Неточные совпадения
Выбрав из десятка галстуков и брошек те, какие
первые попались под руку, — когда-то это было ново и забавно, теперь было совершенно всё равно, — Нехлюдов оделся в вычищенное и приготовленное на стуле платье и вышел, хотя и
не вполне свежий, но чистый и душистый, в длинную, с натертым вчера тремя мужиками паркетом столовую с огромным дубовым буфетом и таким же большим раздвижным столом, имевшим что-то торжественное в своих широко расставленных в виде львиных лап резных ножках.
Письмо это было и приятно и неприятно Нехлюдову, Приятно было чувствовать свою власть над большою собственностью и неприятно было то, что во время своей
первой молодости он был восторженным последователем Герберта Спенсера и в особенности, сам будучи большим землевладельцем, был поражен его положением в «Social statics» о том, что справедливость
не допускает частной земельной собственности.
Первого он
не мог сделать, потому что у него
не было никаких, кроме земли, средств существования.
В пользу же в частности женитьбы именно на Мисси (Корчагину звали Мария и, как во всех семьях известного круга, ей дали прозвище) — было, во-первых, то, что она была породиста и во всем, от одежды до манеры говорить, ходить, смеяться, выделялась от простых людей
не чем-нибудь исключительным, а «порядочностью», — он
не знал другого выражения этого свойства и ценил это свойство очень высоко; во-вторых, еще то, что она выше всех других людей ценила его, стало быть, по его понятиям, понимала его.
То же, что он выговаривал хорошо по-английски, по-французски и по-немецки, что на нем было белье, одежда, галстук и запонки от самых
первых поставщиков этих товаров, никак
не могло служить — он сам понимал — причиной признания своего превосходства.
Секретарь же нарочно, зная, что он
не читал дела об отравлении, посоветовал председателю пустить его
первым.
Нехлюдов в это лето у тетушек переживал то восторженное состояние, когда в
первый раз юноша
не по чужим указаниям, а сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку, видит возможность бесконечного совершенствования и своего и всего мира и отдается этому совершенствованию
не только с надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.
Он в
первый раз понял тогда всю жестокость и несправедливость частного землевладения и, будучи одним из тех людей, для которых жертва во имя нравственных требований составляет высшее духовное наслаждение, он решил
не пользоваться правом собственности на землю и тогда же отдал доставшуюся ему по наследству от отца землю крестьянам.
Так счастливо и спокойно жил он
первый месяц своей жизни у тетушек,
не обращая никакого внимания на полугорничную-полувоспитанницу, черноглазую, быстроногую Катюшу.
Он догнал ее еще раз, опять обнял и поцеловал в шею. Этот поцелуй был совсем уже
не такой, как те
первых два поцелуя: один бессознательный за кустом сирени и другой нынче утром в церкви. Этот был страшен, и она почувствовала это.
Тот животный человек, который жил в нем,
не только поднял теперь голову, но затоптал себе под ноги того духовного человека, которым он был в
первый приезд свой и даже сегодня утром в церкви, и этот страшный животный человек теперь властвовал один в его душе.
В зале были новые лица — свидетели, и Нехлюдов заметил, что Маслова несколько раз взглядывала, как будто
не могла оторвать взгляда от очень нарядной, в шелку и бархате, толстой женщины, которая, в высокой шляпе с большим бантом и с элегантным ридикюлем на голой до локтя руке, сидела в
первом ряду перед решеткой. Это, как он потом узнал, была свидетельница, хозяйка того заведения, в котором жила Маслова.
После этого защитника опять встал товарищ прокурора и, защитив свое положение о наследственности против
первого защитника тем, что если Бочкова и дочь неизвестных родителей, то истинность учения наследственности этим нисколько
не инвалидируется, так как закон наследственности настолько установлен наукой, что мы
не только можем выводить преступление из наследственности, но и наследственность из преступления.
4) Если подсудимая Евфимия Бочкова
не виновна по
первому вопросу, то
не виновна ли она в том, что 17-го января 188* года в городе N, состоя в услужении при гостинице «Мавритания», тайно похитила из запертого чемодана постояльца той гостиницы купца Смелькова, находившегося в его номере, 2500 рублей денег, для чего отперла чемодан на месте принесенным и подобранным ею ключом?
То, а
не другое решение принято было
не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме, в этот раз упустил сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что, отвечая на вопрос, они могут сказать: «да—виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов был так взволнован, что
не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович
не был в комнате, он выходил в то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и, главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором всё скорей кончается.
Старшина с торжественным видом нес лист. Он подошел к председателю и подал его. Председатель прочел и, видимо, удивленный, развел руками и обратился к товарищам, совещаясь. Председатель был удивлен тем, что присяжные, оговорив
первое условие: «без умысла ограбления»,
не оговорили второго: «без намерения лишить жизни». Выходило по решению присяжных, что Маслова
не воровала,
не грабила, а вместе с тем отравила человека без всякой видимой цели.
