Неточные совпадения
Он догнал ее еще раз, опять обнял и поцеловал в шею. Этот поцелуй был
совсем уже
не такой, как те первых два поцелуя: один бессознательный за кустом сирени и другой нынче утром в церкви. Этот был страшен, и она почувствовала это.
Только один раз, когда после войны, с надеждой увидать ее, он заехал к тетушкам и узнал, что Катюши уже
не было, что она скоро после его проезда отошла от них, чтобы родить, что где-то родила и, как слышали тетки,
совсем испортилась, — у него защемило сердце.
— Самый хороший, — отвечала Китаева, — девушка образованный и шикарна. Он воспитывался в хороший семейство, и по-французски могли читать. Он пил иногда немного лишнего, но никогда
не забывался.
Совсем хороший девушка.
Хотел он подпустить красноречия, сделав обзор того, как была вовлечена в разврат Маслова мужчиной, который остался безнаказанным, тогда как она должна была нести всю тяжесть своего падения, но эта его экскурсия в область психологии
совсем не вышла, так что всем было совестно.
— Я
совсем оставил ее, — сухо отвечал Нехлюдов, которому нынче неправдивость ее лести была так же очевидна, как и скрываемая ею старость. Он никак
не мог настроить себя, чтобы быть любезным.
Нехлюдов смотрел и слушал и видел и слышал
совсем не то, что было перед ним.
—
Не трогаю я вас, вы и оставьте меня. Ведь я
не трогаю, — повторила она несколько раз, потом
совсем замолчала. Оживилась она немного только тогда, когда Картинкина и Бочкову увели, и сторож принес ей три рубля денег.
Мальчишка в одной рубашонке пробегал мимо нее и приговаривал всё одно и то же: «ишь,
не поймала!» Старушка эта, обвинявшаяся вместе с сыном в поджоге, переносила свое заключение с величайшим добродушием, сокрушаясь только о сыне, сидевшем с ней одновременно в остроге, но более всего о своем старике, который, она боялась,
совсем без нее завшивеет, так как невестка ушла, и его обмывать некому.
— Вы
не то думаете, Аграфена Петровна. Я за границу
не поеду; если поеду, то
совсем в другое место.
— Но ведь это уже
совсем ни на что
не нужно было.
— Малый глупый
совсем и, разумеется, ничего
не мог сказать путного, — смеясь сказал Фанарин, — но всё-таки повод.
— Ну, всё-таки я вам скажу, по мере сил приносить пользу, всё-таки, что могу, смягчаю. Кто другой на моем месте
совсем бы
не так повел. Ведь это легко сказать: 2000 с лишним человек, да каких. Надо знать, как обойтись. Тоже люди, жалеешь их. А распустить тоже нельзя.
— Да так, вы сами виноваты, — слегка улыбаясь, сказал смотритель. — Князь,
не давайте вы ей прямо денег. Если желаете, давайте мне. Всё будет принадлежать ей. А то вчера вы ей, верно, дали денег, она достала вина — никак
не искоренишь этого зла — и сегодня напилась
совсем, так что даже буйная стала.
— Что он у вас спрашивает, кто вы? — спросила она у Нехлюдова, слегка улыбаясь и доверчиво глядя ему в глаза так просто, как будто
не могло быть сомнения о том, что она со всеми была, есть и должна быть в простых, ласковых, братских отношениях. — Ему всё нужно знать, — сказала она и
совсем улыбнулась в лицо мальчику такой доброй, милой улыбкой, что и мальчик и Нехлюдов — оба невольно улыбнулись на ее улыбку.
Она жалка ему была, но
совсем не так, как был жалок Меньшов-мужик, без всякой вины с его стороны сидевший в вонючем остроге.
Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто
совсем не похож на себя, оставаясь всё между тем одним и самим собою.
— Ну, так вот что, — сказала она. — Вы меня оставьте, это я вам верно говорю.
Не могу я. Вы это
совсем оставьте, — сказала она дрожащими губами и замолчала. — Это верно. Лучше повешусь.
