направлялась к входу в гостиницу.

«Не может быть. Неужели это Тамара из Смоленска? Такого не бывает! — подумал он и, отойдя от окна, снова сел в кресло. — Нельзя выдавать желаемое за действительность».

Рука Лаврова автоматически потянулась за сигаретой. Однако, пачка, купленная им еще в Казани «Столичных», оказалась пустой.

«Вот тебе и на! — невольно подумал он. — Нужно было раньше посмотреть и заказать сигареты официанту, а теперь придется идти за ними самому».

Он снял с себя махровый халат и, натянув спортивный костюм, направился в буфет за сигаретами. Купив сигареты и зажигалку, Павел повернулся и направился к выходу из буфета, где лицом к лицу столкнулся с Тамарой. Встреча была столь неожиданной для обоих, что они от удивления застыли в дверях. Первым пришел в себя Лавров.

— Здравствуй, Тамара! — произнес он каким-то дрожащим и не свойственным ему тембром. — Вот так встреча! Ты, что так на меня смотришь? Это же я, Сорокин, а вернее Лавров Павел! Ты что не узнаешь меня?

— Почему же, я узнала тебя. Просто все это так неожиданно, что я даже растерялась.

— Тамара, может, посидим где-нибудь? Поговорим. Ты знаешь, я только минут десять назад вспоминал тебя.

— Стоит ли, Лавров? Ты, человек проблемный, а мне проблемы не нужны.

— Зачем же так, Тамара?

— Разве я не права? Ты опять, наверное, здесь по каким-то своим делам. Я же хорошо помню, чем ты занимался все эти годы. Да и времени, по-честному, у меня просто нет. Я в Москве по делам. У меня в пятнадцать часов совещание в Генеральной прокуратуре.

— Так давай встретимся вечером? Ты, в каком номере?

Ее номер находился на том же этаже, что и у него.

— Знаешь, Тамара, я тоже живу на том же этаже, только в другом конце коридора.

— Павел, я не могу тебе обещать. Мне снова будет трудно отвыкать от тебя, это, во-первых, а, во-вторых, я не знаю, во сколько закончится наше совещание.

— Тамара! Давай, встретимся часов в восемь вечера. Я думаю, что к этому времени все у вас закончится.

— Не знаю, Павел. Обещать не буду. Мне нужно все хорошенько обдумать.

— Ты подумай. Я все равно зайду к тебе в восемь часов, — произнес он и направился к себе в номер.

***

Виталий Маркович был пунктуален. Как он говорил ранее, вместе с ним в номер вошел мужчина средних лет, одетый в костюм темно-синего цвета. Судя по внешности, он был с Кавказа.

— Здравствуйте, товарищ Лавров, — поздоровался он с Павлом и протянул ему руку. Рука у него была твердой и сильной. — Вы не против, если я присяду в кресло? По-моему, еще покойный Черчилль говорил, когда все стоят и, если есть хоть одно место, то я присяду.

— Садитесь, — коротко бросил Павел и посмотрел на Виталия Марковича.

— Кстати, я не представился. Зовут меня Рамазан Ахметович. Я один из представителей законного правительства Ичкерии в Москве. Мне много о вас рассказывал наш общий друг — Виталий Маркович. Мы с ним когда-то вместе учились в школе КГБ. Да, какие это были годы. Однако, я пришел сюда не рассказывать вам о тех прекрасных временах, а по конкретному и важному делу. Да, вы не стойте, Лавров. Садитесь, а то мне трудно говорить, когда мой собеседник стоит. Ведь Бог создал людей равными.

Лавров присел на диван и снова вопросительно посмотрел на Виталия Марковича, который почему-то все продолжал стоять рядом с дверью.

— Виталий Маркович, вы садитесь. В ногах правды нет.

— Пусть он постоит. Так надо, Лавров, — словно подводя какой-то итог, произнес Рамазан Ахметович.

Лавров, молча, посмотрел на гостя, показывая всем своим видом, что готов к разговору.

— Знаете, Павел, я хорошо знаком с вашим послужным списком. Вы неплохо воевали в Афганистане, о чем говорят ваши награды. Я также знаю, что после окончания школы КГБ, вы поступили в распоряжение генерала Антипова. Я думаю, вам не нужно рассказывать о том, что все люди генерала находились на нелегальном положении и выполняли спецзадания, несвойственные государственным органам.

Он сделал паузу и посмотрел на сосредоточенное лицо Лаврова.

— Вы не напрягайтесь, Павел, я прибыл сюда не для того, чтобы изобличить вас в этом. Как говорят военные люди — приказ есть приказ. Меня сюда привело то, что вы мне нужны, как специалист по секретным и довольно деликатным делам.

Он снова замолчал и, достав из кармана пиджака сигареты, закурил.

— Похоже, я вас немного заинтриговал своей речью, — произнес он, выпуская клубы голубоватого дыма в потолок. — Направляясь сюда, я немного сомневался в вас, однако, не знаю почему, сейчас это сомнение куда-то пропало.

— И почему же? — спросил его Лавров. — Что же произошло за эти считанные минуты?

— Многое, «Душман», многое. Я понял, что вам можно доверять. Поэтому я решил обратиться лично к вам. Это ничего, что я вас так назвал?

Лавров промолчал. Пауза затягивалась.

— И что же я должен сделать? Вы, простите меня, а то мы все говорим и говорим непонятно о чем?

— «Душман»! Я человек с Кавказа и мы не можем просто так, как говорят у вас, брать быка за рога, нам необходима своеобразная прелюдия. Ну, раз вы ставите вопрос ребром, я готов сказать, что нам нужно от вас. Мы, я имею в виду правительство Ичкерии, хотим, чтобы вы, «Душман», сформировали и взяли под свое непосредственное руководство группу спецназа. Эта часть задания, похоже, вам понятна. У вас будет время не только сформировать группу, но и натаскать ее. Тех бойцов, кто вас не устраивает, вы должны моментально отсеивать. Группа должна быть небольшой по численности, боевой и очень маневренной. Мы дадим вам все, что вы потребуете для выполнения поставленной задачи.

Гость замолчал и испытующе посмотрел на Лаврова, лицо которого было непроницаемо.

— Может, вы все же скажете мне, в чем будет заключаться задача моей группы?

— Вам и вашей группе нужно будет вывезти из Ичкерии большие валютные ценности. Это пока все. Теперь вы можете или согласиться с этим заданием или отказаться от него. В случае выполнения, вы лично получите большое вознаграждение, которое позволит вам безбедно прожить всю оставшуюся жизнь в любой точке мира.

— А если я откажусь?

— Не спешите с ответом, «Душман». Советую вам хорошо обдумать мое предложение. С вами свяжутся завтра. Я думаю, что получу положительный ответ.

Он встал с кресла и проследовал к двери.

— Думайте, думайте, «Душман», — произнес он в дверях и вышел из номера. Вслед за ним, номер покинул и Виталий Маркович.

***

Павел остался в номере один. Несмотря на то, что он сам курил, он не любил, когда в его помещении курили другие люди, не спросив у него разрешения. Он подошел к окну и открыл створку. В комнату ворвался свежий весенний ветерок. Сделанное ему предложение заставило его невольно задуматься.

«Что это? Очередная авантюра властей или что-то другое? Интересно, почему Рамазан Ахметович намекнул ему о прошлом, ведь его личное дело, со слов генерала Антипова, должно было быть уничтожено? Неужели оно так и хранится в архиве ФСБ? Сейчас, у него на руках были настоящие его документы, полученные в паспортном отделении города Казани. Однако, этот человек почему-то назвал его по фамилии и имени, хотя за все это время у него было много других имен и фамилий. Неужели он снова попал в зону интересов ФСБ? Тогда почему он до сих пор на свободе, ведь за ним длинный шлейф убийств лидеров преступного мира и продажных чиновников? Следовательно, ранее казавшаяся ему свобода оказалась миражом, и вот этот природный феномен сегодня был полностью развеян этим человеком. Следовательно, этой конторе снова понадобились его профессиональные навыки. Вводить в эту игру действующих бойцов спецназа группы «Альфа», они почему-то не решились. По всей вероятности, им нужен человек, у которого нет прошлого. В случае, если операция потерпит крах, то всегда можно будет сказать, что с такими данными человека не существует и что он значится мертвым уже пять лет. Неплохо придумано, Лавров. Если после выполнения задания ты бесследно исчезнешь, то о тебе тоже никто не вспомнит, ведь ты своеобразный нелегал».

Он взглянул на наручные часы, они показывали начало седьмого.

«Нужно зайти к Тамаре. Интересно, что она скажет?», — подумал Павел и, закрыв створку окна, направился к двери. Остановившись около ее номера, он осторожно постучал в дверь.

«Наверное, еще не подошла», — решил он, не услышав ответа и направился к себе в номер.

— Павел! — окликнул его женский голос.

Он обернулся и увидел Тамару, которая шла по коридору.

— Павел! Подожди!

Он остановился и, повернувшись, направился к ней навстречу.

— Лавров! Ты не ужинал? — поинтересовалась она. — Знаешь, я очень хочу есть. Может, сходим вместе, перекусим?

Он явно не ожидал подобного от нее. Еще несколько часов назад она казалась ему каким-то осколком айсберга, была горда и непреступна, и вдруг подобное изменение в ее поведении.

— Хорошо. Я хотел пригласить на ужин, но тебя в номере не оказалось.

— Я догадывалась об этом и поэтому всячески спешила в гостиницу. Ты не против того, если я быстренько приму душ и переоденусь? Что не говори, весна, пыль…

— Конечно. Я зайду минут через тридцать. Тебе хватит полчаса, чтобы привести себя в порядок? Мне кажется, что ты и так неплохо выглядишь.

Она улыбнулась и исчезла за дверью номера.

***

Столик, за которым они сидели, находился в небольшом, но довольно уютном ресторанчике. Разговор не клеился. Павел, уже в который раз за этот день обратил внимание на резкие изменения в настроении Тамары. Вот и сейчас, задавая очередной вопрос, он не ждал от нее ответа.

— Тамара! Что-то произошло, что ты снова замкнулась в себе? Похоже, ты не рада этой встрече?

— Знаешь, Лавров. Я даже не знаю радоваться мне или печалиться? То, что ты здоров и сейчас сидишь рядом со мной, конечно, радует. Меня сейчас напрягает лишь одно, зачем ты снова повстречался в моей жизни? Знаешь, прошло столько времени, и я помаленьку стала забывать тебя, забывать твои руки, твои губы. Я все понимаю, да я не маленькая девочка, я взрослый человек, тем более, ты ничего мне не обещал. Однако, я все это время ждала тебя, надеялась, что вот-вот однажды вечером ты мне позвонишь. И вдруг я сталкиваюсь с тобой в этой гостинице.

— Тамара! Я офицер и не подвластен себе. Мне тоже было плохо без тебя, но я не хотел, чтобы тебе было плохо из-за меня. Ты же знаешь, какие задания мне приходилось выполнять у нас в конторе.

— Если сказать правду, то я вообще не знаю, кто ты и в какой конторе работал и работаешь теперь. Мне сейчас показалось, что ты относишься к тем людям, от которых почему-то пахнет смертью. Я просто боюсь тебя, боюсь своих чувств к тебе. Ты появляешься ниоткуда и ускользаешь, не знаю куда, оставляя после себя лишь трупы. Я поймала себя на мысли, что поступила довольно опрометчиво, согласившись пойти с тобой на этот ужин. Я часто спрашивала себя, чего мне не хватает в этой жизни? Вроде бы все есть. Хорошая и интересная работа, подруги, друзья, да и в бытовом отношении у меня все нормально: машина, загородный дом. И это все за какой-то год.

Тамара замолчала и посмотрела на Лаврова, словно ожидая от него каких-то наводящих вопросов, но Павел сидел и молчал. Что не говори, но она была права. Что он мог предложить ей, ведь за его спиной ничего не было. А, если все рассматривать в плоскости закона, то и его уже давно нет в живых. Он просто призрак или фантом, еще пока облеченный в человеческую плоть. Он посмотрел на Тамару и, заметив, что она отложила в сторону салфетку и намеревается встать из-за стола, положил свою большую ладонь на ее маленькую хрупкую кисть.

— Погоди, Тамара. Уйти ты всегда успеешь. Кто я и почему все это делал, я тебе поведал еще в Смоленске. Мы с тобой вместе боролись с преступностью, ты своими методами, я своими. Пусть мои были незаконными, однако и ты этого отрицать не будешь, они были намного эффективнее, чем твои. Сейчас, мне предложили новую работу, и я дней через пять, наверное, уеду из Москвы. Работа сложная и очень опасная. Я могу не вернуться с этого задания, и мне бы очень хотелось, чтобы меня кто-то ждал.