Слушая то Софью Васильевну, то Колосова, Нехлюдов видел, во-первых, что ни Софье Васильевне ни Колосову нет никакого дела ни до драмы ни друг до друга, а что если они говорят, то только для удовлетворения физиологической потребности после еды пошевелить мускулами языка и горла; во-вторых, то, что Колосов, выпив водки, вина, ликера, был немного пьян,
не так пьян, как бывают пьяны редко пьющие мужики, но так, как бывают пьяны люди, сделавшие себе из вина привычку.
В
первую минуту она подумала, что ослышалась,
не могла сразу поверить тому, что слышала,
не могла соединить себя с понятием каторжанки.
Корректура (
не окончательная) XXIX главы
первой части «Воскресения» с исправлениями рукой Толстого, А. А. Русановой и А. П. Иванова.
Как только сделан был
первый перерыв, Нехлюдов встал и вышел в коридор с намерением уже больше
не возвращаться в суд. Пускай с ним делают, что хотят, но участвовать в этой ужасной и гадкой глупости он более
не может.
Накануне был
первый теплый весенний дождь. Везде, где
не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в ряд палаток сплошная толпа народа, и ходили оборванные люди с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
— Я сам в
первый раз и
не знаю, но думаю, что надо спросить этого человека, — сказал Нехлюдов, указывая на надзирателя с галунами, сидевшего с книжкой направо.
Счетчик этот,
не глядя на того, кто проходил, хлопнул рукой по спине Нехлюдова, и это прикосновение руки надзирателя в
первую минуту оскорбило Нехлюдова, но тотчас же он вспомнил, зачем он пришел сюда, и ему совестно стало этого чувства неудовольствия и оскорбления.
Маслова никак
не ожидала увидать его, особенно теперь и здесь, и потому в
первую минуту появление его поразило ее и заставило вспомнить о том, чего она
не вспоминала никогда.
При
первом свидании Нехлюдов ожидал, что, увидав его, узнав его намерение служить ей и его раскаяние, Катюша обрадуется и умилится и станет опять Катюшей, но, к ужасу своему, он увидал, что Катюши
не было, а была одна Маслова. Это удивило и ужаснуло его.
Он
не переставая упрекал себя за то, что в то
первое свидание
не сказал ей главного — того, что он намерен жениться на ней, и теперь твердо решился сказать ей это.
То чувство торжественности и радости обновления, которое он испытывал после суда и после
первого свидания с Катюшей, прошло совершенно и заменилось после последнего свидания страхом, даже отвращением к ней. Он решил, что
не оставит ее,
не изменит своего решения жениться на ней, если только она захочет этого; но это было ему тяжело и мучительно.
«Всё это так, — говорил другой голос, — но, во-первых, ты
не проведешь же всей жизни в Сибири.
Денежные же милостыни, которые раздавал здесь Нехлюдов, были вызваны тем, что он здесь в
первый раз узнал ту степень бедности и суровости жизни, до которой дошли крестьяне, и, пораженный этой бедностью, хотя и знал, что это неразумно,
не мог
не давать тех денег, которых у него теперь собралось в особенности много, так как он получил их и за проданный еще в прошлом году лес в Кузминском и еще задатки за продажу инвентаря.
Главные качества графа Ивана Михайловича, посредством которых он достиг этого, состояли в том, что он, во-первых, умел понимать смысл написанных бумаг и законов, и хотя и нескладно, но умел составлять удобопонятные бумаги и писать их без орфографических ошибок; во-вторых, был чрезвычайно представителен и, где нужно было, мог являть вид
не только гордости, но неприступности и величия, а где нужно было, мог быть подобострастен до страстности и подлости; в-третьих, в том, что у него
не было никаких общих принципов или правил, ни лично нравственных ни государственных, и что он поэтому со всеми мог быть согласен, когда это нужно было, и, когда это нужно было, мог быть со всеми несогласен.
После
первого ребенка жена
не захотела больше иметь детей и стала вести роскошную светскую жизнь, в которой и он волей-неволей должен был участвовать.
Как человек серьезный и честный, он
не скрывал этой своей свободы от суеверий официальной религии во время
первой молодости, студенчества и сближения с Нехлюдовым.
И от этого у него всегда были грустные глаза. И от этого, увидав Нехлюдова, которого он знал тогда, когда все эти лжи еще
не установились в нем, он вспомнил себя таким, каким он был тогда; и в особенности после того как он поторопился намекнуть ему на свое религиозное воззрение, он больше чем когда-нибудь почувствовал всё это «
не то», и ему стало мучительно грустно. Это же самое — после
первого впечатления радости увидать старого приятеля — почувствовал и Нехлюдов.