«Да, да, она
совсем другой человек», — думал Нехлюдов, испытывая после прежних сомнений совершенно новое, никогда
не испытанное им чувство уверенности в непобедимости любви.
Нехлюдов ожидал, что его предложение будет принято с радостью, но проявления удовольствия
совсем не было заметно.
Нехлюдов сделал усилие над собой и начал свою речь тем, что объявил мужикам о своем намерении отдать им землю
совсем. Мужики молчали, и в выражении их лиц
не произошло никакого изменения.
— А я вам доложу, князь, — сказал приказчик, когда они вернулись домой, — что вы с ними
не столкуетесь; народ упрямый. А как только он на сходке — он уперся, и
не сдвинешь его. Потому, всего боится. Ведь эти самые мужики, хотя бы тот седой или черноватый, что
не соглашался, — мужики умные. Когда придет в контору, посадишь его чай пить, — улыбаясь, говорил приказчик, — разговоришься — ума палата, министр, — всё обсудит как должно. А на сходке
совсем другой человек, заладит одно…
Черная туча
совсем надвинулась, и стали видны уже
не зарницы, а молнии, освещавшие весь двор и разрушающийся дом с отломанными крыльцами, и гром послышался уже над головой. Все птицы притихли, но зато зашелестили листья, и ветер добежал до крыльца, на котором сидел Нехлюдов, шевеля его волосами. Долетела одна капля, другая, забарабанило по лопухам, железу крыши, и ярко вспыхнул весь воздух; всё затихло, и
не успел Нехлюдов сосчитать три, как страшно треснуло что-то над самой головой и раскатилось по небу.
Она подняла голову, и черные косящие глаза остановились и на его лице и мимо него, и всё лицо ее просияло радостью. Но она сказала
совсем не то, что говорили ее глаза.
Несколько раз в продолжение дня, как только она оставалась одна, Маслова выдвигала карточку из конверта и любовалась ею; но только вечером после дежурства, оставшись одна в комнате, где они спали вдвоем с сиделкой, Маслова
совсем вынула из конверта фотографию и долго неподвижно, лаская глазами всякую подробность и лиц, и одежд, и ступенек балкона, и кустов, на фоне которых вышли изображенные лица его и ее и тетушек, смотрела на выцветшую пожелтевшую карточку и
не могла налюбоваться в особенности собою, своим молодым, красивым лицом с вьющимися вокруг лба волосами.
— Где узнать? Ни в жизнь
не узнала бы.
Совсем вся лицо другая. Ведь, я чай, лет десять с тех пор-то!
Он
не переставая чувствовал, что было
совсем не то, чего он ожидал и что должно было быть.
Ребенок, девочка с золотистыми длинными локонами и голыми ногами, было существо совершенно чуждое отцу, в особенности потому, что оно было ведено
совсем не так, как он хотел этого. Между супругами установилось обычное непонимание и даже нежелание понять друг друга и тихая, молчаливая, скрываемая от посторонних и умеряемая приличиями борьба, делавшая для него жизнь дома очень тяжелою. Так что семейная жизнь оказалась еще более «
не то», чем служба и придворное назначение.
Он думал, что он верит, но между тем больше, чем в чем-либо другом, он всем существом сознавал, что эта вера его была что-то
совсем «
не то».
— Я думаю, прежде проповедника, а потом французскую актрису, а то как бы
совсем не потерять вкуса к проповеди, — сказал Нехлюдов.
— Ну, вы меня на смех
не смейте подымать. Проповедник проповедником, а театр — театром. Для того, чтобы спастись,
совсем не нужно сделать в аршин лицо и всё плакать. Надо верить, и тогда будет весело.
— И оказалось, что
совсем не через тебя он был взят, — сказала тетка.
— Да, кабы
не вы, погибла бы
совсем, — сказала тетка. — Спасибо вам. Видеть же вас я хотела затем, чтобы попросить вас передать письмо Вере Ефремовне, — сказала она, доставая письмо из кармана. — Письмо
не запечатано, можете прочесть его и разорвать или передать, — что найдете более сообразным с вашими убеждениями, — сказала она. — В письме нет ничего компрометирующего.
