Неточные совпадения
Выйдя в коридор, она, немного закинув голову, посмотрела прямо в глаза надзирателю и
остановилась в готовности исполнить всё
то, что от нее потребуют.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники
останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только
тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
— Я не знаю. Почем я знаю, — отвечала Маслова, испуганно оглянувшись вокруг себя и на мгновение
остановившись взглядом на Нехлюдове: — кого хотел,
того приглашал.
В промежутке между ранней и поздней обедней Нехлюдов вышел из церкви. Народ расступался перед ним и кланялся. Кто узнавал его, кто спрашивал: «чей это?» На паперти он
остановился. Нищие обступили его, он роздал
ту мелочь, которая была в кошельке, и спустился со ступеней крыльца.
Они вышли с Матреной Павловной на паперть и
остановились, подавая нищим. Нищий, с красной, зажившей болячкой вместо носа, подошел к Катюше. Она достала из платка что-то, подала ему и потом приблизилась к нему и, не выражая ни малейшего отвращения, напротив, так же радостно сияя глазами, три раза поцеловалась. И в
то время, как она целовалась с нищим, глаза ее встретились с взглядом Нехлюдова. Как будто она спрашивала: хорошо ли, так ли она делает?
Ах, если бы всё это
остановилось на
том чувстве, которое было в эту ночь! «Да, всё это ужасное дело сделалось уже после этой ночи Светло-Христова Воскресения!» думал он теперь, сидя у окна в комнате присяжных.
Когда она, дрожащая и молчаливая, ничего не отвечая на его слова, ушла от него, он вышел на крыльцо и
остановился, стараясь сообразить значение всего
того, что произошло.
Товарищ прокурора говорил очень долго, с одной стороны стараясь вспомнить все
те умные вещи, которые он придумал, с другой стороны, главное, ни на минуту не
остановиться, а сделать так, чтобы речь его лилась, не умолкая, в продолжение часа с четвертью.
Несмотря на
то, что ему самому хотелось поскорее отделаться, и швейцарка уже ждала его, он так привык к своему занятию, что, начавши говорить, никак уже не мог
остановиться, и потому подробно внушал присяжным, что если они найдут подсудимых виновными,
то имеют право признать их виновными, если найдут их невиновными,
то имеют право признать их невиновными; если найдут их виновными в одном, но невиновными в другом,
то могут признать их виновными в одном, но невиновными в другом.
Скорыми шагами, не думая о
том внимании, которое он обращал на себя, он догнал и обогнал ее и
остановился.
Нехлюдов не ожидал
того, что он так голоден, но, начавши есть хлеб с сыром, не мог
остановиться и жадно ел.
Но позади арестанток, на
той стороне, стояла еще одна женщина, и Нехлюдов тотчас же понял, что это была она, и тотчас же почувствовал, как усиленно забилось его сердце и
остановилось дыхание.
— Я знаю, что вам трудно простить меня, — начал Нехлюдов, но опять
остановился, чувствуя, что слезы мешают, — но если нельзя уже поправить прошлого,
то я теперь сделаю всё, что могу. Скажите…
— Какого еще Бога там нашли? Всё вы не
то говорите. Бога? Какого Бога? Вот вы бы тогда помнили Бога, — сказала она и, раскрыв рот,
остановилась.
Разговор их был прерван смотрителем, который поднялся и объявил, что время свидания кончилось, и надо расходиться. Нехлюдов встал, простился с Верой Ефремовной и отошел к двери, у которой
остановился, наблюдая
то, что происходило перед ним.
Она
остановилась, не найдя слов, которые могли бы выразить bonté
того ее мужа, по распоряжению которого секли людей, и тотчас же, улыбаясь, обратилась к входившей старой сморщенной старухе в лиловых бантах.
— Вот, сердиться! Ты где стоишь? — спросил он, и вдруг лицо его сделалось серьезно, глаза
остановились, брови поднялись. Он, очевидно, хотел вспомнить, и Нехлюдов увидал в нем совершенно такое же тупое выражение, как у
того человека с поднятыми бровями и оттопыренными губами, которое поразило его в окне трактира.
Она подняла голову, и черные косящие глаза
остановились и на его лице и мимо него, и всё лицо ее просияло радостью. Но она сказала совсем не
то, что говорили ее глаза.
Приехав в Петербург и
остановившись у своей тетки по матери, графини Чарской, жены бывшего министра, Нехлюдов сразу попал в самую сердцевину ставшего ему столь чуждого аристократического общества. Ему неприятно было это, а нельзя было поступить иначе.
Остановиться не у тетушки, а в гостинице, значило обидеть ее, и между
тем тетушка имела большие связи и могла быть в высшей степени полезна во всех
тех делах, по которым он намеревался хлопотать.
— Ну, хорошо, я попытаюсь сделать, — сказала она и легко вошла в мягко капитонированную коляску, блестящую на солнце лаком своих крыльев, и раскрыла зонтик. Лакей сел на козлы и дал знак кучеру ехать. Коляска двинулась, но в
ту же минуту она дотронулась зонтиком до спины кучера, и тонкокожие красавицы, энглизированные кобылы, поджимая затянутые мундштуками красивые головы,
остановились, перебирая тонкими ногами.
В
то же время, как пришел денщик, блюдечко,
остановившись раз на «п», другой раз на «о» и потом, дойдя до «с»,
остановилось на этой букве и стало дергаться туда и сюда.
Укладывая вещи и бумаги, Нехлюдов
остановился на своем дневнике, перечитал некоторые места и
то, что было записано в нем последнее.
Ведь все эти люда — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подумали бы о
том, можно ли отправлять людей в такую жару и такой кучей, двадцать раз дорогой
остановились бы и, увидав, что человек слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы, свели бы его в тень, дали бы воды, дали бы отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание.
Нехлюдов, не желая встречаться с
тем, чтоб опять прощаться,
остановился, не доходя до двери станции, ожидая прохождения всего шествия. Княгиня с сыном, Мисси, доктор и горничная проследовали вперед, старый же князь
остановился позади с свояченицей, и Нехлюдов, не подходя близко, слышал только отрывочные французские фразы их разговора. Одна из этих фраз, произнесенная князем, запала, как это часто бывает, почему-то в память Нехлюдову, со всеми интонациями и звуками голоса.
Часовой, не отвечая, прокричал что-то в калитку и
остановился, пристально глядя на
то, как широкоплечий малый в свете фонаря очищал щепкой сапоги Нехлюдова от налипшей на них грязи.
— Она? — Марья Павловна
остановилась, очевидно желая как можно точнее ответить на вопрос. — Она? — Видите ли, она, несмотря на ее прошедшее, по природе одна из самых нравственных натур… и так тонко чувствует… Она любит вас, хорошо любит, и счастлива
тем, что может сделать вам хоть
то отрицательное добро, чтобы не запутать вас собой. Для нее замужество с вами было бы страшным падением, хуже всего прежнего, и потому она никогда не согласится на это. А между
тем ваше присутствие тревожит ее.
Несмотря на неожиданность и важность разговора нынче вечером с Симонсоном и Катюшей, он не
останавливался на этом событии: отношение его к этому было слишком сложно и вместе с
тем неопределенно, и поэтому он отгонял от себя мысль об этом. Но
тем живее вспоминал он зрелище этих несчастных, задыхающихся в удушливом воздухе и валявшихся на жидкости, вытекавшей из вонючей кадки, и в особенности этого мальчика с невинным лицом, спавшего на ноге каторжного, который не выходил у него из головы.
Высшие власти знали, что он пьяница, но он был всё-таки более образован, чем другие, — хотя и
остановился в своем образовании на
том месте, где его застало пьянство, — был смел, ловок, представителен, умел и в пьяном виде держать себя с тактом, и потому его назначили и держали на
том видном и ответственном месте, которое он занимал.