— Почему ты решил, Лавров, что этим человеком должна стать я?

— Наверное, потому, что ты мне нравишься. Пусть это несколько торжественно, а может и смешно, но я хотел бы умереть с твоим именем на губах.

Она усмехнулась. Было действительно смешно слышать от взрослого мужчины такие слова.

— А, как же твоя Надежда? Ведь ты, похоже, до сих пор ее любишь?

— А ты по-прежнему ревнуешь меня к ней? Разве можно ревновать живого человека к мертвому?

— Почему ты решил, что я ревную?

— Да на твоем лице все написано.

— Ты, наверное, прав. Но мне всегда казалось, что ты меня сравниваешь с ней, мои поступки, мою речь, то, во что я одеваюсь.

Из-за ее спины показалась фигура официанта, который стал расставлять на столе закуски.

***

Павел поднял бокал и посмотрел на свою спутницу.

— За тебя, Тамара, — произнес он.

Она слегка прикоснулась своим бокалом к его бокалу и пригубила рубиновую жидкость. За столом снова повисла тягучая тишина. Наконец, она подняла на него глаза и поинтересовалась, куда он уезжает.

— Точно сказать не могу, потому что не знаю сам. Могу сказать лишь одно, моя командировка связана с событиями в Чечне.

— Значит, снова уезжаешь?

— Да. Я человек военный и для меня приказ, есть приказ.

— Значит, не врал. Насколько я знаю, там сейчас очень напряженная обстановка. Они отменили практически все законы России, и сейчас там действуют законы Шариата. В чем заключается твое задание?

— Я же сказал, Тамара, что я пока не знаю своего задания. Есть вещи, о которых не спрашивают и не рассказывают.

— Ты знаешь, Павел, сейчас у меня почему-то кольнуло сердце. Это не к добру.

— В каком смысле?

— Пока не знаю, но это явно не к добру.

Чтобы как-то поменять тему разговора, Лавров поднял бокал.

— Давай, Тамара, выпьем за удачу. Без нее никуда. Я не хочу, чтобы у тебя болело сердце, и если ты будешь ждать меня, то со мной ничего не случится. Дважды бомба в одну воронку не падает.

— Ты чему радуешься, Павел? Можно подумать, что я пообещала ждать тебя из Чечни? — произнесла она несколько повеселевшим голосом. — Я женщина свободная, куда хочу, туда и иду.

Павел улыбнулся.

— Ты сравниваешь себя с кошкой, которая гуляет сама по себе.

Впервые за этот вечер Тамара рассмеялась.

«Она все такая же, как тогда, когда я впервые увидел ее в зале ресторана Смоленска», — подумал Лавров, всматриваясь в искорки, которые вспыхнули в ее глазах.

— Скажи, Тамара, а если бы я не поехал в Чечню, что-то в наших отношениях поменялось бы? — спросил ее Павел. — Разве это причина, которая мешает нашим отношениям?

— Как бы тебе сказать об этом, чтобы не обидеть. Ты сам посуди, я женщина и мне хотелось бы иметь рядом с собой мужчину. Ходить с ним в театр, на концерты, принимать друзей и самой ходить в гости. Разве этого мало? Все это называется обыкновенным семейным счастьем. Мне не нужен мужчина, который месяцами мотается по России, выполняя неизвестно кем поставленные задачи. Я не хочу сегодня выйти замуж, чтобы через неделю овдоветь. Скажи мне, разве я не права?

— Что значит овдоветь?

— А то, Лавров! Ты же едешь в Чечню не для сбора винограда, а воевать. А на войне всякое бывает. Там, ты знаешь, стреляют, и пуле все равно в кого впиваться, в тебя или в другое человеческое тело.

Она снова замолчала, а затем, положив на стол накрахмаленную салфетку, встала.

— Погоди, Тамара. Я сейчас расплачусь и провожу тебя до номера.

— Спасибо, Павел, не нужно. Я сама дойду до номера.

Лавров бросил на стол деньги и направился вслед за ней. Около номера она остановилась и, повернувшись к нему, тихо произнесла:

— Извини, что не приглашаю к себе. Думаю, что так будет лучше для тебя и меня. Надеюсь, мой адрес и телефон, ты еще помнишь. Вернешься живым, позвони.

Она исчезла за дверью, оставив после себя легкий шлейф ее любимых духов. Лавров, молча, посмотрел на закрывшуюся перед ним дверь и, развернувшись, направился к себе в номер.

***

Павел проснулся от настойчивого звонка телефона. Не открывая глаз, он потянулся к телефону, который стоял на прикроватной тумбочке, и машинально снял трубку.

— Да, слушаю, — произнес он заспанным голосом. — Да, говорите же.

— Лавров! Это звонит Виталий Маркович. Нам нужно с тобой встретиться. Я буду ждать тебя в одиннадцать дня у выхода из гостиницы.

— А сейчас сколько?

— Сейчас начало девятого утра. У тебя еще есть время привести себя в порядок.

— Виталий Маркович! Вы опять решили устроить мне смотрины?

В трубке раздался смех.

— Павел! Смотрины устраивают девушкам, здесь совершенно другое дело. Не буду скрывать, что с тобой решил встретиться один из начальников отдела управления контрразведки ФСК.

— Зачем я ему понадобился?

— Странный вопрос. Ты забыл, о чем вчера говорил с членом правительства Ичкерии? Вот об этом и пойдет речь. Получишь и обговоришь свое задание.

— Но, я же не дал своего согласия?

— Ты, видно, ничего не понял, Лавров? Здесь твоего согласия и не нужно. Это приказ, ты понял! У тебя два варианта: или выполнить его, или потерять все, в том числе и жизнь. Тогда тебе все припомнят и покойного полковника и еще много другого, «Душман».

— Виталий Маркович! Все это нужно еще доказать.

— Это для живых нужны доказательства, а ты призрак, то есть фантом. Кто о тебе будет горевать? Вот так, друг мой. Воевать с системой бесполезно. Зато, если выполнишь задание, Родина тебя не забудет, полная амнистия. Живи, где хочешь, и не прячься ни от кого.

Павел открыл глаза и громко засмеялся над этими словами.

— Вы знаете, Виталий Маркович, ваши слова, да в уши Бога. Я только и живу этими обещаниями. Мне все это обещал генерал Антипов, затем его заместитель, а теперь я эти слова слышу уже от вас. Мне сейчас одно непонятно, чьими словами говорите вы?

— Лавров, не прикидывайся дураком. Твое прошлое следует за тобой неотступно, и никуда ты от него не денешься. Подумай о Тамаре, зачем ей твои проблемы?

— Причем здесь Тамара?

— Просто она разменная карта в этом деле. Ты понял меня, «Душман»?

Павел замолчал, прикидывая все возможные варианты дальнейших своих действий. Больше всего в этой ситуации его волновала судьба Тамары, женщины, с которой он хотел связать свое будущее.

— Хорошо. Считайте, что вам удалось уговорить меня. Однако, у меня тоже есть определенные требования.

— Вот и хорошо. Все остальное обговоришь с человеком из ФСК. Давай вставай и приводи себя в порядок.

«Неужели у них кругом «жучки»? — подумал он. — Теперь ясно, откуда они узнали о Тамаре».

Павел вскочил с кровати и направился в ванную комнату.

***

Полковник ФСК Пышный Виктор Яковлевич был небольшого роста. Через туго перетянутый ремень свисал довольно солидный живот. Голова его была чисто выбрита и была похожа на шар для игры в боулинг. Он не вошел, а скорее вбежал в номер и плюхнулся в кресло. Достав из кармана брюк большой носовой платок, он вытер им лицо и голову. Вслед за ним осторожно вошел еще один человек. Он был высок и сух, словно высохшая на ветру ветка дерева.

— Вот ты, значит, какой, «Душман», — отдуваясь словно паровоз, произнес Пышный. — Я представлял тебя совсем другим, более взрослым и солидным. Ладно, дело совсем не в этом. Я хочу тебе сообщить, что решением руководство ФСК тебе присвоено очередное воинское звание, капитан. Так что я тебя поздравляю с этим событием, капитан.

Павел невольно усмехнулся, и эта едва заметная на его лице улыбка была зафиксирована вторым гостем.

— Вы что этому не рады, «Душман»? А, мы вот посчитали, что вы обрадуетесь этому, — произнес он.

Павел повернулся и внимательно посмотрел ему в лицо, стараясь угадать, кем является этот человек.

— Это полковник Морозенко Анастасий Гаврилович, — как-то буднично произнес Пышный, словно Лавров был знаком с этим человеком длительное время. — С сегодняшнего дня вы поступаете в непосредственное его подчинение. Анастасий Гаврилович является ответственным за эту операцию. Так что я буду только рад, если вы найдете между собой общий язык и полное взаимопонимание.

— Товарищ полковник, я второй день слышу лишь одни слова о предстоящей операции, однако в чем она будет заключаться, мне никто не говорит. Мне бы хотелось узнать от вас или от полковника Морозенко, что я должен буду выполнить.

— Слушай, «Душман»! Скажу в общих чертах. Вы, капитан, и ваша группа спецназа должны будете десантироваться в горном массиве Чечни, скрытно выйти оттуда и найти одного человека, который передаст вам координаты места. По прибытии туда вы должны будете отыскать груз и доставить его в Москву.

— Что за груз?

— Это большие ценности, а если конкретнее, иностранная валюта и драгоценный металл и камни. Груз объемом небольшой, но очень тяжелый и ценный. Никто из ваших бойцов не должен знать, что это за груз. Так будет проще и вам и им. Руководство ФСК надеется на вас и считает, что только вы можете выполнить это необычное задание.

— Странно все это, товарищ полковник. Если я в действительности являюсь офицером ФСК, то почему все эти разговоры проходят в этом номере гостиницы, где все прослушивается и все контролируется, а не в здании ФСК?

— Правильный вопрос, «Душман». Могу на него ответить так. Мы специально не вызываем вас в здание нашей конторы, так как хотим, чтобы о вашем существовании до завершения операции никто не знал. Слишком большая ставка в этой игре. Если вы доставите в Москву указанный нами груз, то это будет достаточно весомым аргументом в предстоящей войне с Чечней. Только представьте себе, что этот груз окажется в руках мятежников? Ведь на эти деньги можно закупить столько оружия, что им можно будет вооружить чуть ли не армию. Сейчас там, в Чечне, люди Дудаева и Масхадова предпринимают все, чтобы отыскать эти деньги. Их люди методически прочесывают местность в надежде обнаружить это место.

— Состав группы?

— Определитесь с полковником Морозенко.

— Все ясно, товарищ полковник.

— Вот и хорошо. Тогда работайте, я не стану вам мешать.

Он встал с кресла и вышел из номера.

***

Полковник Морозенко оказался довольно интересным человеком. Он командовал спецподразделением в Афганистане, затем принимал участие в подавлении народных выступлений в Сумгаите, Баку, Вильнюсе. Он хорошо владел обстановкой в Чечне, и поэтому он с особым интересом прислушивался к его инструктажу и наставлениям.

— «Душман»! Завтра отбудешь на базу, которая находится в предгорьях Кавказа. Оттуда, до Чечни рукой подать. Там тебя уже ожидают около трех десятков бойцов, правда, многие из них не имеют боевого опыта. Из группы ты должен отобрать столько бойцов, сколько тебе необходимо для проведения этой операции. На базе будешь контактировать лишь с полковником Авдеевым, которого я хорошо знаю по Афганистану и считаю, что его боевой опыт позволит тебе избежать лишних потерь.

— Все понятно, товарищ полковник. У меня к вам вопрос? Скажите, на какое время назначен этот рейд?

— Не спеши, капитан. Сначала сформируй группу, а затем уже спрашивай о сроках. Несмотря на то, что я полковник, я знаю об этом не больше тебя. Всем этим руководит генерал Медведев. Я лишь посредник между ним и тобой. Надеюсь, ты понял меня?

— Можно еще один вопрос?

Морозенко, молча, кивнул головой.

— Скажите, какую роль в этом деле играет мой бывший преподаватель Виталий Маркович? Он сегодня при разговоре сообщил о том, что в случае моего отказа меня ждут большие неприятности, которые могут коснуться и моей девушки. Насколько это правда?

Полковник на секунду-другую задумался, видимо соображая, что ответить.

— Роль твоего знакомого предельно проста. Это подобрать для тебя людей.

— А то, что он мне сказал дополнительно? Это правда?

— Давай, «Душман», не будем об этом говорить. Ты же знаешь, что я боевой офицер и не привык угрожать. Тем более, ты уже принял единственно верное для себя решение.

— Скажите, я могу доверять этим людям?

— Я здесь тебе не советчик. Решай, эту проблему сам. Кстати, вот возьми билеты на поезд.

— Спасибо. Все понял, товарищ полковник.

— Погоди благодарить, — произнес он и встал из-за стола. — Я желаю тебе, «Душман», вернуться оттуда живым. Не потому, что моему начальству нужны эти ценности, а потому, что уважаю тебя, как боевого офицера. Если возникнут сложности, можешь звонить мне вот по этому телефону. С этого дня все сообщения в центр будешь подписывать псевдонимом «Душман».

— Анастасий Гаврилович! Что так мрачно? Могли бы выбрать псевдоним немного веселее, я не Афганистане.

— Это не моя фантазия. Так решило руководство, а если точнее, генерал Медведев. Удачи тебе.

Он повернулся и направился к двери. Пока Павел поднимался с кресла, Морозенко вышел за дверь, плотно закрыв ее за собой.

***

Его новая жизнь постепенно вошла в привычное русло. Тело, истосковавшееся по большим физическим нагрузкам, радостно отвечало на все то, что Павел взваливал себе на плечи. В какой-то момент он понял, что так можно сломать себя и поэтому стал дозировать нагрузки, с каждым днем ненамного увеличивая их. Уже через три недели таких тренировок он снова мог спокойно, как и в прошлые годы своей армейской жизни, пробежать кросс в двадцать километров по пересеченной местности. Рука, еще не отвыкшая держать оружие, по-прежнему легко поражала все имеющиеся на стрельбище мишени. Однажды, к нему в комнату вошел начальник базы. Заметив в дверях фигуру полковника, Павел по привычке вскочил на ноги и вытянулся по стойке смирно.

— Вольно, вольно, «Душман». Не напрягайся, не на плацу. Сегодня мне доложил капитан Несмелов, что ты набрал неплохую физическую форму. Да и по огневой подготовке у него замечаний нет. Говорит, что ты очень неплохо стреляешь из любого вида оружия. Одним словом, молодец.

Лавров, молча, слушал, гадая про себя, чем вызвано посещение его комнаты начальником базы. В то, что полковник зашел сообщить о результатах его физического состояния, он не верил. Наверняка, его привело к нему что-то другое, и это что-то он пытался сейчас угадать.

— «Душман», тебе когда-нибудь приходилось бывать на Кавказе? Бродить там по горам, штурмовать горные вершины?

— Нет, товарищ полковник. Я ни разу не был на Кавказе. Я после училища попал в Афганистан. Вот там мне пришлось полазить по горам, погонять моджахедов. А, в чем дело, товарищ полковник, если это, конечно, не секрет?

Полковник прошел к столу и сел на табурет. Он снял фуражку и, достав большой носовой платок из кармана брюк, обтер бритую голову. Засунув платок обратно в карман, он взглянул на Лаврова.

— Вот что, «Душман»! Поступило распоряжение о твоей переброске на военную базу под Буйнакском. Она находится на границе с Чечней. Что сейчас происходит в Чечне, ты хорошо знаешь. Сепаратисты усиленно вооружаются, формируют воинские части из числа националистов. Правительство России, и ее вооруженные силы, пока не могут дать достойный отпор этим бандитским формированиям. Для этого существует множество причин. Сейчас в России ускоренно формируются воинские подразделения из числа добровольцев, чтобы свергнуть правительство Дудаева. Заметь, это не регулярные воинские части, а добровольческие из числа бывших и действующих офицеров и солдат. А, теперь, вернемся к нашим баранам. Из приказа генерала Медведева, следует, что тебя направляют в расположение полковника ФСК Авдеева Геннадия Алексеевича, который формирует сейчас группы специального назначения, в задачу которых входит ведение боевых действий в тылу вероятного противника. Что это такое, ты хорошо знаешь.

Он снова достал из кармана носовой платок, обтер им вспотевший лоб и с нескрываемым интересом посмотрел на Павла. Взгляд его был тяжелым, однако Лавров выдержал его.

— Когда отбывать, товарищ полковник?

— Завтра. Утром туда идет машина, вот на ней и отправишься. Будь здоров, «Душман».

Полковник пожал ему руку и вышел из комнаты.

«Группа, которую возглавишь ты, будет небольшой, человек в пятнадцать, не более. Большая группа, большие проблемы. Ты это хорошо знаешь, — вспомнил он инструктаж полковника Морозенко. — Однако, стоящие перед твоей группой задачи, будут большими. Я, сейчас, не хочу тебе рассказывать обо всем этом. Придет время, и все узнаешь на месте. Могу сказать лишь одно, что никто из твоих будущих бойцов не имеет достаточного боевого опыта, и твоей главной задачей будет научить их всему, что знаешь и умеешь ты. Вот, что еще. На базе, где будет находиться твоя группа, служит в особом отделе майор Прохоров. Я знаком с ним по школе ФСБ. Скажу одно, он очень неприятный человек. Постарайся с ним не конфликтовать. Он спит и видит в каждом военнослужащем иностранного агента. Надеюсь, ты меня понял?».

Оставшись один в комнате, Павел стал укладывать свой небогатый гардероб в зеленый армейский мешок.

***

Прибыв на базу, Лавров представился полковнику Авдееву и в сопровождении его заместителя направился в казарму, где располагалась его группа. Открыв дверь, он почувствовал характерный запах воинской казармы, который напомнил ему о годах учебы в военном училище.

— Вот твое хозяйство, капитан. Дальше действуй самостоятельно. Это твои люди и я ими не распоряжаюсь.

— Спасибо, товарищ майор, — произнес Павел и пожал руку офицеру.

Пройдя метров десять по длинному и узкому коридору, он услышал мужские голоса, которые доносились из-за закрытой двери. Толкнув дверь рукой, он вошел в довольно большое помещение, в котором в два яруса стояли металлические солдатские кровати, заправленные серыми байковыми одеялами. За большим столом, стоявшим посреди этого помещения, сидели военнослужащие. Павел остановился около двери и снял с плеча вещевой мешок.

— Где дневальный? — громко спросил он отдыхавших бойцов.

— Дневальный! — закричал один из военнослужащих. — Ты что не слышишь, тебя зовут?

К Лаврову подскочил молодой человек, натягивающий на себя камуфляжную куртку. Застегнув ее и надев головной убор, он начал сбивчиво докладывать.

— Почему покинули пост? — строго спросил его Павел.

— А что? Мне что весь день охранять тумбочку? — с вызовом спросил он у него.

— Я — «Душман».С сегодняшнего дня я назначен командиром вашей группы. Я смотрю вы, бойцы, совсем забыли о воинской дисциплине и уставе несения караульной службы. Что ж, придется все это вспоминать через пот, кровь и слезы. Начнем с того, что я вам объявляю два наряда вне очереди. Не слышу ответа, товарищ боец.

— Есть два наряда вне очереди! — выкрикнул дневальный.

Он, молча, обошел строй вытянувшихся по стойке «смирно» бойцов, внимательно вглядываясь в их лица. Военнослужащие также внимательно следили за ним, стараясь угадать, кто он, бывалый боевой командир или обычный офицер, теоретически знающий современную войну по лекциям своих преподавателей.

— Кто из вас воевал? — задал он первый вопрос. — Бойцы, имеющие боевой опыт, пусть выйдут из строя на два шага.

Строй не шелохнулся. Лавров еще раз посмотрел на солдат, стоявших в строю и, выдержав небольшую паузу, распустил строй. Он прошел в свою комнату и сел за стол.

«Ничего себе спецназ, — подумал он. — Вот с такими необстрелянными бойцами мне предстоит совершить рейд в тыл противника. Да это самое настоящее самоубийство».

Он быстро переоделся и снова приказал объявить сбор. Когда группа выстроилась, Павел объявил о марш-броске.

— Мы что, салаги? Сейчас начнет гонять, как «сидоровых коз», — услышал он у себя за спиной.

Он резко обернулся, стараясь разглядеть говорившего, но тот, похоже, предполагал этот маневр командира и вовремя спрятался за спины товарищей.

Лавров бежал по пересеченной местности и, несмотря на свою вроде бы неплохую физическую форму, чувствовал, что его покидают последние силы. Позади него, тяжело дыша и ели волоча ноги, растянувшись метров на триста, двигалась его группа в количестве тридцати человек.

«Похоже, Павел, пока ты еще не набрал нужную форму. Ты только посмотри, прошли чуть более пятнадцати километров, а ты уже устал. По-видимому, нужно еще некоторое время, чтобы набрать необходимую физическую форму, — подумал он. — Одно дело просто бегать, другое, передвигаться по пересеченной местности в полной боевой выкладке. Жаль, что на все это отпущено всего две недели».

Лавров поднял руку, и все замерли на месте. Это продолжалось с минуту — другую, как считал он, этого было вполне достаточно, чтобы перевести дух и восстановить дыхание.

— Вперед! — снова скомандовал он, и группа, кое-как перебирая ногами, попыталась побежать вперед.

Оглянувшись, он заметил, что за ним двигается всего трое бойцов.

«Все ясно. Сейчас, можно делать все, что угодно: стрелять, уговаривать, но едва ли кто из этих солдат поднимется и двинется за тобой», — подумал он и дал команду отдыхать.

Минут через пять к нему подошел его заместитель, старший лейтенант Морозов.

— Командир! Еще далеко до зачетной точки? Ты же видишь, бойцы еле тащат ноги.

— Ты это серьезно, Морозов? Запомни одно, трудно в учении, легко в бою. Там в горах, поверь, все будет по-другому. Там все побегут, даже те, кто никогда в своей жизни не бегал. Там на финише будет ждать жизнь.

— Может, ты и прав, командир. Но мы пока не там, и поэтому насиловать людей не стоит. Многие из них никогда столько не бегали. Ты что, решил нас всех загнать насмерть?

— Ты мог бы мне это говорить, если бы я не бежал с вами сам. А ты спросил меня, мне легко? Мне тоже, как и вам, тяжело, я тоже давно не бегал, однако, в отличие от вас, не плачу. И впредь прошу тебя ко мне с такими просьбами не обращаться. Я тоже из костей и мяса. Поднимай группу, нужно двигаться вперед.

Морозов громко подал команду, и группа, проклиная все, а особенно командира, шатаясь и падая от усталости, снова двинулась вперед. Вскоре показался крутой склон горы. Бойцы остановились и с нескрываемым ужасом стали рассматривать гору, которую предстояло им взять буквально схода.

— Ну что, бойцы? Вон на той вершине нас с вами ждет отдых и плотный ужин. А теперь вперед, кто доберется, тот и отдохнет и поест. Кто не сможет сразу взять высоту, будет преодолевать этот подъем столько раз, пока не поднимется или не попросит помощи у своих товарищей. Задача ясна? Если всем все ясно, то вперед!

— Вперед! — скомандовал Морозов и первым бросился вверх по крутому склону. Вслед за ним бросились и остальные бойцы, матеря всех на свете. Склон поддался не всем. Несколько бойцов, достигнув половины склона, обессиленные скатывались к ногам стоявшего внизу Лаврова.

— Вверх, вверх! — следовала одна команда за другой, и бойцы, цепляясь окровавленными пальцами за острые камни, ползли вверх, проклиная себя за подписанные ими контракты с федеральной службой контрразведки. Когда последний боец кое-как поднялся на склон, Лавров устремился вслед за ним по склону горы. Первая половина пути далась сравнительно легко, однако стоило ему остановиться, как он почувствовал, что ноги налились свинцом и отказываются подчиняться. Сердце стучало где-то в районе гортани, и внутренний голос самосохранения не просил, а скорее требовал прекратить этот эксперимент над своим организмом. Пересилив себя, он снова устремился вверх и, достигнув вершины, упал на землю, тяжело дыша и хватая открытым ртом воздух.

— Ну, командир, ты даешь! — с восхищением произнес Морозов. — Ты двигался так быстро по склону, что можно было подумать, что ты двигаешься не в гору, а с горы. Где ты так научился преодолевать подъемы?

