Неточные совпадения
Проходя мимо мучной лавки, перед которой
ходили, перекачиваясь, никем
не обижаемые голуби, арестантка чуть
не задела ногою одного сизяка; голубь вспорхнул и, трепеща крыльями, пролетел мимо самого уха арестантки, обдав ее ветром.
В пользу же в частности женитьбы именно на Мисси (Корчагину звали Мария и, как во всех семьях известного круга, ей дали прозвище) — было, во-первых, то, что она была породиста и во всем, от одежды до манеры говорить,
ходить, смеяться, выделялась от простых людей
не чем-нибудь исключительным, а «порядочностью», — он
не знал другого выражения этого свойства и ценил это свойство очень высоко; во-вторых, еще то, что она выше всех других людей ценила его, стало быть, по его понятиям, понимала его.
Сторожа то быстро
ходили, то рысью даже,
не поднимая ног от пола, но шмыгая ими, запыхавшись бегали взад и вперед с поручениями и бумагами. Пристава, адвокаты и судейские
проходили то туда, то сюда, просители или подсудимые
не под стражей уныло бродили у стен или сидели, дожидаясь.
Вслед за старушкой из двери залы гражданского отделения, сияя пластроном широко раскрытого жилета и самодовольным лицом, быстро вышел тот самый знаменитый адвокат, который сделал так, что старушка с цветами осталась
не при чем, а делец, давший ему 10 тысяч рублей, получил больше 100 тысяч. Все глаза обратились на адвоката, и он чувствовал это и всей наружностью своей как бы говорил: «
не нужно никих выражений преданности», и быстро
прошел мимо всех.
Проходя на свое место, халат ее зацепился за что-то, она старательно,
не торопясь, выпростала его и села.
Как только она вошла, глаза всех мужчин, бывших в зале, обратились на нее и долго
не отрывались от ее белого с черными глянцевито-блестящими глазами лица и выступавшей под халатом высокой груди. Даже жандарм, мимо которого она
проходила,
не спуская глаз, смотрел на нее, пока она
проходила и усаживалась, и потом, когда она уселась, как будто сознавая себя виновным, поспешно отвернулся и, встряхнувшись, уперся глазами в окно прямо перед собой.
Часто по ночам, в особенности лунным, он
не мог спать только потому, что испытывал слишком большую волнующую радость жизни, и, вместо сна, иногда до рассвета
ходил по саду с своими мечтами и мыслями.
Нехлюдов чувствовал, что она видела его,
не оглядываясь. Он видел это, когда близко мимо нее
проходил в алтарь. Ему нечего было сказать ей, но он придумал и сказал,
проходя мимо нее...
В это время дьячок, с медным кофейником пробираясь через народ,
прошел мимо Катюши и,
не глядя на нее, задел ее полой стихаря.
Они
сошли с паперти, и он подошел к ней. Он
не хотел христосоваться, но только хотел быть ближе к ней.
Ему представлялось это случайностью, которая
пройдет и
не нарушит его жизни.
Она уже перестала плакать и только порывисто всхлипывала, отирая покрасневшее пятнами лицо концом косынки, и
прошла мимо него,
не оглядываясь.
С тех пор и до нынешнего дня
прошел длинный период без чистки, и потому никогда еще он
не доходил до такого загрязнения, до такого разлада между тем, чего требовала его совесть, и той жизнью, которую он вел, и он ужаснулся, увидев это расстояние.
Она,
не обращая никакого внимания на то, что происходило вокруг нее,
ходила босая и в одной грязной серой рубахе взад и вперед по свободному месту камеры, круто и быстро поворачиваясь, когда доходила до стены.
Когда загремел замок, и Маслову впустили в камеру, все обратились к ней. Даже дочь дьячка на минуту остановилась, посмотрела на вошедшую, подняв брови, но, ничего
не сказав, тотчас же пошла опять
ходить своими большими, решительными шагами. Кораблева воткнула иголку в суровую холстину и вопросительно через очки уставилась на Маслову.
Маслова ничего
не отвечала и молча
прошла к своему месту, второму с края, рядом с Кораблевой, и села на доски нар.
— Конвойный, и то говорит: «это всё тебя смотреть
ходят». Придет какой-нибудь: где тут бумага какая или еще что, а я вижу, что ему
не бумага нужна, а меня так глазами и ест, — говорила она, улыбаясь и как бы в недоумении покачивая головой. — Тоже — артисты.
Что же мы делаем? Мы хватаем такого одного случайно попавшегося нам мальчика, зная очень хорошо, что тысячи таких остаются
не пойманными, и сажаем его в тюрьму, в условия совершенной праздности или самого нездорового и бессмысленного труда, в сообщество таких же, как и он, ослабевших и запутавшихся в жизни людей, а потом
ссылаем его на казенный счет в сообщество самых развращенных людей из Московской губернии в Иркутскую.
