Неточные совпадения
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила это слово: он, — он всё поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не
поверила. Тогда он меня послал к себе
в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
Перестал же он
верить себе, а стал
верить другим потому, что жить,
веря себе, было слишком трудно:
веря себе, всякий вопрос надо решать всегда не
в пользу своего животного я, ищущего легких радостей, а почти всегда против него;
веря же другим, решать нечего было, всё уже было решено и решено было всегда против духовного и
в пользу животного я.
Нехлюдов пустил ее, и ему стало на мгновенье не только неловко и стыдно, но гадко на себя. Ему бы надо было
поверить себе, но он не понял, что эта неловкость и стыд были самые добрые чувства его души, просившиеся наружу, а, напротив, ему показалось, что это говорит
в нем его глупость, что надо делать, как все делают.
Ему всё хотелось не
верить в то, что то, что было перед ним, было его дело.
— А вы больше
верьте ей. Я этой стерве ни
в жизнь не
поверил бы.
— А вы
верите в наследственность? — спросила княгиня Софья Васильевна Нехлюдова, тяготясь его молчанием.
— Нет, не
верю, — сказал он, весь поглощенный
в эту минуту теми странными образами, которые почему-то возникли
в его воображении.
В первую минуту она подумала, что ослышалась, не могла сразу
поверить тому, что слышала, не могла соединить себя с понятием каторжанки.
С этой страшной ночи она перестала
верить в добро.
Кроме того, было прочтено дьячком несколько стихов из Деяний Апостолов таким странным, напряженным голосом, что ничего нельзя было понять, и священником очень внятно было прочтено место из Евангелия Марка,
в котором сказано было, как Христос, воскресши, прежде чем улететь на небо и сесть по правую руку своего отца, явился сначала Марии Магдалине, из которой он изгнал семь бесов, и потом одиннадцати ученикам, и как велел им проповедывать Евангелие всей твари, причем объявил, что тот, кто не
поверит, погибнет, кто же
поверит и будет креститься, будет спасен и, кроме того, будет изгонять бесов, будет излечивать людей от болезни наложением на них рук, будет говорить новыми языками, будет брать змей и, если выпьет яд, то не умрет, а останется здоровым.
Священник с спокойной совестью делал всё то, что он делал, потому что с детства был воспитан на том, что это единственная истинная вера,
в которую
верили все прежде жившие святые люди и теперь
верят духовное и светское начальство.
Он
верил не
в то, что из хлеба сделалось тело, что полезно для души произносить много слов или что он съел действительно кусочек Бога, —
в это нельзя
верить, — а
верил в то, что надо
верить в эту веру.
Так же
верил и дьячок и еще тверже, чем священник, потому что совсем забыл сущность догматов этой веры, а знал только, что за теплоту, за поминание, за часы, за молебен простой и за молебен с акафистом, за всё есть определенная цена, которую настоящие христиане охотно платят, и потому выкрикивал свои: «помилось, помилось», и пел, и читал, что положено, с такой же спокойной уверенностью
в необходимости этого, с какой люди продают дрова, муку, картофель.
Большинство же арестантов, за исключением немногих из них, ясно видевших весь обман, который производился над людьми этой веры, и
в душе смеявшихся над нею, большинство
верило, что
в этих золоченых иконах, свечах, чашах, ризах, крестах, повторениях непонятных слов: «Иисусе сладчайший»и «помилось» заключается таинственная сила, посредством которой можно приобресть большие удобства
в этой и
в будущей жизни.
Маслова не могла расслышать того, что говорил Нехлюдов, но выражение его лица
в то время как он говорил, вдруг напомнило ей его. Но она не
поверила себе. Улыбка однако исчезла с ее лица, и лоб стал страдальчески морщиться.
Нехлюдов слушал и вместе с тем оглядывал и низкую койку с соломенным тюфяком, и окно с толстой железной решеткой, и грязные отсыревшие и замазанные стены, и жалкое лицо и фигуру несчастного, изуродованного мужика
в котах и халате, и ему всё становилось грустнее и грустнее; не хотелось
верить, чтобы было правда то, что рассказывал этот добродушный человек, — так было ужасно думать, что могли люди ни за что, только за то, что его же обидели, схватить человека и, одев его
в арестантскую одежду, посадить
в это ужасное место.
Он живал
в этом имении
в детстве и
в юности, потом уже взрослым два раза был
в нем и один раз по просьбе матери привозил туда управляющего-немца и
поверял с ним хозяйство, так что он давно знал положение имения и отношения крестьян к конторе, т. е. к землевладельцу.
— Да ты разве
веришь в догматы церкви? — спросил Нехлюдов.
— Разумеется,
верю, — отвечал Селенин, прямо и мертво глядя
в глаза Нехлюдову.
Надо было, присутствуя при этих службах, одно из двух: или притворяться (чего он с своим правдивым характером никогда не мог), что он
верит в то, во что не
верит, или, признав все эти внешние формы ложью, устроить свою жизнь так, чтобы не быть
в необходимости участвовать
в том, что он считает ложью.
Он думал, что он
верит, но между тем больше, чем
в чем-либо другом, он всем существом сознавал, что эта вера его была что-то совсем «не то».
— Как по-своему? Я
верю, как баба самая простая, — сказала она улыбаясь. — А в-третьих, — продолжала она, — я завтра еду
в французский театр…
— Ну, вы меня на смех не смейте подымать. Проповедник проповедником, а театр — театром. Для того, чтобы спастись, совсем не нужно сделать
в аршин лицо и всё плакать. Надо
верить, и тогда будет весело.
Повторив
в своем воображении утром вчерашние мысли, Нехлюдов удивился тому, как мог он хоть на минуту
поверить им.
Если кто
верил в Бога и людей,
в то, что люди любят друг друга, тот после этого перестанет
верить в это.
Я с тех пор перестала
верить в людей и озлобилась, — закончила она и улыбнулась.
Сам он
в глубине души ни во что не
верил и находил такое состояние очень удобным и приятным, но боялся, как бы народ не пришел
в такое же состояние, и считал, как он говорил, священной своей обязанностью спасать от этого народ.
Разумеется, все эти Иверские, Казанские и Смоленские — очень грубое идолопоклонство, но народ любит это и
верит в это, и поэтому надо поддерживать эти суеверия.
А между тем шашни с фельдшером, за которые Маслова была изгнана из больницы и
в существование которых
поверил Нехлюдов, состояли только
в том, что, по распоряжению фельдшерицы, придя за грудным чаем
в аптеку, помещавшуюся
в конце коридора, и застав там одного фельдшера, высокого с угреватым лицом Устинова, который уже давно надоедал ей своим приставанием, Маслова, вырываясь от него, так сильно оттолкнула его, что он ткнулся о полку, с которой упали и разбились две склянки.
Но, начав оправдываться, почувствовала, что он не
верит, что ее оправдания только подтверждают его подозрения, и слезы выступили ей
в горло, и она замолчала.
Нехлюдов читал много, но урывками, и отсутствие ответа приписывал такому поверхностному изучению, надеясь впоследствии найти этот ответ, и потому не позволял себе еще
верить в справедливость того ответа, который
в последнее время всё чаще и чаще представлялся ему.
Она радует меня той внутренней переменой, которая, мне кажется, — боюсь
верить, — происходит
в ней.
Он
верил в это и потому бодро и даже весело всегда смотрел
в глаза смерти и твердо переносил страдания, которые ведут к ней, но не любил и не умел говорить об этом.
Для него было неясно, каким образом осуществление социалистического идеала совершится через знание, но он
верил, что как знание открыло ему несправедливость того положения
в котором он находился, так это же знание и поправит эту несправедливость.
— Да как же себе
верить? — сказал Нехлюдов, вступая
в разговор. — Можно ошибиться.
— Оттого и разные веры, что людям
верят, а себе не
верят. И я людям
верил и блудил, как
в тайге; так заплутался, что не чаял выбраться. И староверы, и нововеры, и субботники, и хлысты, и поповцы, и беспоповцы, и австрияки, и молокане, и скопцы. Всякая вера себя одна восхваляет. Вот все и расползлись, как кутята [Кутята — щенки.] слепые. Вер много, а дух один. И
в тебе, и во мне, и
в нем. Значит,
верь всяк своему духу, и вот будут все соединены. Будь всяк сам себе, и все будут заедино.
— Скажите им, что Христос жалел их и любил, — сказал он, — и умер за них. Если они будут
верить в это, они спасутся. — Пока он говорил, все арестанты молча стояли перед нарами, вытянув руки по швам. —
В этой книге, скажите им, — закончил он, — всё это сказано. Есть умеющие читать?
Он не спал всю ночь и, как это случается со многими и многими, читающими Евангелие,
в первый раз, читая, понимал во всем их значении слова, много раз читанные и незамеченные. Как губка воду, он впитывал
в себя то нужное, важное и радостное, что открывалось ему
в этой книге. И всё, что он читал, казалось ему знакомо, казалось, подтверждало, приводило
в сознание то, что он знал уже давно, прежде, но не сознавал вполне и не
верил. Теперь же он сознавал и
верил.
Но мало того, что он сознавал и
верил, что, исполняя эти заповеди, люди достигнут наивысшего доступного им блага, он сознавал и
верил теперь, что всякому человеку больше нечего делать, как исполнять эти заповеди, что
в этом — единственный разумный смысл человеческой жизни, что всякое отступление от этого есть ошибка, тотчас же влекущая за собою наказание.