Женщина эта —
мать мальчишки, игравшего с старушкой, и семилетней девочки, бывшей с ней же в тюрьме, потому что не с кем было оставить их, — так же, как и другие, смотрела в окно, но не переставая вязала чулок и неодобрительно морщилась, закрывая глаза, на то, что говорили со двора проходившие арестанты.
Неточные совпадения
Я ожидал того, что он щелкнет меня по носу этими стихами и скажет: «Дрянной
мальчишка, не забывай
мать… вот тебе за это!» — но ничего такого не случилось; напротив, когда все было прочтено, бабушка сказала: «Charmant», [Прелестно (фр.).] и поцеловала меня в лоб.
«Что меня смутило? — размышлял он. — Почему я не сказал
мальчишке того, что должен был сказать? Он, конечно, научен и подослан пораженцами, большевиками. Возможно, что им руководит и чувство личное — месть за его
мать. Проводится в жизнь лозунг Циммервальда: превратить войну с внешним врагом в гражданскую войну, внутри страны. Это значит: предать страну, разрушить ее… Конечно так.
Мальчишка, полуребенок — ничтожество. Но дело не в человеке, а в слове. Что должен делать я и что могу делать?»
— Это едва ли верно и очень грубо, Тимофей Степанович, — сказала
мать. Варавка свистнул, точно
мальчишка, потом проговорил четко:
Штольц был немец только вполовину, по отцу:
мать его была русская; веру он исповедовал православную; природная речь его была русская: он учился ей у
матери и из книг, в университетской аудитории и в играх с деревенскими
мальчишками, в толках с их отцами и на московских базарах. Немецкий же язык он наследовал от отца да из книг.
— Вот видите, один
мальчишка, стряпчего сын, не понял чего-то по-французски в одной книге и показал
матери, та отцу, а отец к прокурору. Тот слыхал имя автора и поднял бунт — донес губернатору.
Мальчишка было заперся, его выпороли: он под розгой и сказал, что книгу взял у меня. Ну, меня сегодня к допросу…