Но Нехлюдов,
не слушая его,
прошел в дверь и обратился к встретившему его чиновнику, прося его доложить прокурору, что он присяжный, и что ему нужно видеть его по очень важному делу.
Тетушки ждали Нехлюдова, просили его заехать, но он телеграфировал, что
не может, потому что должен быть в Петербурге к сроку. Когда Катюша узнала это, она решила пойти на станцию, чтобы увидать его. Поезд
проходил ночью, в 2 часа. Катюша уложила спать барышень и, подговорив с собою девочку, кухаркину дочь Машку, надела старые ботинки, накрылась платком, подобралась и побежала на станцию.
«
Пройдет поезд — под вагон, и кончено», думала между тем Катюша,
не отвечая девочке.
Все жили только для себя, для своего удовольствия, и все слова о Боге и добре были обман. Если же когда поднимались вопросы о том, зачем на свете всё устроено так дурно, что все делают друг другу зло и все страдают, надо было
не думать об этом. Станет скучно — покурила или выпила или, что лучше всего, полюбилась с мужчиной, и
пройдет.
Накануне был первый теплый весенний дождь. Везде, где
не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в ряд палаток сплошная толпа народа, и
ходили оборванные люди с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
Несколько человек мужчин и женщин, большей частью с узелками, стояли тут на этом повороте к тюрьме, шагах в ста от нее. Справа были невысокие деревянные строения, слева двухэтажный дом с какой-то вывеской. Само огромное каменное здание тюрьмы было впереди, и к нему
не подпускали посетителей. Часовой солдат с ружьем
ходил взад и вперед, строго окрикивая тех, которые хотели обойти его.
Счетчик этот,
не глядя на того, кто
проходил, хлопнул рукой по спине Нехлюдова, и это прикосновение руки надзирателя в первую минуту оскорбило Нехлюдова, но тотчас же он вспомнил, зачем он пришел сюда, и ему совестно стало этого чувства неудовольствия и оскорбления.
— Нечего искупать; что было, то было и
прошло, — сказала она, и, чего он никак
не ожидал, она вдруг взглянула на него и неприятно, заманчиво и жалостно улыбнулась.
«
Не стоит изменять формы жизни теперь, когда дело Масловой
не решено, — думал Нехлюдов. — Да и слишком трудно это. Всё равно само собой всё изменится, когда освободят или
сошлют ее, и я поеду за ней».
— Разумеется, талант надо совершенствовать, нельзя зарывать, но в маленькой квартире, знаете, тяжело бывает, — продолжал смотритель разговор,
не обращая на этих арестантов никакого внимания, и, усталыми шагами волоча ноги,
прошел, сопутствуемый Нехлюдовым, в сборную.
Масленникова Нехлюдову нужно было просить о двух вещах: о переводе Масловой в больницу и о 130 бесписьменных, безвинно содержимых в остроге. Как ни тяжело ему было просить человека, которого он
не уважал, это было единственное средство достигнуть цели, и надо было
пройти через это.
— Дело после; что прикажешь — всё сделаю, — говорил Масленников,
проходя с Нехлюдовым через залу. — Доложите генеральше, что князь Нехлюдов, — на ходу сказал он лакею. Лакей иноходью, обгоняя их, двинулся вперед. — Vous n’avez qu’à ordonner. [Тебе стоит только приказать.] Но жену повидай непременно. Мне и то досталось за то, что я тот раз
не привел тебя.
Нехлюдов вырвал свою руку из его и, никому
не кланяясь и ничего
не говоря, с мрачным видом
прошел через гостиную, залу и мимо выскочивших лакеев в переднюю и на улицу.
То чувство торжественности и радости обновления, которое он испытывал после суда и после первого свидания с Катюшей,
прошло совершенно и заменилось после последнего свидания страхом, даже отвращением к ней. Он решил, что
не оставит ее,
не изменит своего решения жениться на ней, если только она захочет этого; но это было ему тяжело и мучительно.
— А то
не угодно ли в дом
пройти, у меня всё в порядке внутри. Извольте посмотреть, если в наружности…
По всей улице стоял резкий, едкий и
не неприятный запах навоза, шедший и от тянувшихся в гору по глянцовито укатанной дороге телег и, главное, из раскопанного навоза дворов, мимо отворенных ворот которых
проходил Нехлюдов.
— Да с моего двора рублей 17 в треть
сходит. Ох,
не дай Бог, житье, и сам
не знаешь, как оборачиваешься!
Нехлюдов поблагодарил его и,
не входя в комнаты, пошел
ходить в сад по усыпанным белыми лепестками яблочных цветов заросшим дорожкам, обдумывая всё то, что он видел.
