Вереница саней парами, гусем двигались без шума рысцой по
узкой дороге лесами, иногда высокими, иногда низкими, с елками, сплошь задавленными сплошными лепешками снега.
Неточные совпадения
Он был уверен, что его чувство к Катюше есть только одно из проявлений наполнявшего тогда всё его существо чувства радости жизни, разделяемое этой милой, веселой девочкой. Когда же он уезжал, и Катюша, стоя на крыльце с тетушками, провожала его своими черными, полными слез и немного косившими глазами, он почувствовал однако, что покидает что-то прекрасное,
дорогое, которое никогда
уже не повторится. И ему стало очень грустно.
С тех пор в продолжение трех лет Нехлюдов не видался с Катюшей. И увидался он с нею только тогда, когда, только что произведенный в офицеры, по
дороге в армию, заехал к тетушкам
уже совершенно другим человеком, чем тот, который прожил у них лето три года тому назад.
Сюда, сюда, пожалуйте за мной, — говорила мать-Шустова, провожая Нехлюдова через
узкую дверь и темный коридорчик и
дорогой оправляя то подтыканное платье, то волосы.
В тот день, когда на выходе с этапа произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию
дорогой, как это бывало прежде, а приехал в село, возле которого был полуэтап,
уже сумерками.
Погода переменилась. Шел клочьями спорый снег и
уже засыпал
дорогу, и крышу, и деревья сада, и подъезд, и верх пролетки, и спину лошади. У англичанина был свой экипаж, и Нехлюдов велел кучеру англичанина ехать в острог, сел один в свою пролетку и с тяжелым чувством исполнения неприятного долга поехал за ним в мягкой, трудно катившейся по снегу пролетке.
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить не можете, // Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как
уж дорогу сделали, // Что немец нас поймал!
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по
узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
Всего вероятнее, что он тогда и сам не знал и не смог бы ни за что объяснить: что именно такое как бы поднялось вдруг из его души и неотразимо повлекло его на какую-то новую, неведомую, но неизбежную
уже дорогу.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но
уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в
дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
На
дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел
уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
Поля совсем затоплены, // Навоз возить —
дороги нет, // А время
уж не раннее — // Подходит месяц май!» // Нелюбо и на старые, // Больней того на новые // Деревни им глядеть.
Зимой
дороги узкие, // Так часто с князем ездили // Мы гусем в пять коней.
«Куда?..» — переглянулися // Тут наши мужики, // Стоят, молчат, потупились… //
Уж ночь давно сошла, // Зажглися звезды частые // В высоких небесах, // Всплыл месяц, тени черные //
Дорогу перерезали // Ретивым ходокам. // Ой тени! тени черные! // Кого вы не нагоните? // Кого не перегоните? // Вас только, тени черные, // Нельзя поймать — обнять!