— Я, графиня, во-первых,
не имею никаких прав что-либо советовать князю, — сказала Mariette, глядя на Нехлюдова и этим взглядом устанавливая между ним и ею какое-то полное соглашение об отношении к словам графини и вообще к евангелизму, — и, во-вторых, я
не очень люблю, вы знаете…
Если б было втрое больше лишений, всё бы это переносилось легко, если бы
не тот нравственный шок, который получаешь, когда попадешься в
первый раз.
Один,
первый разряд — люди совершенно невинные, жертвы судебных ошибок, как мнимый поджигатель Меньшов, как Маслова и др. Людей этого разряда было
не очень много, по наблюдениям священника — около семи процентов, но положение этих людей вызывало особенный интерес.
— Мотивы те, что женщина эта… что
первый шаг ее на пути разврата… — Нехлюдов рассердился на себя за то, что
не находил выражения. — Мотивы те, что я виноват, а наказана она.
— Во-первых, министерство
не будет спрашивать Сенат, — с улыбкой снисхождения сказал Игнатий Никифорович, — а вытребует подлинное дело из суда и если найдет ошибку, то и даст заключение в этом смысле, а, во-вторых, невинные никогда или, по крайней мере, как самое редкое исключение, бывают наказаны. А наказываются виновные, —
не торопясь, с самодовольной улыбкой говорил Игнатий Никифорович.
—
Не могу согласиться, во-первых, с тем, чтобы преступники, так называемые политические, были казнимы потому, что они стоят выше среднего уровня. Большей частью это отбросы общества, столь же извращенные, хотя несколько иначе, как и те преступные типы, которых вы считаете ниже среднего уровня.
Но, взглянув на часы, он увидал, что теперь уже некогда, и надо торопиться, чтобы
не опоздать к выходу партии. Второпях собравшись и послав с вещами швейцара и Тараса, мужа Федосьи, который ехал с ним, прямо на вокзал, Нехлюдов взял
первого попавшегося извозчика и поехал в острог. Арестантский поезд шел за два часа до почтового, на котором ехал Нехлюдов, и потому он совсем рассчитался в своих номерах,
не намереваясь более возвращаться.
— Если бы была задана психологическая задача: как сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства,
не чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение: надо, чтобы было то самое, что есть, надо, чтобы эти люди были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых, были уверены, что есть такое дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться с людьми, как с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой были связаны так, чтобы ответственность за последствия их поступков с людьми
не падала ни на кого отдельно.
Нехлюдов, еще
не выходя из вагона, заметил на дворе станции несколько богатых экипажей, запряженных четвернями и тройками сытых, побрякивающих бубенцами лошадей; выйдя же на потемневшую от дождя мокрую платформу, он увидал перед
первым классом кучку народа, среди которой выделялась высокая толстая дама в шляпе с дорогими перьями, в ватерпруфе, и длинный молодой человек с тонкими ногами, в велосипедном костюме, с огромной сытой собакой в дорогом ошейнике.
Но он
не мог ничем помочь ей, потому что во всё это
первое время пути
не имел возможности видеться с нею.
Чувство это
не имело ничего общего ни с
первым поэтическим увлечением, ни еще менее с тем чувственным влюблением, которое он испытывал потом, ни даже с тем чувством сознания исполненного долга, соединенного с самолюбованием, с которым он после суда решил жениться на ней.
— Я думаю, — сказал Новодворов, — что если мы хотим делать свое дело, то
первое для этого условие (Кондратьев оставил книгу, которую он читал у лампы, и внимательно стал слушать своего учителя) то, чтобы
не фантазировать, а смотреть на вещи как они есть.
То, что в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на воле людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные люди, и люди эти, никак
не более виновные или опасные для общества, чем те, которые оставались на воле, во-первых, запирались в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.
Прочтя нагорную проповедь, всегда трогавшую его, он нынче в
первый раз увидал в этой проповеди
не отвлеченные, прекрасные мысли и большею частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди, которые, в случае исполнения их (что было вполне возможно), устанавливали совершенно новое устройство человеческого общества, при котором
не только само собой уничтожалось всё то насилие, которое так возмущало Нехлюдова, но достигалось высшее доступное человечеству благо — Царство Божие на земле.
Первая заповедь (Мф. V, 21 — 26) состояла в том, что человек
не только
не должен убивать, но
не должен гневаться на брата,
не должен никого считать ничтожным, «рака», а если поссорится с кем-либо, должен мириться, прежде чем приносить дар Богу, т. е. молиться.
Он
не спал всю ночь и, как это случается со многими и многими, читающими Евангелие, в
первый раз, читая, понимал во всем их значении слова, много раз читанные и незамеченные. Как губка воду, он впитывал в себя то нужное, важное и радостное, что открывалось ему в этой книге. И всё, что он читал, казалось ему знакомо, казалось, подтверждало, приводило в сознание то, что он знал уже давно, прежде, но
не сознавал вполне и
не верил. Теперь же он сознавал и верил.