—
Не только
сослать в места
не столь отдаленные, но в каторгу, если только будет доказано, что, читая Евангелие, они позволили себе толковать его другим
не так, как велено, и потому осуждали церковное толкование. Хула на православную веру при народе и по статье 196 — ссылка на поселение.
— Что ж, это можно, — сказал доктор, смягчившись, и обратившись к старушке в белом фартуке, сказал, чтобы она позвала сиделку-арестантку Маслову. —
Не хотите ли присесть, хоть
пройти в приемную?
—
Не года, а жизнь, — сказала Маслова, и вдруг вся оживление ее
прошло. Лицо стало унылое, и морщина врезалась между бровей.
Но когда
прошло известное время, и он ничего
не устроил, ничего
не показал, и когда, по закону борьбы за существование, точно такие же, как и он, научившиеся писать и понимать бумаги, представительные и беспринципные чиновники вытеснили его, и он должен был выйти в отставку, то всем стало ясно, что он был
не только
не особенно умный и
не глубокомысленный человек, но очень ограниченный и мало образованный, хотя и очень самоуверенный человек, который едва-едва поднимался в своих взглядах до уровня передовых статей самых пошлых консервативных газет.
— Прошу покорно, садитесь, а меня извините. Я буду
ходить, если позволите, — сказал он, заложив руки в карманы своей куртки и ступая легкими мягкими шагами по диагонали большого строгого стиля кабинета. — Очень рад с вами познакомиться и, само собой, сделать угодное графу Ивану Михайловичу, — говорил он, выпуская душистый голубоватый дым и осторожно относя сигару ото рта, чтобы
не сронить пепел.
— Что делать, милый князь.
Не было достаточных поводов, — сказал он, пожимая узкими плечами и закрывая глаза, и
прошел куда ему было нужно.
Не говоря о домашних отношениях, в особенности при смерти его отца, панихидах по нем, и о том, что мать его желала, чтобы он говел, и что это отчасти требовалось общественным мнением, — по службе приходилось беспрестанно присутствовать на молебнах, освящениях, благодарственных и тому подобных службах: редкий день
проходил, чтобы
не было какого-нибудь отношения к внешним формам религии, избежать которых нельзя было.
— Да я-то
не знала. Думаю — я выдала.
Хожу,
хожу от стены до стены,
не могу
не думать. Думаю: выдала. Лягу, закроюсь и слышу — шепчет кто-то мне на ухо: выдала, выдала Митина, Митина выдала. Знаю, что это галлюцинация, и
не могу
не слушать. Хочу заснуть —
не могу, хочу
не думать — тоже
не могу. Вот это было ужасно! — говорила Лидия, всё более и более волнуясь, наматывая на палец прядь волос и опять разматывая ее и всё оглядываясь.
И мыслью пробежав по всем тем лицам, на которых проявлялась деятельность учреждений, восстанавливающих справедливость, поддерживающих веру и воспитывающих народ, — от бабы, наказанной за беспатентную торговлю вином, и малого за воровство, и бродягу за бродяжничество, и поджигателя за поджог, и банкира за расхищение, и тут же эту несчастную Лидию за то только, что от нее можно было получить нужные сведения, и сектантов за нарушение православия, и Гуркевича за желание конституции, — Нехлюдову с необыкновенной ясностью пришла мысль о том, что всех этих людей хватали, запирали или
ссылали совсем
не потому, что эти люди нарушали справедливость или совершали беззакония, а только потому, что они мешали чиновникам и богатым владеть тем богатством, которое они собирали с народа.
Не нужна —
проходи мимо».
Доктор,
не дослушав его, поднял голову так, что стал смотреть в очки, и
прошел в палаты и в тот же день сказал смотрителю о том, чтобы прислали на место Масловой другую помощницу, постепеннее.
Так, захватив сотни таких, очевидно
не только
не виноватых, но и
не могущих быть вредными правительству людей, их держали иногда годами в тюрьмах, где они заражались чахоткой,
сходили с ума или сами убивали себя; и держали их только потому, что
не было причины выпускать их, между тем как, будучи под рукой в тюрьме, они могли понадобиться для разъяснения какого-нибудь вопроса при следствии.
— В тюрьме, куда меня посадили, — рассказывал Крыльцов Нехлюдову (он сидел с своей впалой грудью на высоких нарах, облокотившись на колени, и только изредка взглядывал блестящими, лихорадочными, прекрасными, умными и добрыми глазами на Нехлюдова), — в тюрьме этой
не было особой строгости: мы
не только перестукивались, но и
ходили по коридору, переговаривались, делились провизией, табаком и по вечерам даже пели хором.
Нехлюдов знал уже про это дело, так как тот же арестант неделю тому назад сообщил ему про этот обмен. Нехлюдов кивнул головой в знак того, что он понял и сделает, что может, и,
не оглядываясь,
прошел дальше.