— Жизнь научила, Морозов. Жить захочешь, не только начнешь двигаться быстрее, но и полетишь. Я воевал в горах Афганистана и именно там овладел подобной техникой подъема. Насколько я знаю, нам предстоит воевать в Чечне, а там такие же горы, как и в Афганистане. Поэтому нужно тренироваться и тренироваться. Трудно в учении, легко в бою. Так, по-моему, говорил еще Суворов.

— Я не думаю, что там нам придется по-настоящему воевать. Они при виде армейских подразделений разбегутся, как тараканы, по своим аулам.

— А я, в отличие от тебя, в этом не уверен. Чеченцы — это горцы. Ты помнишь, сколько лет с ними воевали? Так и сейчас будет. Легкой прогулки у нас с вами не получится.

Морозов усмехнулся и посмотрел в сторону бойцов, которые, несмотря на смертельную усталость, прислушивались к их разговору.

— Командир! Не нужно сгущать краски. Ведь половина населения республики на нашей стороне. А ту маленькую горстку, кто против нас, мы уничтожим за несколько дней. Ты слышал, что сказал по этому поводу министр обороны? Так вот, он открыто заявил, что мы решим эту проблему одним полком ВДВ. Я сам слышал это по телевизору. А я, ему верю.

Теперь уже усмехнулся Лавров.

— Ты помнишь, что говорило наше правительство накануне Великой Отечественной войны? Так, что я ничуть не удивлюсь, если эта компания продлится не один год.

Лавров поднялся с земли и стряхнул с камуфляжа приставшую сухую траву. Посмотрев на уставшие лица бойцов, он поднял их с земли, и они, построившись в шеренгу, направились к темнеющей полоске леса, что виднелась впереди.

***

— Ну и как твои бойцы? — поинтересовался полковник Авдеев, который вот уже третий месяц командовал спецподразделениями ФСК. — Вроде бы все неплохо подготовлены.

— Не буду хвалиться, товарищ полковник, но у меня там, в Афганистане, ребята были крепче. Может, потому, что все там были моложе. Вы же сами видите, что самый молодой из моих бойцов — Харламов, а ему уже двадцать пять лет. Он сам мне говорил, что после демобилизации из армии больше спортом не занимался.

— Впрочем, что ты хочешь от этих мужиков? Многие из них действительно совсем забыли, что такое армия. В этом и заключается твоя задача, «Душман», чтобы из них сделать настоящих бойцов спецназа, с которыми тебе придется работать в Чечне.

— Трудно, товарищ полковник, что-то сделать за столь короткое время, что вы отпустили мне.

— Да, я все это отлично понимаю. Однако приказы нужно выполнять, «Душман». Других людей у меня просто нет, да и время поджимает. Начальство требует ускорить курс обучения и перебросить в ближайшее время вашу группу в Чечню.

— Я все понял, товарищ полковник. Но сделать больше, чем делаю, не могу.

— Кстати, «Душман». Майор Прохоров из Особого отдела вдруг заинтересовался тобой. Зайди к нему, узнай, что ему нужно от тебя.

— Есть зайти, товарищ полковник.

Прежде чем направиться в расположение своей группы, Лавров зашел к начальнику Особого отдела.

— Разрешите, товарищ майор?

— А, это ты, «Душман»? Давай проходи. Чай пить будешь?

— Нет, товарищ майор.

— Зря. У меня чай хороший, краснодарский.

Он налил себе в стакан чай и снова взглянул на Павла, как бы еще раз предлагая ему чай. Однако, заметив с его стороны равнодушный взгляд, поставил эмалированный чайник на плиту.

— Я, что хочу тебя спросить, «Душман», ты же у нас вроде бы из Казани, правда?

— Так точно, товарищ майор. Я родился и вырос в этом городе.

— Ну, ты, капитан, знаешь нашу работу? Я думаю, что тебе объяснять не стоит. В отношении тебя я сделал запрос в Казань и очень интересный получил ответ. Ты,»Душман», не поверишь, но мне сообщили, что ты якобы скончался несколько лет назад. Что ты на это скажешь?

— Как это скончался, товарищ майор? Я — живой и стою, сейчас, перед вами.

— Вот и я смотрю на тебя, вроде бы на призрак ты не похож, а судя по документам, тебя уже давно нет в живых?

— Извините меня, товарищ майор. Я прибыл сюда не на курорт. Я выполняю ответственное задание генерала Медведева. Может, и он такой же покойник, как и я? Я сразу, как только ушел из армии, все время жил в Москве. В Казани я не был лет десять, если не больше.

— Странно,»Душман», странно. Кого ты хочешь убедить? Меня? Ты знаешь, сколько я скрытых врагов изобличил за свою службу? Все они вот так, как и ты, пытались убедить меня в том, что я ошибаюсь. А, как возьмешь, бывало, их за жабры, так сразу лапки кверху, — произнес он на одном дыхании и внимательно посмотрел на Лаврова, пытаясь угадать, что он мог думать в этот момент.

Какое-то второе чувство подсказывало ему, что здесь что-то не так, но что конкретно, он не знал. Фамилии, которыми так легко оперировал этот капитан, вселяли в его душу страх. Однако, словно, противопоставляя себе этому внутреннему страху, он решил продолжить беседу с этим загадочным человеком.

— Так, кто же ошибается, капитан, милиция или ты? Скажи мне, может, ты и вовсе не Лавров, а так?

— Тогда скажите мне, товарищ майор, кто я? Вы же сами видели мои документы? Не мог же я их подделать? Запросите в отношении меня сведения у полковника Морозенко. Это он перед отъездом инструктировал меня. Кстати, он мне говорил, что вы с ним учились в школе ФСБ.

Услышав фамилию полковника, майор почему-то вздрогнул и с нескрываемой злостью посмотрел на Павла.

«Напрасно я упомянул полковника, — подумал Лавров — Видишь, как его перекосило от этого».

— Ты успокойся, капитан. Я не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, это моя работа копаться не только в бумагах, но и в душах людей. Если ты действительно не тот самый Лавров, тебе бояться нечего, ну а если нет, то я бы посоветовал тебе самому покончить жизнь самоубийством, не дожидаясь ареста. Мне в моем подразделении преступники и предатели не нужны.

Он отодвинул от себя пустой стакан и внимательно посмотрел в лицо Павла. Взгляд майора был настолько тяжелым, что ему захотелось не только отвернуться, но и поежиться под его тяжестью. Обычно, так смотрят друг на друга матерые волки, и горе тому из них, кто первый отведет взгляд от противника. Ему больше никогда не претендовать на роль вожака стаи. Однако, Лавров, выдержал этот непростой взгляд, заставив майора опустить глаза.

— Ну что, «Душман», иди, отдыхай. Я думаю, что мы еще встретимся с тобой и поговорим по душам, — произнес майор.

— Я не против встреч, товарищ майор. Главное, было бы, о чем говорить.

Павел развернулся и вышел из кабинета. Мозг лихорадочно прокручивал все слова майора, и ему вдруг захотелось все бросить и бежать из расположения части без оглядки, но он сдержал себя от этого поступка. Опыт подсказывал ему, что перед тем, как принять ответственное решение, необходимо успокоиться и хорошенько подумать. Он не заметил, как дошел до расположения своей группы и, толкнув дверь рукой, вошел в свою комнату.

***

Не снимая сапог, Павел повалился на койку и закрыл глаза. Быстро погасив в своей душе панику, он задумался.

«Интересно, как бы отреагировал майор, если бы я ему сообщил, что состоял в организации «Белая Стрела»? Он, наверняка, мне бы не поверил. А, если он еще раз запросит Казань и попросит проверить меня по старому адресу прописки? Если он это сделает, то сразу же узнает, что я когда-то работал в уголовном розыске, что был объявлен в розыск, а затем погиб в перестрелке с работниками милиции».

Павел поднялся с койки и, достав из кармана куртки сигареты, закурил. Затянувшись, он стал нервно мерить комнату шагами.

«Только не паниковать, Лавров. Нет безвыходных ситуаций, есть лишь неприятные решения, — успокаивал он себя. — Нужно что-то сделать, чтобы данный запрос не ушел в Казань, но что конкретно?».

Он загасил сигарету о дно пепельницы. Неожиданно для себя он интуитивно понял, что за дверью его комнаты кто-то стоит. О том, что с момента прибытия на базу он был взят под надежное наблюдение, он не сомневался. И теперь, чувствуя, словно зверь, за дверью человека, он вдруг поймал себя на мысли, что готов убить этого, возможно незнакомого ему, любителя чужих секретов. Он встал из-за стола и, осторожно ступая, направился к двери. Затаив дыхание, и крепко сжав кулак, он резко открыл дверь. Перед ним стоял его заместитель, старший лейтенант Морозов.

— Что случилось? Что вы делаете около моей двери? — спросил его Лавров. — Кто вас этому научил?

Морозов явно растерялся. По его напряженному лицу было видно, как он подыскивал какие-то слова, чтобы объяснить ему все это. Наконец, поборов в себе растерянность, он неуверенным голосом произнес:

— Вы только не подумайте ничего плохого, товарищ капитан. Просто я проходил мимо вашего кабинета и, увидев полоску света, которая пробивалась через щель двери, решил зайти к вам. Вы уж меня извините, но я не думал, что вы так отреагируете на это.

«Неплохо держится, — подумал Павел. — Быстро он пришел в себя».

— Извините меня, Морозов. Просто я не люблю, когда за мной присматривают.

— Да что вы, товарищ капитан! Вам просто показалось, что я подслушиваю. Да и что я мог услышать из-за двери, если вы все время молчали.

«Значит, все-таки, стоял и слушал, — сделал вывод Лавров. — Интересно, кто его попросил об этом? Майор Прохоров или полковник Авдеев?».

— Все правильно, старший лейтенант. Говорят, что пуганая ворона и куста боится. Так зачем я тебе понадобился?

— Товарищ капитан, как вы смотрите на то, чтобы мы сегодня совершили ночной марш-бросок с полной боевой выкладкой? Тогда сразу станет ясно, кто из бойцов физически готов к рейду, а кто нет?

— Хорошо, Морозов. Я не против этого. Поднимешь людей в два часа ночи.

Старший лейтенант повернулся и направился к себе. Проводив его взглядом, Лавров вернулся к своим размышлениям.

«Кто такой этот Морозов? Может, его подвел под меня этот майор из Особого отдела? Вопросов много, а вот ответов на них нет. Ничего, скоро все станет на свои места».

Павел лег на койку и закрыл глаза. На столе зазвонил телефон. Он протянул руку и поднял трубку.

— Слушаю вас, товарищ полковник.

***

Бывший капитан ВДВ министерства обороны СССР, а ныне командир специальной диверсионной группы бригады Гелаева — Дату Вахаев сидел на переднем сидении джипа. Хорошая дорога, прекрасные ходовые качества автомашины невольно заставляли его заново переосмыслить проведенную им операцию по захвату КамАЗов.

Правая рука Дату привычно лежала на затворе автомата. В маскхалате разведчика, облегающем его мускулистое тело, он был гибок и осторожен, как рысь. Его спину привычно прикрывал дальний родственник по жене — Хусейн. Он хорошо ориентировался, так как эти места были знакомы ему с детства. Вон там, за крутым берегом Терека, когда-то стоял их дом, который был уничтожен русскими танкистами год назад. Чем он им не понравился, он не знал до сих пор. Под обломками дома погибла вся его семья: отец, которому было восемьдесят восемь лет, жена Марьям и двое его детей: дочка Сулима и сын Руслан.

Хоть это и свой берег Терека, но в «зеленке» в любую минуту можно было легко столкнуться с русскими, которые увеличивали количество постов на ночь. Напротив его разрушенного дома сейчас находилась одна из застав русских, а в метрах трехстах правее размещался их учебный центр.

Далеко позади, осталось их родовое кладбище, на котором лежали все его родственники, в том числе и те, кто погиб, защищая эти земли от русской армии еще в те далекие времена, когда их народ был гордым и свободным. Он вздрогнул, услышав недалеко от себя хруст ветки. Он упрекнул себя, что надолго отвлекся в мыслях от полученного накануне вечером задания. В «зеленке» на Тереке победа лишь за тем, кто первым заметит своего врага.

«Все внимание — лесу, — подумал он, снимая с курка автомата палец. — Здесь за каждым кустом может таиться смерть».

Он сделал еще несколько шагов, и его нос уловил сладостные запахи тутовника, диких яблонь и груш.

«Весна», — невольно отметил он про себя.

Его рука его по-прежнему крепко сжимала рукоятку автомата. Он повернул ствол автомата вправо, влево. Где гуще заросли, там и опасность. Слух Дату был напряжен, как у первобытного человека, ловящего каждый шорох. Сейчас, несмотря на то, что он был на своей родной земле, он не защищался, а сам искал своего противника.

Дату гордился своей командирской выучкой. Да и как не гордиться? После окончания Рязанского воздушно-десантного военного училища его направили в Афганистан. Там, в условиях войны, он сделал неплохую карьеру: через три года он уже был начальником штаба батальона, на груди его сверкали две медали и орден. «Сокол Чечни», как его называли на родине, Дату приобрел боевой опыт, воюя в Афганистане, где терял товарищей, побеждал врагов, матерея в нелегких знаниях о войне и жизни.

Тишина в «зеленке». Воздух упруг. С той стороны, из-за Терека, к берегу которого они вышли, слышен один выстрел, другой.

«Ветер в нашу сторону, — удовлетворенно подумал Дату, — значит, они сейчас прислушиваются к этим выстрелам и не обращают никакого внимания на нас».

Он достал из футляра бинокль и стал внимательно рассматривать блок — пост русских. Дату оглянулся и довольно прищурился. Лежавшая в стороне «зеленка» надежно скрывала еще троих его бойцов. Он твердо знал, что они не выпускают командира из поля зрения и готовы в любой момент прийти на помощь.

«Хорошо замаскировались», — подумал он, стараясь отыскать хоть одного из них.

Неожиданно на него из кустов вышел старик-рыболов. Они оба застыли на месте, боясь сделать лишнее движение. В ту же секунду из темноты выскочил Руслан и, повалив старика на землю, уперся большим ножом ему в горло.

— Старый ишак, ты, что здесь делаешь? — прошипел ему в ухо Руслан. — Сейчас я тебя зарежу.

— Не убивай меня, сынок. Я кричать и звать на помощь не буду, — дрожавшим от страха голосом прошептал в ответ старик.

Однако это не спасло. Руслан ловко полоснул его по горлу своим остро отточенным ножом. Фонтан крови вырвался из перерезанной артерии, окрасив зеленую траву в красный цвет.

«Зачем нужно было отнимать у старика жизнь?», — как бы, между прочим, подумал Дату и удивленно посмотрел на боевика.

А затем, словно внезапно прозрев, понял, что физическое унижение этого человека — тоже война.

«Все против нас. Все российские газеты кричат о нашей жестокости, о том, какие мы волки, и расставляют капканы, тем самым укрепляют нас в грехе самолюбования и нераскаянности. Засады на дорогах, это страшный грех тела, — почему-то вспомнил он древние мусульманские заповеди. — А вот питаться за деньги, полученные в результате разбоя, грабежа, воровства, — это грехи живота».

От этой мысли, ему почему-то стало смешно. Этому способствовало и то, что в десяти метрах от него, завернувшись в плащ-палатку, спал часовой. В метрах пятидесяти, за рядом колючей проволоки, стояли нужные им КамАЗы.

Он махнул рукой, и две тени, отделившись от придорожных кустов, метнулись в сторону спящего солдата. Солдат умер во сне, не успев испугаться и издать хоть какой-то крик. Вторым оказался часовой около машин. Несмотря на то, что он бодрствовал, оказать какое-то сопротивление он не мог. Два могучих бойца Дату просто сломали ему шею.

***

Дату, словно очнувшись от нахлынувших на него воспоминаний, слегка коснулся руки водителя, которая лежала на руле автомашины

— Руслан! Останови машину, — приказал он водителю.

Тот, молча, выполнил указание командира и, свернув с дороги немного в сторону, прижался к обочине. Вслед за ним подобный маневр совершили еще пять КамАЗов, идущих за их джипом. Дату вышел из автомашины и направился в сторону ожидавшего его мужчины.

— Что скажешь, дорогой? — спросил он его. — Надеюсь, все в порядке?

— У меня все нормально. Нужно подъехать, быстро загрузиться и также быстро уехать. Скажи, Дату, деньги с тобой? Покажи, я не люблю работать за обещания.

— Ты не переживай, у меня тоже все хорошо. Хочешь увидеть деньги, пойдем, дорогой, покажу.

Они вдвоем направились в сторону джипа. Дату открыл заднюю дверь автомобиля и взял с сиденья противогазную сумку.

— Вот, смотри. Здесь ровно столько, сколько ты тогда запросил за эти автоматы.

Мужчина взял из его рук сумку и открыл ее. В сумке находились доллары США, аккуратно уложенные в пачки.

— Можешь не считать. Я тебя не обманываю. Мы два коммерсанта, я верю тебе, а ты мне. Ведь это у нас не первая сделка.

От глаз Дату не ускользнуло, что руки мужчины слегка дрогнули от его фразы, а в глазах мелькнули искорки неподдельного счастья.

— Можно, Дату, я эту сумку положу к себе в машину?

— Нет, дорогой. Я ее тебе передам, когда мои люди забьют эти машины ящиками с автоматами.

— А как же слова о доверии? — спросил его мужчина.

— Слушай, друг, давай, не будем цепляться за каждое слово? Будет день, будет и пища.

Они разошлись в разные стороны. Вскоре из-за кустов выехала «девятка» и, моргнув дважды фарами, направилась в сторону воинских складов. Вслед за ней, стараясь не отставать, двинулись джип и КамАЗы.

— Дату, ты действительно собираешься отдавать этому русскому деньги? Может, мы его просто зарежем и все?

Командир громко рассмеялся.

— Руслан! Не нужно жадничать. Скажи, зачем тебе эти фальшивые американские деньги? На них ты ничего не купишь. Это воздух, а не деньги. Сейчас для нас самое главное — оружие, а не эти бумажки.

Они громко рассмеялись. Руслан, несмотря на молодость, уже имел небольшой боевой опыт. Он совместно с группой таких же молодых парней в начале этой весны напали на отдел милиции в одной из казацких станиц и, убив трех милиционеров, завладели тремя десятками пистолетов «Макарова» и несколькими автоматами. Именно в тот день он повязал себя кровью.

— Дату! А как ты познакомился с этим русским?

— Я служил вместе с ним в Афганистане. Он тогда был капитаном. Однако он там начал продавать моджахедам оружие и боеприпасы. Он и тогда был очень жаден до денег. Я недавно чисто случайно встретился с ним. Поговорил, предложил деньги. Вот он и клюнул на них.

Впереди идущая «девятка» стала сбрасывать скорость, а затем совсем остановилась около металлических ворот. Рука Дату машинально потянулась к лежавшему на коленях автомату. Мужчина вышел из автомобиля и направился в сторону КПП.

***

Минут через пять он вышел из КПП и направился к джипу.

— Все нормально, Дату. Охрану несут всего одиннадцать человек. Шесть на КПП, остальные у складов. Пароль — «ольха». Автоматы находятся на седьмом складе. Он в самом конце базы. Сейчас солдаты откроют ворота и пропустят вас на территорию базы. Все остальное, как договорились ранее. Ни один боец с КПП не должен остаться в живых.

— Не переживай. Все будет сделано чисто. Вот, возьми свои деньги. Ты их действительно заработал, — произнес Дату, наблюдая за открывающимися воротами.

Мужчина схватил противогазную сумку и чуть ли не бегом направился к своей автомашине.

— Давай, въезжай, — тихо сказал он водителю, снимая автомат с предохранителя.

Джип мягко тронулся. Дату невольно улыбнулся прапорщику, который внимательно всматривался в лобовое стекло внедорожника. В какой-то миг ему показалось, что этот молодой мужчина в погонах догадался, зачем они въезжают на территорию базы в столь поздний час и готов поднять тревогу. Но он пересилил себя и, криво улыбнувшись начальнику караула, тихо проследовал дальше. Они быстро добрались до нужного склада и остановились недалеко от него. Дату вышел из машины и направился в сторону часового.

— Стой! Кто идет! Пароль! — выкрикнул часовой и передернул затвор автомата.

— Чего орешь? Ольха! Отзыв? — потребовал он у часового.

— Ока! — выкрикнул часовой и закинул автомат за плечо.

Дату махнул рукой и из кузова КамАЗа стали выскакивать молодые люди, одетые в камуфляж.

— Стройся! — скомандовал Дату и, когда все выстроились, приказал приступить к погрузке оружия.

Часовой даже не успел снять с плеча автомат, как оказался связанным по рукам и ногам. Они быстро сбили с дверей замки и стали таскать и грузить в машины тяжелые ящики с автоматами. Вскоре все машины были забиты ими.

— Дату? Что будем делать с этим русским? — спросил Руслан, указывая на связанного солдата. — Можно, я его просто зарежу?

От услышанного солдата стало трясти. Он не сомневался, что этот симпатичный парень легко его зарежет тем большим кинжалом, который болтался у него на поясе.

— Не спеши. Зарезать ты его всегда успеешь. Закиньте его в кузов, пусть будет нашим заложником. И еще, Руслан! Зарезать невооруженного противника не к лицу воину ислама. Русских не резать нужно, а делать рабами. Пусть они работают, пусть приносят пользу семье.

— Я все понял, Дату, — произнес Руслан и, подхватив худенькое тело солдата за поясной ремень, с легкостью забросил его в кузов грузовика.

КамАЗы, ревя моторами, медленно двинулись в сторону КПП. Как и в прошлый раз, навстречу им вышел прапорщик. Подняв вверх правую руку, он потребовал, чтобы автомобили остановились. Из джипа вышел Дату и встал около автомобиля. Видя, что к нему никто не спешит, прапорщик медленно направился в сторону мужчины. Подпустив его метра на три, Дату схватил с сиденья автомат и в упор расстрелял прапорщика. Пока находившиеся на КПП солдаты пытались разобраться в сложившейся ситуации, автомашины, набрав скорость, выбили металлические ворота и устремились в сторону трассы. Дату попросил Руслана остановить машину и, взяв с заднего сиденья ручной огнемет «Шмель», выстрелил в здание контрольно-пропускного пункта. Из окон здания вырвался столб огня. Крыша приподнялась и, переломившись пополам, рухнула вниз, погребая под своими обломками выживших после взрыва солдат.

***

Лавров мчался в кабине армейского грузовика, в кузове которого разместились бойцы его группы. Согласно полученному приказу, его группе предстояло догнать и уничтожить одно из подразделений банды Гелаева, которая совершила налет на воинский склад и захватила большую партию оружия и боеприпасов. Из имеющейся информации следовало, что группа сепаратистов, общей численностью около пятидесяти человек, на пяти грузовиках движется в сторону ближайшего населенного пункта, расположенного на территории Чечни.

Павел посмотрел в окно, однако за стеклом было так темно, что невозможно было ничего разглядеть.

«Как же так. Почему бандиты легко проникли на территорию охраняемого военного объекта? — подумал он. Почему, не имея на руках никаких документов, они смогли не только заехать внутрь базы, но и похитить там большую партию оружия. Впрочем, пусть об этом думают сотрудники Особого отдела, это их прямая работа. Наверняка, не обошлось без измены. Сейчас главное догнать их, не дать им возможности раствориться на территории Чечни. Похоже, группе могут помочь только «вертушки», а затем все будут решать ноги. Если группа успеет заблокировать дорогу, то деваться им будет некуда».

— О чем думаете, товарищ капитан? — прервал его размышления водитель. — По трассе мы их все равно не догоним. У них перед нами фора в пятьдесят-семьдесят километров.

— Ты прав, Игорь, вот об этом я и думаю. Дорога здесь делает большую петлю, и, если мы вовремя высадимся с вертолетов и перекроем дорогу, то деваться им будет некуда. Понял?

— Так точно, товарищ капитан. Другого выхода у нас просто нет.

— Вон видишь впереди огни, это аэродром вертолетчиков. Давай, двигай туда.

Машина свернула с трассы и затряслась по бездорожью. С каждым мгновением огни становились все ярче и ярче. Наконец машина дернулась и встала, осветив фарами зеленые ворота с красными звездами. К машине, не торопясь, подошел солдат, за плечами которого торчал ствол автомата.

— Позови дежурного, — приказал ему Лавров. — Скажи, что подъехала машина со спецназом.

Солдат, молча, развернулся и скрылся за воротами. Ждать пришлось минут двадцать, пока к машине подошел лейтенант. Он, молча, обошел вокруг автомашины и лишь затем подошел к кабине.

— Капитан Лавров, — представился ему Павел. — Машины к вылету готовы?

Лейтенант все также, молча, взял из его рук удостоверение личности и, прочитав, вернул обратно Павлу. Он вяло взмахнул рукой, и ворота открылись.

— Вам направо, товарищ капитан. Двигайтесь вдоль забора до конца, там и увидите две машины. Летчики уже давно ждут вас.

— Спасибо, лейтенант.

Павел отдал распоряжение водителю, и тот, въехав в ворота, свернул направо. Увидев две стоявшие «вертушки» с запущенными двигателями, он приказал водителю остановиться.

— Разгружайся! — скомандовал он и, отойдя в сторону, стал внимательно наблюдать, как его бойцы стали грузить в вертолеты тяжелые ящики с боеприпасами и взрывчаткой. Когда погрузка была закончена, он построил бойцов и, разделив их на две группы, приказал грузиться в вертолеты. Через пятнадцать минут «вертушки» скрылись в ночном небе.

***

«Вертушки» приземлились где-то минут через сорок. Павел подошел к штурману и, протянув ему свою карту, попросил сделать на ней отметку.

— Капитан, вы здесь, — произнес штурман и ткнул пальцем в карту. — Дорога проходит недалеко от места высадки. До нее километров семь, а может и восемь. Мы вас подберем в этом районе. Это в пятнадцати километрах от дороги. Запалите два костра, мы сразу увидим вас с воздуха. Удачи тебе, капитан.

Павел отошел от него и направился к своей группе, бойцы которой стояли в метрах ста от места приземления вертолетов и ждали его.

— Морозов! — окликнул он своего заместителя. — Выстави боевое охранение, начинаем движение.

Вокруг стояла ночь, лишь иногда по дороге, которая проходила где-то внизу, проезжали одинокие автомашины. Свет фар вспарывал темноту ночи и снова исчезал где-то за поворотом дороги. Неожиданно кто-то из идущих впереди бойцов споткнулся и с грохотом упал на камни. Из темноты до ушей Лаврова донесся сдавленный смех.

— Отставить смех. Смеется хорошо тот, кто стреляет первым и точно, — произнес он в надежде, что его услышит боец, идущий впереди него.

— Командир! Дорога пустая, все спят, лишь мы да горные козлы не спят в эту ночь, — произнес кто-то из темноты.

Снова раздался смех. Павел повернулся в сторону смеявшегося солдата, но разглядеть его в темноте не смог.

«По-моему, кто-то из них не понял, где мы находимся. Это плохо. Ладно, если сам погибнет, жалко, что погубит других людей», — подумал Павел.

Разделившись на две группы, они стали осторожно спускаться вниз. Главное, что сейчас волновало Павла, это не потерять людей при спуске, так как многие из них не имели даже первоначальной горной подготовки. Им всем повезло, спуск в этой темноте прошел без особых происшествий. Оказавшись на полотне дороги, Павел приказал саперам приступить к минированию дороги, а остальным бойцам быстро оборудовать огневые точки. Нужно было торопиться, небо на востоке окрасилось в бледно-розовый цвет, и машины, по его расчетам, должны были появиться здесь минут через тридцать, а, может, и раньше.

— Морозов! Подойдите ко мне! — позвал он своего заместителя. — Возьмите с собой десять бойцов и займите позиции на пятьсот метров ниже основной группы.

— Есть, товарищ капитан.

Вскоре его группа исчезла в предрассветной мгле. Павел вышел на дорогу и внимательно осмотрел боевые позиции. Нужно отдать должное, сколько он не пытался рассмотреть среди камней позиции своих солдат, он не увидел никого из них. Минут через десять все исчезло в белой пелене тумана, который медленно сползал с горных вершин.

«Неплохо укрылись, посмотрим, что будет дальше», — подумал он.

Выбрав удобное для обстрела место между двух больших валунов, он расстелил свою плащ-палатку и лег между камней. Где-то в кустах, заметив восходящее солнце, запели птицы. Камни были влажные и холодные от выпавшей ночью росы, и он уже через пять минут понял, что долго так не пролежит. Рядом с ним, в небольшой ложбинке, устроился радист, положив перед собой автомат.

— Свяжись с базой, — обратился Павел к радисту. — Доложи, что мы вышли на точку.

Мимо них по дороге промчались два джипа с зелеными чеченскими знаменами, развевавшимися из открытых окон, и снова наступила тишина.

— Командир, база молчит.

— Как молчит?

— Вот так, молчит и все. Похоже, мы в низине и горы блокируют радиосигнал.

Снова стало тихо, лишь глуховатый голос лежащего около него радиста по-прежнему запрашивал базу. Наконец сквозь треск до слуха Лаврова донесся мужской голос с кавказским акцентом:

— Эй, русский! Скоро мы всех вас будем резать! Ты слышишь меня, русский!

Радист виновато посмотрел на командира и, сплюнув на землю, смачно выругался.

— Вот, суки! Полностью контролируют наши частоты.

— Перейди на резервную частоту. Не мне же тебя учить всему этому?

Радист снова припал к передатчику и стал крутить ручки настройки.

***

Дату ехал в передней машине и внимательно вглядывался в волны белого густого тумана, который закрывал дорогу.

— Руслан! Пропусти колонну вперед, поедем вслед за ними, — тихо обратился он к водителю.

— Дату! Мы уже минут сорок, как находимся на территории Чечни. Кого нам здесь бояться?

— Не знаю, Руслан. Сейчас, самое хорошее место для организации засады. Дорога здесь делает большую петлю, и все машины, как правило, сбрасывают скорость.

— А почему ты, Дату, решил, что русские устроят нам здесь засаду?

— Не знаю, но береженного, Бог бережет. А если честно, то мне подсказывает это моя интуиция. Я сам на этом месте устроил бы засаду, уж больно оно удобное для этого.

Джип сбросил скорость и, пропустив мимо себя груженые оружием КамАЗы, пристроился за последней автомашиной. Наконец первая машина достигла поворота, после чего дорога пошла круто вверх. Неожиданно под колесами идущего первым грузовика что-то вспыхнуло, а затем раздался сильный хлопок. Многотонная машина оторвалась от земли и упала на бок. В ту же секунду по идущим автомашинам открыли огонь из автоматов и пулеметов.

— В сторону, в сторону! — закричал Дату и, вырвав из рук ошеломленного Руслана руль, резко повернул машину в сторону ближайших кустов. Он открыл дверцу и вывалился из салона автомашины. В ту же секунду дверь джипа вспорола пулеметная очередь. Сидевший на соседнем сиденье мужчина вскрикнул и откинулся назад. Пули, словно иголка швейной машины, прошили его грудь и намертво пригвоздили к сиденью машины.

— Дату! — испуганно завопил Руслан. — Я жить хочу!

— Если жить хочешь, тогда стреляй! — произнес он, удивляясь тому, что говорит это вполне спокойным голосом.

Страх, который сковывал его буквально минуту назад, куда-то исчез. Он передернул затвор автомата и выпустил длинную очередь в сторону придорожных кустов, где среди листвы вспыхивали огоньки выстрелов. На дороге уже горели три грузовика. Четвертый КамАЗ попытался развернуться на месте, но граната, выпущенная из РПГ, разнесла его кабину на куски. Взрывом его отбросило к последнему грузовику, и тот моментально вспыхнул. Дату хорошо видел, как из кабины и кузова загоревшейся машины выпрыгивали его люди и тут же падали от плотного автоматного и пулеметного огня.

— Руслан! — крикнул он водителю. — Ползи вниз по склону!

— Я с вами, Дату! — выкрикнул он испуганным голосом. — Я не хочу один!

— Я кому говорю. Через минуту здесь не останется ни одного живого человека. Ползи! Я прикрою тебя!

Руслан закинул за спину автомат и, словно ящерица, пополз между камней. Проводив его взглядом, Дату перезарядил свой автомат и снова открыл огонь по кустам, за которыми скрывались враги. Автоматные очереди, словно хорошая острая бритва, срубали молодой кустарник. Он перевел взгляд на дорогу. Похоже, там все было кончено: горящие машины и трупы людей на черном асфальте. Из кузова последней автомашины вдруг выскочил человек, одетый в солдатскую форму, и, петляя по дороге, как заяц, бросился в сторону кустов. Он моментально понял, кто это. Этим человеком был солдат, взятый в плен на базе. Он выстрелил ему вслед и, похоже, промахнулся. Пули, высекая искры из асфальта, с воем ушли куда-то вверх. Пуля ударила рядом с его головой. Он почувствовал, как острый камень, отлетевший от валуна, за которым он лежал, распорол ему щеку. Следующая пуля пробила бензобак джипа, и бензин тонкой струйкой полился под ноги. Он вовремя поменял позицию, так как от следующей пули машина вспыхнула, как факел. Он стал шарить рукой по подсумку с патронами и моментально понял, что патронов к автомату у него больше нет.

«Это конец!», — успел подумать Дату, прежде чем очередная снайперская пуля угодила ему в бедро.

Он перевернулся на спину и посмотрел на небо. Оно было розовым в лучах восходящего солнца. Ему хотелось закричать, что он не хочет умирать, но мужская гордость не позволила это сделать. Он повернул голову набок и увидел, как из клубов черного едкого дыма показались люди, одетые в камуфлированную форму. Держа оружие наизготовку, они направлялись к нему.

***

Лавров подошел к лежавшему между камней чеченцу. Рядом с ним валялся автомат без магазина.

«Похоже, у него закончились патроны, — решил Павел. — А иначе, он вел бы бой до тех пор, пока его не убили».

Что-то его заставило вновь посмотреть на побелевшее лицо раненого чеченца.

— Скажи, как тебя зовут? — спросил он его.

— Для чего тебе мое имя, если ты все равно меня убьешь. Я ведь догадываюсь, кто ты, так как воевал в Афганистане. Ты не оставляешь после себя живых.

— И где ты там воевал? Я тоже там бывал.

— В триста семьдесят пятом десантном. Если ты там бывал, то, наверняка, слышал об этом соединении?

Лавров внимательно посмотрел на лежащего у его ног мужчину. Какое-то смутное воспоминание промелькнуло у него в голове.

— Что не узнал меня, «Душман»? Я был начальником штаба во втором батальоне. Теперь вспомнил?

— Теперь вспомнил, — произнес Павел. — Как же так, ты же давал присягу и вот ты здесь?

Дату усмехнулся.

— Ты прав, «Душман». Я действительно присягал великому и могучему Советскому Союзу. Только ты скажи мне, где теперь эта страна? И не нужно меня учить, как мне жить. Лучше убей прямо здесь без мучений.

— Товарищ капитан! Можно я его добью? — обратился к нему Семенов, боец из Архангельска. — Они моего друга убили.

— Отставить, Семенов. Мы не фашисты и пленных не добиваем.

— А, как же ваш приказ?

— В любом правиле есть исключения. Считай, что это именно тот случай.

Солдат забросил автомат за плечи и отошел от капитана.

— Вот возьми и перевяжи ногу, — произнес Лавров и протянул ему упаковку стерильного бинта. — Живи, ветеран…..

— Уходим! — выкрикнул Павел.

Заложив под машины взрывчатку, они стали уходить в горы. Где-то внизу громыхнуло. Павел посмотрел на часы, они показывали начало шестого утра.

— Ускорить движение! — выкрикнул он.

И группа, неся на самодельных носилках тела убитых и раненых бойцов, ускорила свой шаг. Лаврова догнал его заместитель Морозов.

— Капитан! Может, не стоило его оставлять в живых? — спросил он Павла, намекая на раненого чеченца. — Это же враг! Я не думаю, что он тебя бы или кого-то из нас пощадил.

Павел промолчал. Он не любил, когда подчиненные пытались обсуждать его решения. Ему не хотелось сейчас вступать в дискуссию. Трудно убедить в чем-то человека, если он сам лично не пережил то, о чем пытается сейчас судить. Чувствуя это, Морозов отстал от него и побежал в конец цепочки людей, поднимающихся по склону горы.

«Интересно, доложит он об этом факте руководству или нет? — подумал Павел. — А, может, я действительно ошибаюсь, и Морозов вовсе не тот человек, который работает на «контору». Однако, все равно, никого не нужно подпускать к себе настолько близко, чтобы потом не жалеть об этом».

Вдруг идущие впереди бойцы остановились. Лавров, словно почувствовав беду, бросился вперед. На узкой проселочной дороге остановилось несколько грузовиков, заполненных чеченскими ополченцами. По команде мужчины с большой черной бородой, они стали выпрыгивать из кузовов автомашин и разворачиваться в цепь. Их было человек около ста, если не больше. Отходить назад было уже поздно, и Павел решил принять бой.

«Вот он, момент истины, — подумал он. — Сейчас все встанет на свои места и будет ясно, на что готовы его ребята».

— Приготовиться к бою! — скомандовал он.

Бойцы быстро рассыпались на местности и приготовились к бою.

***

Павел внимательно наблюдал в бинокль за цепью ополченцев, которая все ближе и ближе приближалась к ним. Судя по напряженным лицам врагов, они явно боялись напороться на засаду. То, что они увидели внизу на дороге, свидетельствовало о том, что преследуемый ими отряд русских был составлен из профессионалов. Первым упал сраженный пулей снайпера бородатый командир. Произведенный снайпером выстрел не слышал никто, так как тот стрелял из винтовки с глушителем. Бородатый командир схватился за шею и упал под ноги своих бойцов. Моментально цепь ополченцев залегла и открыла огонь по опушке небольшого лесного массива, предполагая, что выстрел был сделан именно оттуда. Они палили минут десять, прежде чем снова подняться на ноги.

— Бей, в первого, кто отдаст команду, — произнес Лавров, оборачиваясь к снайперу.

Второй выстрел снова утонул в треске автоматов. Еще один мужчина средних лет с зеленой повязкой на голове уткнулся в траву. Цепь затихла, стараясь угадать, откуда ведет стрельбу снайпер. Вскоре всем надоело лежать, и они, снова поднявшись в полный рост, двинулись вперед.

— Огонь! — выкрикнул Лавров и нажал на спуск автомата.

Он хорошо видел, как под градом его пуль сначала задергались в конвульсиях, а затем повалились на землю двое ополченцев. Огонь группы был таким плотным и прицельным, что чеченцы стали бросать оружие, и сначала по одному, а затем уже и группами, бросились бежать, оставляя в густой траве убитых и раненых своих товарищей.

— Вперед! — закричал Лавров, расстреливая перед собой остатки магазина.

Бойцы вскочили с места и, подхватив носилки с ранеными и убитыми, пошли на прорыв.

— Быстрей, быстрей! — кричал осипшим голосом Павел, прикрывая отход своей группы.

Ему удалось уничтожить еще двоих ополченцев, и сейчас, меняя магазин автомата на новый, он бежал вслед за своей группой. В этот раз группу не нужно было подгонять. Все неслись вперед, не замечая камней и кочек на дороге. Ополченцы попытались преследовать их, но быстро отстали. Вступать с нами в открытое столкновение они явно не хотели.

— Морозов! Выстави охранение. Остальные могут немного отдохнуть. Подсчитай наши потери, — приказал Лавров ему.

Он вскоре вернулся и, присев рядом с ним, стал докладывать. Из его доклада следовало, что группа понесла ощутимые потери. Они потеряли пятерых своих товарищей, шесть человек бы ранено.

«Да, большие потери, — подумал Павел. — Вот что значит не совсем подготовленная группа».

— О чем задумались, товарищ капитан? — поинтересовался у него Морозов.

— О потерях, Морозов, о них. Вроде бы и боя хорошего не было, а столько убитых и раненых. Ведь у каждого из них, наверное, есть семья, кого-то ждут дома. Вот сколько воюю, сколько потерял друзей, а все равно всех жалко. Не могу никак привыкнуть к потерям. Ладно, мы там в Афганистане. Скажи мне, а что сейчас заставляет этих людей рисковать жизнью? Деньги или что-то другое? Всех денег не заработаешь, тем более таким опасным образом. В гробу карманов нет.

— Да к этому, наверное, не привыкнешь никогда. А в отношении чего-то другого вы, капитан, не правы. Вот Сергенко, хотел немного заработать и купить квартиру. Он жил в малосемейном общежитии. У него остались жена и двое маленьких детей. Командир! А ты за что воюешь? Тоже, как и они, за деньги?

Павел пристально посмотрел на Морозова.

«Интересно, насколько он искренен? А, может, просто выполняет задание, вызывая меня на откровенность? Ведь я его не спрашивал, как он оказался в этой группе», — подумал он, продолжая пристально смотреть на своего заместителя.

Вадим не выдержал этого прямого и откровенного вызова-взгляда и опустил глаза.

— Ты что так смотришь на меня, капитан, словно я твой враг?

— Извини меня, Морозов. Я еще не совсем разобрался, кто у меня друг, а кто враг. Да и разговор наш с тобой…

Он не договорил и поднялся на ноги. Окликнув лежащего недалеко от них радиста, он попросил его выйти на связь с базой.

— Командир, не получается. Весь эфир забит чеченцами.

Павел посмотрел на Морозова.

— Давай, Морозов, поднимай бойцов. Нужно уходить. Если они поймут, что нас слишком мало, они устроят настоящую охоту.

Морозов поднялся с земли и отдал команду. Группа медленно тронулась в сторону ближайшего лесного массива.

***

Остановившись на опушке леса, Лавров стал поджидать бойцов, цепочка которых растянулась во время марша.

«Да, не хватает ребятам физухи, — подумал он. — Так далеко не уйдешь».

Словно в подтверждение его слов, где-то там затрещали автоматные и пулеметные очереди.

— Морозов, возьми трех бойцов и посмотри, что там, — приказал ему Лавров. — В бой не вступать. Постарайтесь оторваться от противника.

— Ясно, — коротко бросил заместитель и, выкрикнув фамилии трех бойцов, исчез среди кустарника.

— Приготовиться к бою, — приказал он бойцам.

Приложив к глазам бинокль, он стал разглядывать поле, по которому, петляя, словно зайцы, бежали его подчиненные.

«Выходит, бросили носилки с убитыми товарищами, — с горечью подумал он. — Жалко, а еще говорят, что спецназ своих бойцов не бросает. Ладно, что все раненые сейчас, оказались рядом, а то и про них забыли бы».

— Быстрей, быстрей! — подгонял голосом Морозов, хотя это было явно излишне. Бойцы неслись вперед, позабыв обо всем на свете.

— Ну и как? Потери есть?

— Убитых нет. Двое легко ранены, — доложил Лаврову Морозов. — Кажись, оторвались!

Павел достал карту и начал ее внимательно рассматривать. До места, где их должны были подхватить «вертушки» было километров семь. Однако тащить за собой преследователей Лавров не хотел, да это было и не безопасно не только для самих спецназовцев, но и для летчиков.

— Морозов! Оставь здесь троих бойцов с пулеметом. Пусть прикроют отход группы. Остальным всем вперед. Мы будем ждать их вот здесь, — произнес Павел и ткнул пальцем в точку на карте. — Что у нас со связью? Радист! Мне нужна связь!

— Товарищ капитан, база молчит. Я и так пробовал и по-другому, ничего не получается.

— Плохо. Ты, наверное, и без меня знаешь, пока работает рация, группа жива. Так что старайся выйти на связь.

— Все понял, товарищ капитан.

Группа поднялась на ноги и, помогая раненым товарищам, медленно углубилась в лесной массив.

«Может быть, стоило самому остаться с этими бойцами и прикрыть отход группы? — подумал он, однако тут же поймал себя на другой мысли. — А почему я им не доверяю? Ведь у меня нет никаких оснований не верить им».

Он сплюнул себе под ноги и, увидев раненого бойца, который, похоже, уже выбился из сил, подхватил его под руку.

— Потерпи еще немного. Скоро прилетят вертолеты и подберут нас.

Боец промолчал и лишь заскрипел зубами от боли.

***

Ахмет, командир небольшого отряда ополченцев, молча, слушал Дату. Его отряд недавно соединился с людьми этого прославленного и уважаемого командира Ичкерии, и сейчас, у него впервые за все это время, была возможность каким-то образом заявить о себе, как о командире.

— Ахмет! Ты что гонишь людей вперед без разведки? Это же спецподразделение русских. Они, в отличие от твоих крестьян, умеют воевать, да и командир у них человек опытный, бывший афганец, — едва сдерживая ярость, спросил его Дату.

— Ты меня не учи, я сам могу, кого угодно научить. Ты, Дату, лучше сиди в машине, так будет лучше и для тебя и для меня.

Ахмет решил преследовать отходящую группу русского спецназа до тех пор, пока полностью ее не уничтожит или не рассеет по лесу.

— Ты что, не слышишь меня? Они профи. Ты только потеряешь своих людей, преследуя их.

Однако тот махнул на него рукой и, отдав команду, повел свою группу вперед. Он вывел группу к опушке леса, и ополченцы, рассыпавшись в цепь, стали медленно входить в лесной массив. Они прошли метров сто пятьдесят, когда их остановил плотный пулеметный и автоматный огонь. Несмотря на то, что его люди были готовы к подобному развитию событий, это произошло так неожиданно, что ополченцы сначала залегли, а затем небольшими группами стали отходить назад.

— Куда! Куда пятитесь, трусы! — орал Ахмет, размахивая пистолетом. — Вперед!

Он выскочил на небольшую полянку и хотел сделать еще несколько шагов, чтобы преодолеть это пустое пространство, однако пулеметная очередь из ближайших кустов, заставила его упасть лицом вниз и прижала к земле. Он оглянулся назад и с ужасом понял, что лежит на этой поляне один, что его ополченцы, кто ползком, кто как может, отходят назад.

— Вперед! Куда вы, трусы? — снова закричал он, однако крик его утонул в пулеметной очереди, которая снова заставила его плотно прижаться к земле.

Сейчас он хорошо видел трех русских спецназовцев, которые короткими перебежками уходили вглубь леса. Сначала он хотел преследовать их, но в какой-то момент передумал, вспомнив слова раненого Дату о том, что это профессионалы и их просто так не возьмешь. Дождавшись, когда фигуры спецназовцев растворились в лесу, он поднялся и направился к машине.

— Ну, как? Догнал? — с усмешкой поинтересовался у него Дату.

— Нет. Они словно шайтаны исчезли в лесу.

— Это спецназ, а не колхозники. Одного из них я помню по Афганистану. Его и там очень боялись моджахеды.

— Да, мне плевать на этих моджахедов. Если бы не эти трусы, — он рукой указал на своих бойцов, сгрудившихся около КамАЗа, — которые при первых выстрелах побежали назад, я бы уничтожил этих русских.

— Ты же хорошо знаешь, что мешает танцору во время танцев. Слушать нужно, что тебе советуют опытные люди. Кстати, что ты собираешься делать с трупами русских? Пусть твои люди закопают их здесь в лесу. Нехорошо воевать с мертвым врагом.

Ахмет сверкнул черными, как слива, глазами, сплюнул на землю и направился к бойцам.

***

Лавров помог раненому бойцу подняться в кузов автомашины и, закрыв борт грузовика, сел в кабину.

— Ну, как вы там? — спросил его водитель. — Задачу выполнили?

Павел, молча, посмотрел на него. Водитель моментально понял, что лучше об этом сейчас капитана не спрашивать, а то можно нарваться на большие неприятности.

— Курить есть? Дай мне, пожалуйста, сигарету. Свои сигареты отдал раненым.

Ляпин сунул руку в карман куртки и протянул Павлу пачку сигарет. Достав одну, он закурил.

«Какие большие потери, — невольно подумал он. — У меня еще не было таких потерь никогда. Чем все это объяснить? Слабой и недостаточной подготовкой группы или чем-то другим? Нужно будет все проанализировать и сделать правильные выводы».

Машина неожиданно дернулась. Лавров вовремя среагировал и уперся рукой в лобовое стекло. Через дорогу переходило стадо коров, которое гнали мужчина небольшого роста и светло-русый мальчишка.

— Откуда гоните? — поинтересовался Ляпин у мужчины.

Тот, молча, показал кнутом в сторону Чечни.

— Воруют, — коротко бросил мужчина. — Неделю назад из соседнего колхоза угнали около пятидесяти голов. Вот председатель и распорядился отогнать подальше от границы.

«Надо же, вот и здесь, внутри России появилась граница», — подумал Павел, провожая взглядом мужчину и мальчика.

Вскоре впереди показались строения базы. Лавров легко выпрыгнул из кабины машины и быстрым шагом направился в корпус, в котором размещался кабинет начальника базы. Остановившись около двери, Павел перевел дух, и, дважды стукнув в дверь, толкнул ее рукой.

— «Душман»! Давай, заходи, докладывай.

— Товарищ полковник, разведгруппа поставленную вами задачу выполнила. Потери группы: шесть двухсотых и пять трехсотых. Трупы вынести не смогли из-за преследования группы.

— Ну, что? Молодец. Отдыхай, капитан. На следующей неделе новый выход. Постарайтесь в этот раз лучше подготовить группу.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Развернувшись через левое плечо, он вышел из кабинета.

— Капитан! — произнес попавшийся ему навстречу майор Прохоров. — Как дела? Слышал, что ходил за речку? Как там они?

— Одним словом не скажешь, товарищ майор. Чтобы все это понять, нужно там побывать.

— Это ты на что намекаешь, капитан? Забываешься! Я человек подневольный, мне указали место, вот я и сижу здесь. Если прикажут отправиться за речку, значит пойду туда. Не делай из себя героя. Мы еще посмотрим, кто ты на самом деле.

— Разрешите идти, товарищ майор. Я очень устал и мне сейчас не до споров.

— Какие споры, капитан! Ты видно не понимаешь, с кем ты пытаешься спорить? Я майор, ты это понял?

— Так точно, товарищ майор. Разрешите идти?

— Идите.

«Ну и козел! — подумал про себя Павел. — Что ему от меня нужно? Если не отстанет, придется обратиться за помощью в Москву. Пусть поставят его на место, а то все копает и копает, словно шахтер».

Выйдя из корпуса, он, не торопясь, направился к себе. Сдав оружие, поднялся к себе в комнату и, не снимая формы, повалился на койку. Усталость, словно тяжелый груз, навалилась на него. Он не заметил, как заснул. Ему снова, как и все последние годы, снился все тот же сон. Он медленно поднимается не то в гору, не то на холм, спотыкается и падает на пыльную, пропахшую полынью, землю. Он пытается подняться с земли, но посиневшие руки мертвецов, торчавшие из земли, не дают ему встать на ноги. Он делает невероятные усилия, но они крепко держат его, все сильнее и сильнее прижимая к земле.

Павел проснулся от собственного крика. Сев на койку, он попытался понять, где он находится. Сильная боль неожиданно прострелила голову. Боль была такой сильной, что он невольно вскрикнул. Открыв ящик тумбочки, он пошарил в ней рукой и, достав баночку с лекарством, открыл ее. Высыпав на ладонь несколько таблеток, запил их водой. Он снова лег на койку и закрыл глаза. Прошло минут двадцать, и боль постепенно стала уходить. Только под утро он заснул тяжелым и тревожным сном.

***

— Морозов! Подойдите ко мне, — скорее позвал, чем приказал ему Лавров. — Поднимите людей и займитесь с ними физической подготовкой. Вечером я проверю результаты. Больше я с собой этих «мешков» не потащу. Мне там нужны надежные и сильные люди.

— Есть заняться подготовкой, товарищ капитан, — без всякого энтузиазма произнес заместитель командира разведгруппы.

Ему, как и многим бойцам подразделения, казалось, что они достаточно хорошо подготовлены, и все эти приказы были не что иное, как демонстрация роли командира, и ничего иного. Павел быстро вышел из своей комнаты и направился в кабинет полковника Авдеева.

— Геннадий Алексеевич, — обратился он к нему, — разрешите мне покинуть расположение базы. Мне срочно нужно позвонить в Смоленск.

Полковник внимательно посмотрел на Лаврова. Его просьба была столь неожиданной, что он на какой-то миг даже растерялся.

— Капитан, ты же знаешь, что покидать расположение базы категорически запрещено?

— Да, я знаю, товарищ полковник, и поэтому прошу у вас разрешение. Разрешите мне покинуть расположение базы, — снова повторил он свою просьбу.

По лицу полковника Авдеева можно было легко догадаться, что тот не знает, какое принять решение. Наконец лицо его снова приобрело прежнее выражение.

— До поселка десять километров. Поэтому возьми мой УАЗ и сгоняй туда. Думаю, что это будет лучшим решением твоей просьбы.

— Спасибо, товарищ полковник, — чуть ли не на ходу выкрикнул Лавров и исчез за дверью.

Он быстро добежал до ангара, в котором стояла машина полковника и, открыв дверцу, сел за руль. К машине подошел водитель и удивленно посмотрел на него.

— Мне разрешил взять машину полковник. Давай, открывай, ворота!

Солдат недоверчиво посмотрел на капитана, однако спорить не стал. Он, молча, открыл двери ангара. Отпустив сцепление и прибавив газа, Лавров выехал из гаража и направился к воротам. Прапорщик, взглянув на офицера и на номера знакомой машины начальника базы, молча, кивнул солдату. Тот открыл ворота, и автомобиль под управлением Павла выехал за пределы базы. Он прибавил газа и он, подпрыгивая на дорожных ухабах, устремился в сторону поселка.

Он остановил автомашину около почтового отделения и, толкнув дверь, вошел внутрь помещения. Народу в зале было немного, и он сразу же направился к окошечку, на котором крупными буквами было написано — «телефон — телеграф».

— Девушка, — обратился он к миловидной казачке, работнице почты. — Скажите, я могу от вас позвонить в Смоленск?

— Напишите на бумаге номер телефона, — попросила она.

Павел взял в руки шариковую ручку, привязанную ниткой к столешнице, и быстро написал на листе два телефонных номера. Он протянул листок девушке.

— Девушка! Если один не ответит, можно звонить по-другому. Они оба принадлежат одному лицу, только один — домашний, а другой — рабочий.

— Ожидайте соединения. Посидите немного, вас пригласят.

Лавров сел на стул и, взяв со стола старые газеты, приступил к их изучению.

***

Отложив газеты в сторону, он достал из кармана куртки сигареты и вышел из здания почты. Его внимание привлекла милицейская машина, которая остановилась рядом с его УАЗом.

«Странно, — подумал он, — как могла здесь оказаться эта автомашина из соседнего региона?».

Из нее вышел мужчина средних лет с большим, свисающим из-за поясного ремня, животом. Сбоку на ремне висела кобура с пистолетом. Милиционер, по-хозяйски, обошел автомашину и постучал носком ботинка по скатам. Заметив на себе взгляд Лаврова, он отвел глаза в сторону и, открыв заднюю дверцу машины, что-то сказал сидевшим там товарищам.

Бросив недокуренную сигарету в стоявшую у крыльца урну, Павел вернулся в зал. Не успел он сесть на стул, как девушка выкрикнула его фамилию.

— Лавров! Вы, заказывали Смоленск? Пройдите во вторую кабину, — предложила она ему.

Павел вошел в кабину и снял телефонную трубку. Сквозь шум и треск он услышал голос Тамары.

— Алло! Я слушаю вас. Говорите же!

— Здравствуй, Тамара! Это Лавров Павел.

Он хорошо услышал, как на том конце провода Тамара тихо ойкнула, по всей вероятности, не ожидавшая его звонка.

— Тамара! Я очень хочу, чтобы ты меня ждала.

В трубке было тихо, словно шум и треск не желали, чтобы его слова долетели до нее. Молчание стало невыносимым.

— Тамара! Ты слышишь меня? Почему ты молчишь?

— Да, Павел. Я хорошо слышу. Просто я не знаю, что тебе ответить. Звонок до того неожиданный, что я просто растерялась.

— Тамара! Я много думал после нашей последней встречи. Я не знаю, что со мной случилось, но в какой-то миг я понял, что не могу жить без тебя.

— Да, брось ты, Павел. Это бывает с мужчинами, когда они неожиданно для себя понимают, что нуждаются в женском тепле и внимании. Они готовы писать и звонить кому угодно, лишь бы получить все это. Поэтому ты извини меня, но я сейчас не готова к такому разговору. Ты еще раз подумай над этими словами. Может, они для тебя ничего и не значат, а для меня, многое.

— Тамара, на той неделе меня здесь уже не будет, я буду там, откуда можно не вернуться. И я бы хотел услышать от тебя всего несколько важных слов. А если быть точнее, что ты будешь ждать меня.

В трубке снова повисла тягучая тишина, разрываемая шумом и треском эфира. Наконец он услышал глубокий вздох.

— Павел! Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты вернулся оттуда живым. Я буду ждать тебя.

Он хотел еще что-то сказать, но она положила трубку.

— Все на пол! — услышал он мужской голос, сорвавшийся на фальцет. — Лежать или я застрелю любого, кто не выполнит команду!

Павел слегка приоткрыл дверь кабины и увидел двух вооруженных автоматами мужчин, одетых в милицейскую форму. Один из мужчин стоял у двери и держал под прицелом человек пять или шесть, лежавших на полу мужчин и женщин. Второй мужчина, направив автомат на женщину, сидевшую за рабочим столом, требовал у нее ключи от сейфа.

— Что вы делаете? Какие ключи? Какие деньги? — шептала она побелевшими от страха губами.

— Тебе, что, дважды повторять? Гони ключи или я сделаю из тебя решето! Что вылупилась, дура! Ты думаешь, я не знаю, что сегодня к вам с утра поступили пенсионные деньги? Я все знаю! — подытожил он и передернул затвор автомата. В этой мертвой тишине, что повисла в помещении почты, это клацанье металла было столь зловеще, что многие из лежавших на полу граждан втянули голову в плечи.

— Ключи! — снова сорвавшись на фальцет, выкрикнул мужчина.

Женщина открыла створку стола и протянула ему связку ключей. Мужчина схватил ключи и ринулся к сейфу, опрокидывая мешавшие ему стулья. Сейф стоял недалеко от кабинки, где находился Павел, и их разделяла фанерная перегородка высотой чуть более метра. Когда мужчина повернулся к нему спиной, Павел одним рывком преодолел это символическое для него препятствие и нанес сильный удар кулаком в основание черепа. Голова мужчины безвольно ударилась в дверцу сейфа и откинулась назад. Он рухнул на пол, словно мешок с картошкой. Павел вовремя успел вырвать из его рук автомат, так как стоявший у дверей преступник выпустил в него очередь. Пули, словно шило, пробили перегородку и грязными кляксами растеклись по окрашенной зеленой краской стене. Женщина, сидевшая за столом, вскочила на ноги, и это отвлекло мужчину от Павла. Он повернул автомат в ее сторону, но нажать на спусковой крючок не успел. Павел выстрелил быстрее и точнее, чем он. Короткая автоматная очередь в два-три патрона пробила грудь преступника и опрокинула его на входную дверь. Не раздумывая, Павел перескочил перегородку и, едва не споткнувшись о лежащего на полу мужчину, выскочил из здания почты.

Пуля ударила в косяк двери в пяти сантиметрах выше его головы. Это стрелял третий преступник, укрывшись за кузовом милицейской автомашины. Павел успел перекатиться с одного бока на другой, и пули с визгом ударились в то место, где еще секунду назад лежало его тело.

«А он неплохо стреляет, — отметил Лавров. — Сейчас у него осталось только пять патронов».

Приподнявшись, Павел короткой очередью из автомата прижал преступника к земле, заставив того инстинктивно произвести еще два выстрела в его сторону. Теперь их разделяло всего метров около тридцати и сейчас все зависело от того, у кого окажутся крепче нервы.

— Сдавайся или я убью тебя! — крикнул ему Павел. — Что ты сделаешь с пистолетом против автомата!

Укрывшись за колесом, мужчина громко и грязно выругался. Он понимал, что обречен и шансов на спасение у него практически нет.

— А ты возьми меня, солдатик, вот мы и посмотрим, кто кого!

Павел прицелился и выстрелил. Пуля пробила колесо автомашины и угодила мужчине в бедро. Он взвыл от боли и снова грязно выругался. Следующая пуля угодила ему в другое бедро.

— Не стреляй! Я сдаюсь! — успел выкрикнуть он, прежде чем потерял сознание.

Павел поднялся с земли и, взяв автомат наизготовку, медленно направился к телу мужчины.

***

Павел подписал протокол допроса и, сев в машину полковника, поехал в часть. Он ехал и думал о том, что ожидает его там. Согласно инструкции, ему категорически запрещалось вступать в контакт с посторонними лицами до выполнения задания. То, что он совершил полтора часа назад, можно было считать воинским преступлением, а за любое преступление нужно нести ответственность.

«Лавров! Может не стоит возвращаться на базу? — спросил он себя. — Ты же знаешь, что тебе грозит военный трибунал, срок. Может, проще плюнуть на все это и податься в бега. Россия большая, всегда найдется место, где можно надежно спрятаться».

Однако, вспомнив слова полковника ФСК Пышного, что за это поплатится Тамара, он сразу же отбросил эти мысли в сторону. Рисковать благополучием единственно любимого человека, тем более, после ее слов, услышанных сегодня, ему не хотелось.

Конец ознакомительного фрагмента.