И мыслью пробежав по всем тем лицам, на которых проявлялась деятельность учреждений, восстанавливающих справедливость, поддерживающих веру и воспитывающих народ, — от бабы, наказанной за беспатентную торговлю вином, и малого за воровство, и бродягу за бродяжничество, и поджигателя за поджог, и банкира за расхищение, и тут же эту несчастную Лидию за то только, что от нее можно было получить нужные сведения, и сектантов за нарушение православия, и Гуркевича за желание конституции, — Нехлюдову с необыкновенной ясностью пришла мысль о том, что всех этих людей хватали, запирали или ссылали
совсем не потому, что эти люди нарушали справедливость или совершали беззакония, а только потому, что они мешали чиновникам и богатым владеть тем богатством, которое они собирали с народа.
Но, взглянув на часы, он увидал, что теперь уже некогда, и надо торопиться, чтобы
не опоздать к выходу партии. Второпях собравшись и послав с вещами швейцара и Тараса, мужа Федосьи, который ехал с ним, прямо на вокзал, Нехлюдов взял первого попавшегося извозчика и поехал в острог. Арестантский поезд шел за два часа до почтового, на котором ехал Нехлюдов, и потому он
совсем рассчитался в своих номерах,
не намереваясь более возвращаться.
— Да что ж это, конца
не будет! — говорил, затягиваясь папиросой, высокий толстый, красный, с поднятыми плечами и короткими руками,
не переставая куривший в закрывавшие ему рот усы конвойный начальник. — Измучали
совсем. Откуда вы их набрали столько? Много ли еще?
Отец сердито упрекал кучера за то, что он во время
не объехал задержавшую их партию, а мать брезгливо щурилась и морщилась, закрываясь от солнца и пыли шелковым зонтиком, который она надвинула
совсем на лицо.
— А мне с кухарками и кучерами бывало весело, а с нашими господами и дамами скучно, — рассказывала она. — Потом, когда я стала понимать, я увидала, что наша жизнь
совсем дурная. Матери у меня
не было, отца я
не любила и девятнадцати лет я с товаркой ушла из дома и поступила работницей на фабрику.
Он знал, что это общее дело было революционное дело, которым он тогда
совсем не интересовался, но из чувства товарищества и самолюбия, чтобы
не подумали, что он боится, дал деньги.
— Ну, и без этого обойдемся, — сказал офицер, поднося откупоренный графинчик к стакану Нехлюдова. — Позволите? Ну, как угодно. Живешь в этой Сибири, так человеку образованному рад-радешенек. Ведь наша служба, сами знаете, самая печальная. А когда человек к другому привык, так и тяжело. Ведь про нашего брата такое понятие, что конвойный офицер — значит грубый человек, необразованный, а того
не думают, что человек может быть
совсем для другого рожден.
— А, каково? — сказала Марья Павловна. — Влюблен,
совсем влюблен. Вот уж чего никогда
не ожидала бы, чтобы Владимир Симонсон влюбился таким самым глупым, мальчишеским влюблением. Удивительно и, по правде скажу, огорчительно, — заключила она, вздохнув.
Пить же вино было для него такой потребностью, без которой он
не мог жить, и каждый день к вечеру он бывал
совсем пьян, хотя так приспособился к этому состоянию, что
не шатался и
не говорил особенных глупостей.
«Одно из двух: или она полюбила Симонсона и
совсем не желала той жертвы, которую я воображал, что приношу ей, или она продолжает любить меня и для моего же блага отказывается от меня и навсегда сжигает свои корабли, соединяя свою судьбу с Симонсоном», подумал Нехлюдов, и ему стало стыдно. Он почувствовал, что краснеет.
— Что любить,
не любить? Я уж это оставила, и Владимир Иванович ведь
совсем особенный.
Она сказала ему то самое, что он только что говорил себе, но теперь уже он этого
не думал, а думал и чувствовал
совсем другое. Ему
не только было стыдно, но было жалко всего того, что он терял с нею.
С этой ночи началась для Нехлюдова
совсем новая жизнь,
не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что всё, что случилось с ним с этих пор, получало для него
совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее.