Та, что сильнее ветра

Варвара Световцова, 2022

Главная героиня обычная девчонка из далекого Забайкальского поселка. Она, как и все мечтает о том, что в будущем ее ждет только самое лучшее: дом полный детей, муж и работа, которая приносит счастье. Но несчастная любовь, и домашнее насилие – все это кажется настоящим пустяком, когда героиня становится мамой особенного мальчика. Сможет ли она противостоять обществу или сдастся?

ЧАСТЬ 1 Александра

Глава 1

1

Эффект был такой, как будто будильник поместили прямо в голову, где он и зазвонил. Лицо мужчины скривилось, как от боли, но глаз он не открыл, рука стала судорожно искать источник шума. Задел пузатый советский агрегат, купленный бог знает сколько лет назад. Он сам завел его еще с вечера и поставил на тумбу возле кровати, и вот тот упал, скользнул по гладкой половице, закатился под кровать и стал недосягаем, но при этом продолжал истошно звонить, будя Виктора, старшую дочь и тещу, которая приехала пару дней назад.

Чтобы одолеть эту зверь-машину ему пришлось все-таки открыть глаза и сесть. Пружины предательски скрипнули. «Это не я тяжелый, это ты старая», — мелькнуло в голове. Заснуть больше не получится. Сон, как туман, еще окутывал сознание, стараясь погрузить тело в прекрасное забытье, но воспоминание о том, что произошло ночью, и мысль о том, что случится сегодня, быстро топили остатки дремы. Так часто бывает: что-то снится, но, очнувшись, ты не можешь вспомнить, что.

Виктор оглянулся. Так и есть, половина кровати, где спала жена, была пуста, и только подушка еще хранила отпечаток головы хозяйки. Значит, сегодня! Вторую беременность Ольга не планировала, но очень обрадовалась. Виктор и сам не мог скрыть радости. Хотя никто не мог сказать наверняка, кто появится, муж надеялся на рождение наследника. Прочитал кучу примет, как определить пол ребенка по тому, как сидит беременная, как ест, что любит, и с удовольствием находил их у любимой.

2

Несмотря на хрупкое телосложение Ольга всегда была очень выносливой. Он вспомнил, как увидел ее в первый раз, когда учился на втором курсе. Они с парнями пришли на дискотеку в соседнюю общагу. Танцевать он не умел, поэтому встал у стенки и стал смотреть на танцующих, и тут зашла она. Маленькая, от силы метр пятьдесят пять, пигалица, что и говорить, густые темные волосы, в полумраке зала они показались ему черными, такие же глаза. От нее буквально веяло силой и уверенностью. Она только глянула на него, и он пропал. Ведьма, честное слово. Поначалу он ее так и называл, Ольга не обижалась. Уже позже, после того как поженились, ведьма сама собой стала волшебницей, при этом очень доброй. Только сила, которую он тогда почувствовал, никуда не делась. В первый раз отвез ее в роддом, как только появились первые схватки, и то, правду сказать, сам больше испугался. Во второй она решила ничего не говорить до последнего. Решилась разбудить его под утро, когда терпеть стало невмоготу.

Виктор, зная характер жены, тотчас вскочил. Диспетчер на скорой усталым голосом сообщила, что машина из-за начавшейся пурги может прийти нескоро, и посоветовала попробовать добраться самостоятельно. Им повезло. Федор — сосед, от которого звонил Виктор, — должен был с утра везти шефа в соседний район. Поэтому вместо того, чтобы оставить рабочую «Волгу» в заводском гараже, приехал на ней домой, чтобы не терять время.

Сборы были недолгими, и через полчаса все трое уже мчались в райцентр. Схватки стали чаще. Виктор с женой разместились на заднем сидении, Ольга положила голову на колени мужа. Он тихонько гладил ее по все таким же густым волосам и пытался отвлечь. Когда она начала охать, они вместе с Федором стали по очереди рассказывать ей смешные случаи, которые то и дело происходили с ними на работе, и пару раз даже заставили ее рассмеяться. Но очередной приступ оборвал смех, и после этого разговор угас сам собой. Хорошо, что пурга, о которой предупреждала диспетчер, шла на убыль и закончилась, как только они добрались до больницы.

В приемном покое Ольге помогли раздеться и тут же увели. Медсестра — серьезная женщина непонятного возраста — улыбнулась, когда отдавала ее пальто, оно в последние дни на ней уже не застегивалось, и посоветовала уезжать. «Звоните часа через три, а лучше четыре. Может, тогда все закончится», — напутствовала она будущего отца.

Как только дверь за женой закрылась, кроме него в приемном покое никого не осталось, и он почувствовал себя совершенно потерянным. Сразу вспомнилось детство, когда мать уходила в ночную смену, а он оставался один. Вроде нормально, а плакать хочется. Чтобы не дать этому чувству пролезть глубоко в сердце, Виктор подхватил пакет с вещами и вышел туда, где его ждал сосед.

— Ну что, поехали? Мне еще утром шефа везти. Если быстро доберемся, то успею еще часик покемарить.

— Да, давай. Самому с утра на смену. Сказали раньше, чем часа через четыре, не звонить.

За те полчаса, что они провели в больнице, перед ними по дороге проехали несколько машин, укатав пушистый слой снега, и назад они доехали быстро. Дома он снял надетый впопыхах задом наперед свитер, штаны и рухнул на кровать, где рядом на тумбочке притаился заведенный будильник. Спать оставалось менее полутора часов.

Глава 2

1

Несмотря на бурную ночь на работу Виктор пришел вовремя. Три чашки крепкого и черного, как деготь, кофе сделали свое дело, он почувствовал себя почти бодрым. На автобус он, конечно, опоздал, пришлось немного померзнуть, но следующий подошел довольно быстро, а пока ехал свои пять остановок, прижатый со всех сторон закутанными телами, полностью согрелся. На проходной его поприветствовал Михалыч. Охранник, которого Виктор помнил еще с тех пор, когда проходил на заводе практику, с годами совсем не изменился. Может, чуть побелели усы, как у казаков с известной картины, да выцвели когда-то ярко-серые глаза, а в целом все изменения за последние годы были связаны только с одеждой. Зимой — цигейка, летом — брезентуха.

Дядь Миш приветственно поднял руку, но ничего не сказал. Значит, Федор на завод не заезжал, умотал с шефом, как и говорил, и не успел поделиться новостью. Сам Виктор решил никому не говорить. На работе все знали, что Ольга вот-вот родит, но вопросов не задавали. Работы с утра было много, и Виктор сам не заметил, как прошло часа три, но последний час из тех, что отвела санитарка, тянулся долго. Он раз пять посмотрел на часы, прежде чем поднялся к начальнику цеха позвонить. К кабинету шефа, скворечнику, как они его называли, вели десять сделанных из железных прутьев ступеней. Каждый раз, когда он поднимался, они прогибались и лестница начинала вибрировать, а сейчас Виктор этого даже не заметил.

— Можно?

Начальник, суровый сибиряк, оторвал взгляд от бумаг, которыми был завален стол, молча кивнул на телефон, мол, звони куда надо, и вышел из кабинета.

Виктор набрал номер, который ему дали в приемном покое. Занято. Он набирал его еще три раза, пока на четвертый на том конце трубки не раздался замученный женский голос. «Белых? Секундочку, — послышалось шуршание бумаг. Слышно было, как в кабинет кто-то зашел и женщина зажала трубку рукой. — Да, есть такая. Не переживайте, все нормально. Еще рожает». — «Как рожает? Все уже должно было закончиться?» — «Говорю вам, не переживайте. Перезвоните через два часа», — в трубке раздались гудки отбоя.

Прошло не меньше минуты, пока Виктор осознал, что по-прежнему стоит у стола, с силой сжимая ставший липким пластик трубки. «Все, хватит», — помотал головой, как будто хотел вытряси из головы переживания, которыми она была наполнена, и пошел работать.

Следующие два часа тянулись еще дольше. Когда до назначенного срока оставалось минут десять, опять поднялся к шефу. Тот, как и прошлый раз, указал на телефон и вышел. На сей раз дозвониться получилось почти сразу. Судя по всему, поменялась смена, трубку взяла молодая девушка. Она тоже не сказала ничего нового, посоветовав не беспокоиться и перезвонить позже.

Работать получалось все хуже. Пару раз Виктор чуть не остался без пальца, замешкавшись при обработке детали, потом плюнул и вышел в курилку. На площадке кроме него никого не было. Оно и к лучшему. Затянулся и попытался успокоиться. «Что происходит? Почему они ничего не говорят. Надо сейчас же отпрашиваться и ехать. Здесь я с ума сойду». Решение принято, Виктор решительно затушил окурок.

— Где тебя носит? — набросились на него товарищи, стоило только войти в цех. — Анатольевич тебя везде ищет.

— Что случилось?

— Да кто его знает. Вон смотри, к себе поднялся. Иди.

Виктор бегом пересек площадку и взлетел по лестнице.

— Искал?

— Дверь закрой. Тебе звонили.

— Что с Ольгой? — слова вырвались сами собой.

— Хорошо все с твоей Ольгой. Пузырь с тебя, Геннадич. Дочь у тебя родилась! 5600! Я, как услышал, не поверил. Ольга — как тростинка, а дочь выносила богатыршу!

Резко заболело горло и защипало глаза. Жива. Все нормально. Да бог с ним, пусть будет дочь.

— Уже решили, как назвать?

— Мы как-то не думали. Сына ждали.

— Мало ли что ждали. Ювелир ты у нас, Геннадич, — начальник вышел из-за стола и похлопал по плечу друга.

Новость тут же разлетелась по цеху. Как раз закончилась смена, и мужики вместо того, чтобы расходиться, собрались в кабинете у шефа. Стол в мгновение был очищен от бумаг, на нем сама собой появилась нехитрая закуска и бутылка коньяка.

— Спасибо девочкам из столовой и Анатольичу. Давно стоит. Все ждал повода подходящего, вот он и случился, — шеф откупорил бутылку, разливая янтарную жидкость по стаканам. — Понемногу. Виктору еще в больницу ехать. А у нас там скоро еще повод будет, — улыбнулся он Семену, товарищу Виктора, чья жена тоже должна была вот-вот родить.

Коньяк теплой волной прокатился по телу Виктора и еще долго согревал его, пока он трясся в автобусе до больницы. По пути забежал в магазин купил мандаринов, январь почти закончился, но главные новогодние фрукты еще можно было купить, коробку конфет и бутылку шампанского.

— Ну вы даете! — засмеялась сестричка в больнице, увидев, что принес заботливый муж. — Вы бы еще селедочку положили. Виктор почувствовал, что краснеет.

— Это не ей. Это доктору и вам!

— Спасибо, конечно. Только вы сами это доктору отдадите. Она просила позвать, когда вы придете. Подождите, — девушка выскользнула за дверь.

В груди было по-прежнему тепло, то ли от коньяка, хотя прошло уже часа два, то ли от самой ситуации. Глуповатая улыбка время от времени озаряла его физиономию, сестричка не шла, и он уже подумывал о том, чтобы присесть на единственный стул, который притулился в самом углу холла. Его так разморило, что он даже не сразу отреагировал, когда появилась доктор.

— Здравствуйте, Виктор Геннадьевич. Спасибо, что дождались, — Виктор, который буквально на секунду прикрыл глаза, вздрогнул.

— Разве мог не дождаться. Спасибо за дочь.

— Виктор Геннадьевич, мы уже поговорили с Ольгой Николаевной и объяснили ей ситуацию. — До Виктора стало доходить, что происходит что-то не то.

— Хватит ходить вокруг да около. Что случилось?

— Не переживайте, с вашей женой все в порядке. Роды были долгими. Она устала и сейчас отдыхает. Что касается дочери, то, как я уже сказала, плод был очень большой. Возможно, это произошло из-за узости родовых путей или деформация началась еще в период созревания.

— Хватит умных слов! Моя дочь…, она жива?

— Не переживайте, ваша дочь здорова. Почти. У девочки деформирована правая рука, и прогноз по ее развитию мы сейчас дать не можем. Возможно, она может причинять ей некоторые неудобства в будущем. В самом крайнем случае рука может не развиться, и она не сможет ее пользоваться.

— Замолчите! — Виктор не заметил, что явно повысил голос. Легкое опьянение прошло. Внутри все кипело, в глазах защипало то ли от слез, то ли от злости. — Я вам не верю.

— Я должна была вам это сказать, — голос врача звучал на удивление тихо, даже печально. Женщина постояла еще минутку, затем развернулась и вышла, и в этот момент в холл заглянула сестра.

Виктор молча сунул ей пакет с подарками, как будто хотел побыстрее от них избавиться, резко развернулся и вышел в темноту.

Глава 3

1

Новость о том, что с ребенком что-то не ладно, просочилась, как дождь сквозь прохудившуюся крышу. Зима, темнеет рано. На улице еще не было пяти, когда бабушка зажгла в кухне свет. Теплое желтое пятно от низко висящего абажура освещало стол, накрытый купленной по случаю пленкой в бело-голубую клетку, горшки на подоконнике, мама любила цветы, вот и сейчас, несмотря на время года, герань цвела вовсю. Туда, где висели кухонные шкафы, гордо именуемые гарнитуром, свет почти не доходил, и Виктор для удобства провел специально для мамы еще одну лампу, которую можно было зажигать, когда нужно было что-то сварить или пожарить. По правде сказать, делала она это редко, на кухне она все знала и могла готовить с закрытыми глазами. Бабушка, которая взяла пару дней отпуска, помочь с внучкой, пока дочь в больнице, этой лишней лампочке тоже не доверяла. Еще днем она забрала внучку из садика пораньше, замесила тесто, а чтобы нажарить пирогов, света хватало.

Леночке было четыре, но она уже была слишком серьезной для своих лет и напоминала маленькую женщину, которая должна заботиться о папе, пока мама в больнице. Наличие в доме бабушки не только не снижало градус ее ответственности, а скорее добавляло. Все время, пока Нина Михайловна возилась на кухне, она спокойно сидела на табуретке, так же как и стол, придвинутой к стене, и наблюдала за женщиной.

— Папа сейчас с мамой? А правда, что у меня сестренка родилась? А какая она? Как думаешь, мне разрешать с ней играть в дочки-матери? Она будет моей дочкой.

Бабушка отвечала, но сама при этом старательно отводила глаза. Из больницы, где работала ее давняя знакомая, ей тоже позвонили. Толстая стрелка часов давно миновала восемь и подбиралась к девяти, когда послышался звук проворачиваемого в замке ключа.

— Папа! — Лена бросилась в прихожую.

Виктор подхватил на руки дочь и крепка прижал.

— Пап, отпусти, мне больно.

— Извини, солнышко, соскучился.

— Ты был у мамы? Бабушка сказала, у меня теперь есть сестренка? Как ее зовут? Ты ее видел?

— Эй, погоди, я так быстро отвечать не умею.

Виктор спустил девочку на пол и глянул на тещу, все это время молча стоявшую у входа в гостиную. По взгляду догадался, что она уже знает, но при внучке старается вести себя как ни в чем не бывало. Они попили чай, и затем под предлогом, что уже поздно и Лене завтра рано в садик, Виктор уложил дочь спать и вернулся в кухню.

Нина Михайловна не ушла спать, как он надеялся, и явно дожидалась его. Он молча сходил в зал, достал из серванта бутылку, принес и поставил на стол рюмку.

— Доставай две, — в голосе тещи уже не было и следа той мягкости, как когда она разговаривала с внучкой. — Лидка заходила. Соседка — жена Федора — была в курсе того, что происходит. Им тоже позвонили, когда Ольга родила. Ничего толком не объяснила, ляпнула, что инвалид родился. Я ее прогнала.

— Да я сам толком не понял! Врач говорит, еще не ясно ничего! — Виктор быстро разлил по рюмкам теплую жидкость и, наспех чокнувшись, выпил. Внутри разлилось тепло, прежде чем это ощущение исчезнет, он потянулся налить еще и наткнулся на протянутую руку и жесткий взгляд тещи.

— Прекрати истерику! Дословно расскажи, что сказал доктор.

Ледяное спокойствие женщины, сидящей напротив, в которой с трудом угадывалась мягкая и любящая бабушка Лены, привело его в чувство. Стараясь не смотреть на нее, Виктор медленно пересказал разговор и замолчал, уставившись в стол. Неожиданно маленькая теплая рука легла поверх его мозолистого кулака.

— Ерунда это все, Вить. Вылечим. У нас бабка в деревне есть, она любую хворь исцелит. Рука — не голова. Не смей перед Ольгой раскисать, понял. Ей сейчас твоя поддержка нужна.

Виктор положил вторую ладонь на руку Нины Михайловны. Понял.

2

Ольгу выписали через неделю, снабдив списком упражнений, которые нужно делать. Собирались добираться из больницы на такси, но, когда начальник узнал, что их выписывают, сам предложил Виктору воспользоваться служебной машиной. Погода выдалась просто сказка. Накануне выпал свежий снег, с утра ударил мороз, и все вокруг заискрилось и захрустело. Служебная Волга величественно притормозила прямо у крыльца. Федор вызвался помочь, но Виктор лишь махнул рукой: я сам, грей машину, чтобы все было тип-топ. Но как только за ним закрылась дверь, все то волнение, недосказанность, дурные мысли накрыли его с головой. Он замешкался, не решаясь пройти дальше. В предбаннике, или приемном покое, еще никого не было, это его и спасло. «Что бы они подумали? Расклеился, сдался. А вот шиш вам». И тут же прямо напротив открылась еще одна дверь, ведущая в отделение, и показалась она. Ольга была одета в юбку и кофту, которую он ей привез уже после родов, санитарочка несла ее пальто, в руках у жены был конверт с ребенком, который казался просто огромным по сравнению с худенькой женой. Виктор бросился навстречу, сунул автоматически в руки медсестры традиционный конверт с цветами и шампанское и протянул руки. Ольга улыбнулась одними глазами и аккуратно передала сверток.

Конверт молчал — девочка спала, и Виктор тихонько приоткрыл уголок. Вряд ли он ожидал увидеть Дюймовочку, при таком-то весе малышки, но подумал именно о ней, когда увидел лицо дочери. Малышка почувствовала, что на нее смотрят, и открыла глаза. Они напомнили ему бездонные лесные озера, где он тотчас и навсегда утонул.

3

Дома Нина Михайловна положила сверток на диван и распеленала. Вокруг полукругом выстроилась вся семья. Больная рука, отличавшаяся от второй своей неподвижностью и неестественным положением, была примотана к телу куском пеленки.

— Что за ерунда! Не хватало еще нашу девочку мучить? Чтобы я такого больше не видела. Все с тобой будет хорошо, моя милая. Мы еще всем покажем, — последние слова были сказаны совершенно другим тоном и относились к девочке. Она ласкова размотала удерживающий ее бинт и легонько дотронулась до ладошки. Внучка в ответ довольно заулыбалась. Все вокруг даже не заметили, как сделали то же самое.

— Мам, как мы ее назовем? — подала голос Лена.

— Действительно, как? Мне в больнице всю голову задурили, и я даже об этом не думала. Что думаете? Предлагайте.

— Мам, можно я ее назову. Она будет моей самой любимой сестричкой.

— А что, есть другая?

— Вдруг вы с папой захотите еще одного ребенка завести.

— Ну уж нет! Это без меня, — при этих словах мама озорно поглядела на папу, и оба рассмеялись.

— Так можно?

— Что с тобой делать! Называй. Но если, когда она вырастет, ей не понравится, мы скажем, что это ты виновата.

— Я буду звать ее Сашей.

— Сашей? Почему?

— Пока ты была в больнице, мы с бабушкой выбирали разные имена, и она сказала, что есть такие, которые подходят и мальчикам, и девочкам.

— А мне нравится, — папа встал на сторону дочери. — Пусть будет Александра!

4

Нина Михайловна, погостив еще неделю и убедившись, что дочь справляется, отбыла домой, где ее уже заждались дед и сын, младший брат Ольги.

После ее отъезда молодая мама решила наплевать на все, что при выписке наговорили врачи, и с жаром взялась разрабатывать руку малышки. Не обошлось и без посещения бабок, на этом настояла бабушка. Там женщина делала вид, что слушает, что ей говорят, а оставшись наедине с дочерью, продолжала делать упражнения, которые в большинстве своем сама же и выдумывала. Первое время во время массажа девочка плакала, но со временем занятия стали приносить малышке удовольствие.

Знакомые и друзья семьи старались помочь, кто чем мог. Соседка принесла книгу про методы массажа, кто-то дал контакты врача, которая вправляет кости. Белых пробовали все. И когда однажды спустя несколько месяцев, за окном уже вовсю цвела черемуха, Сашка схватила больной рукой один из кубиков и запустила в сестру, та вместо того, чтобы рассердиться, стала кричать от радости. На вопли из кухни прибежала мама, и скоро они прыгали уже вдвоем. Александра — виновница переполоха — удивленно смотрела на этих чудаковатых и улыбалась.

Глава 4

1

На календаре все еще лето, но оно у них в Забайкалье короткое. Месяц-полтора — и листва всех деревьев сменит зеленый окрас на золотой. Может, осень и не самое лучшее время года, особенно поздняя, особенно у них в Забайкалье, но самое ее начало — это нечто. По утрам уже прохладно, начиная с сентября, если встать пораньше, можно увидеть на лужах лед, днем-то еще тепло, можно ходить без куртки. И мошкары нет — благословенное время. В лесу полно ягод, грибов, выйди из поселка — и вот они. Сашка, хоть и маленькая, но любит ходить в лес. Почти каждые выходные дети с отцом, иногда к ним присоединяется мама, берут с собой термос, рюкзак — и айда на природу.

Но в последнее время маме не здоровилось. Она быстро уставала и всё чаще старалась прилечь. Саша ходила печальная, а папу похоже это вообще не беспокоит, неужели он не замечает. Осенью она должна пойти в школу, но в сад ее еще водила мама. Кроме последней недели, когда ее заменила Лена. На вопрос «Почему?» сестра ответила, что так надо. Пару недель назад мама забыла закрыть дверь в туалет, и Саша видела, как ее тошнило. Весь день она ходила печальная, а к вечеру, когда пришло время вечернего чтения, когда старшая сестра читает на ночь младшей, сил хранить тайну не осталось, она не выдержала и разревелась. Сестра была ее самым лучшим другом, и только с ней она могла поделиться всем. Лена опустила книгу и обняла Сашку.

— Что случилось, дуреха?

— Лен, она умрет?

— Ну ты балбеска. Никто умирать не собирается. У нас будет братик, ну или сестра!

Как это связано с тем, что мама плохо себя чувствует, Лена объяснять не стала, но ее тон совершенно успокоил Сашу, и та стала внимательнее наблюдать за мамой. Взрослые не торопились ставить всех в известность и продолжали делать вид, что ничего не происходит.

Хранить секреты Саша умела, поэтому ничего сразу не сказала. Секрет открылся гораздо позже, когда даже свободные платья, которые мама в последнее время носила, не могли скрыть живот. Семья, как обычно, собралась за обедом. Ольга, съев совсем немного, отставила тарелку.

— Не хочу больше. Наелась.

— Мама, ты должна поесть, вдруг ребеночек внутри еще не наелся, — говоря это, Саша не сводила с нее глаз, наблюдая за реакцией. Рука отца вместе с ложкой замерла на полпути ко рту.

— Что ты сказала?

— А что, неправда? — Саша с вызовом глянула на отца и обнаружила, что он едва сдерживает смех.

— Правда. А ты откуда знаешь?

— На улице услышала, — Саша решила не сдавать сестру.

— Ох уж эта улица! — папа окончательно развеселился. — Ну, коли ты знаешь, тогда я тебе скажу, что осенью, когда ты пойдешь в школу, мама пойдет добывать нам братика.

— Зачем нам мальчик? Тебе нас не хватает? Или мальчика будешь любить больше? — дочь серьезно посмотрела на отца.

— Разве можно больше? — папа серьезно глянул на Сашу.

Виктор больше ничего не сказал, а мама сделала вид, что послушалась, пододвинула тарелку и вновь принялась за суп.

Отец убедился, что дети в кроватях, пожелал спокойно ночи и закрыл в спальне дверь. Ольга уже лежала, прикрыв одеялом живот, и читала.

— Да что мы в самом деле заладили: мальчик, мальчик.

— Не переживай, чем больше детей, тем лучше. Нас не станет, а они друг у друга останутся.

–Хорошо бы, если так. Они так не похожи, как от разных родителей.

Лене шел двенадцатый год, но она была больше похожа на маленькую женщину, чем на девчонку. Статная, с прямыми длинным волосами дочь напоминала святых, как их изображали на иконах. Это сравнение приходило в голову из-за спокойствия и чувства собственного достоинства, которые она излучала. При этом обожала младшую сестру и часто вела себя с ней как настоящая мать. Сашка была ее полной противоположностью: невысокая, худая с темными волнистыми волосами, высокими скулами, сейчас в ней сложно было заподозрить будущую красавицу. Каждое утро мама или Лена заплетали ей косы, от которых к обеду уже мало что оставалось. Шурка всегда отличалась повышенной живостью, как говорила бабушка, и даже травмированная при рождении рука не могла ее остановить. Рука хоть и не выглядела здоровой, выпрямить ее уже не получится, но полностью восстановилась, и рисовать, и писать буквы девочка могла без труда.

Начиная лет с пяти отец — заядлый рыбак — стал брать Сашку на рыбалку. Девочка была в восторге от этих приключений, и ни ранний подъем, ни полчища комаров не могли заставить ее отказаться от них. Раньше он пытался приучить к этому и Лену, но не пошло. На рыбалке они разговаривали обо всем на свете, и только от папы у нее не было секретов, а тот любил слушать ее болтовню и чаще отвечал на вопросы, чем говорил сам.

2

До школы оставалось три дня, о чем Лена упомянула за завтраком уже два раза. Ей эта новость, похоже, не доставляла удовольствия, в отличие от Саши, которая уже всех замучила подготовкой к своему Первому сентября. Портфель собран, новая форма, за которой ездили в райцентр, выглажена и висела на двери, и девочка раз за разом подходила к ней, чтобы полюбоваться.

С утра мама пообещала Саше научить пришивать воротнички. Они должны были заняться этим сразу после обеда, и девочка с нетерпением посматривала на часы. Мама что-то готовила на кухне, когда резко загремела кастрюля и женщина ойкнула.

— Лен, иди сюда. Срочно. Сашку не пускай.

Сестра вскочила и исчезла в кухне, откуда выбежала и почти сразу же и убежала. Еще через пять минут вышла мама. Увидев испуганное лицо дочери, постаралась ее успокоить.

— Солнышко, не переживай, со мной все в порядке, только мне придется сейчас уехать. Покормите папу, когда он вечером придет.

— Мама, ты куда? — голос девочки задрожал, на глазах выступили слезы.

— Говорю, не переживай. Кажется, пришло время ехать за малышом.

— Вы же говорили, что после того, как я пойду в школу.

— Кажется, ошиблись. Так бывает.

Приехала скорая, которую вызвала Лена, и забрала маму. Все случилось еще до обеда, уходя мама же наказала заботиться о папе и сказала, что теперь они главные.

Около четырех прибежала тетя Лида — единственная обладательница телефона в подъезде — и сразу с порога начала поздравлять их с новой сестричкой. Новость, что с мамой все хорошо, обрадовала девочек больше, чем появление еще одного младенца, они даже забыли спросить про сестренку, но потом опомнились, неприлично ведь делать вид, что ты не рад новому члену семьи, и стали старательно изображать радость.

Глава 5

1

Первое сентября обещало стать двойным праздником. В этот день Саша шла в первый класс, а маму выписывали из больницы.

Дома все только и говорили, что о новой сестренке, которую решено было назвать Наташей. Имя обсуждали всей семьей, включая бабушку, которая не могла пропустить такое событие и приехала за пару дней до выписки, на этот раз вместе с дедом. Он напоминал Саше настоящего Деда Мороза, с такой же седой, окладистой бородой, яркими голубыми глазами в окружении морщинок, которые обязательно появятся, если много смеяться, и такой же добрый. Деда она обожала.

Провожать первоклассницу собралась целая делегация. Бабушка надела праздничное платье, а дед даже повязал галстук, таким она его никогда не видела. Отец решил галстук не надевать, взял дочерей за руки, и они все вместе вышли во двор.

— Постойте! — раздался с третьего этажа голос теть Лиды. Соседка выскочила из подъезда с огромным букетом традиционных сентябрьских гладиолусов. — Вчера на даче нарвала. Берите, говорю! Подарите другим учителям! — и всучила букет деду как самому беззащитному. — Дайте хоть посмотреть на вас! Всегда говорю своему, какие у Виктора красавицы.

— Не перехвали, — обрубила бабушка. — Пойдем, а то опоздаем.

— Ну что ты взъелась? — зашикал дед, когда они отошли на приличное расстояние.

— Знаю я ее доброту. Ее Петька — троечник? Я права, Лен? Он же с тобой в одном классе.

— В параллельном.

— Вот, о чем я и говорю. Подлизывается, думает, если моя внучка отличница, то и его подтянет с учебой.

— Я не отличница, баб. Хорошистка.

— Не важно!

Семейство зашагало дальше. На школьном дворе собралась половина поселка. Завуч профессионально развела учеников и родителей в разные стороны. Первоклашки с огромными выше их роста гладиолусами заняли внутреннюю левую часть. Директор произнесла трогательную речь, и самый высокий десятиклассник Семен совершил традиционный круг почета с самой маленькой первоклашкой на плече. Девочка вовсю трезвонила в символический звонок, затем все разошлись по классам.

Взрослым пора было ехать за мамой, поэтому все заранее решили, что после школы Лена приведет Сашу домой, благо идти было пару кварталов.

Кокуй, где жили Белых, хоть и не был райцентром, мог похвастаться собственным судостроительным заводом. Благодаря ему население поселка постоянно росло. Выпускники возвращались туда, где работали их родители. Если лет десять назад здесь было всего два детских сада, в прошлом году открылись еще два, но мест по-прежнему не хватало.

Половину своих будущих одноклассников Саша знала с ясельной группы, но девочка, которая подсела к ней за парту, была незнакомой. Темные, еще более кудрявые, чем у Сашки, волосы, заплетенные в две тугие косички, щедро усыпанный веснушками, чуть длинноватый нос, тонкие губы и большие серые глаза, выдающие смешливый характер.

— Привет. Меня Оксана зовут. Оксана Прошенко. А ты?

— Саша Белых!

— Какая интересная фамилия. От слова «белый»?

— Не знаю.

— Я буду звать тебя Беленькая.

— Не надо меня так звать. У меня имя есть — Александра. Иначе я буду звать тебя… Прошей!

Соседка обиделась и отвернулась. Даже хотела пересесть, но все места уже были заняты, и она осталась. А прозвище так и прилипло. Оксаной с тех пор девочку называли только родители и учителя, для всех остальных она стала Прошей и постепенно привыкла.

После урока Мира, первого и обязательного во всех советских школах, ребятам выдали их первую книгу — букварь — и учебник математики. Саша схватила книгу и открыла.

— Ой, — не смогла сдержать разочарования вновь испеченная первоклашка. — Тут только буквы!

Учительница заметила ее реакцию.

— Ты уже умеешь читать? — Девочка не знала, какого ответа от нее ждут, и вжалась в парту. — Не бойся! Ты умеешь читать?

— Да, — чуть слышно ответила она.

— Сама научилась или помогли?

— Меня Лена научила.

— Вот и отлично, значит, будешь помогать остальным. Кто еще в классе уже знает буквы и умеет читать?

Поднялось три руки. Две девочки и мальчик на первой парте, который сидел перед Прошей. Учительница кивнула, чтобы дети опустили руки, и повторила, что эти ребята будут помогать остальным. Проша легонько толкнула соседку в бок.

— Повезло. Ты и этот (она многозначительно посмотрела на спину мальчика перед ней) сидите рядом. Я тоже быстро научусь! — Саша не увидела связи, но не стала говорить об этом соседке.

На переменке забежала Лена, чтобы сказать, что у нее еще есть занятия и классный час, и поэтому домой той придется идти одной. После уроков первоклашки гурьбой высыпали во двор. Кого-то встречали родители, но большинство, как и Саша, пошли домой сами. Ее переполняли эмоции: новые друзья, ответственность, практически новый мир. Солнце светило вовсю, она расстегнула куртку, чтобы все видели ее новую форму, переложила портфель в левую руку, стороной к дороге, чтобы редкий автомобилист обязательно заметил — идет ученица. На втором перекрестке она свернула на дорогу, ведущую прямо к дому, еще больше расправила плечи и почувствовала себя на пару сантиметров выше. И именно в этот момент ее взгляд упал на Нее.

2

Дорогу от школы Саша знала наизусть. Ее садик находился рядом, и она каждый день ходила здесь с мамой или сестрой. Даже с завязанными глазами она знала, сколько шагов надо сделать после поворота, чтобы не споткнуться о вкопанный в землю железный прут. Потом еще двадцать шагов — и справа будет дом старухи, где за забором всегда лаяла собака, а сразу после начинался тротуар, хотя это был скорее бетон, перемешанный с гравием. В этом месте надо внимательно смотреть под ноги, потому что в паре мест бетон плохо размешали и два крупных булыжника в пяти шагах друг от друга торчали над поверхностью. Ох, сколько коленок здесь было разбито. Стоило только зазеваться — и готово. Потом почти сразу же стояло здание Дома быта, куда они с родителями однажды ходили фотографироваться. Саша прекрасно помнила, что на первом этаже располагались ателье и парикмахерская.

О том, что в Доме быта можно сделать самую модную прическу, можно было легко догадаться по вывеске, висевшей слева от входа. Силуэт красивой женщины с шикарной копной волос, как магнитом, притянул взгляд Саши. Она давно тайно ненавидела свои длинные ниже попы волосы, вернее, то, что ей из-за них приходилось терпеть каждое утро. Заплести косу было не самое страшное, а вот расчесать. От утренней прически уже к вечеру мало что оставалось, а к утру волосы снова спутывались в совершенно невозможные колтуны, раздирать которые приходилось всем по очереди. Сначала мама просила Сашу расчесать волосы самой. Девочка жалела себя и делала это крайне медленно, тогда к делу подключалась Лена, она безжалостно драла шевелюру сестры, и, когда процесс наведения красоты грозился перейти в драку, к делу подключалась мама.

Увидев вывеску, которая обещала решить ее проблемы, она остановилась буквально на минуту: «Я уже взрослая, школьница. Средняя сестра. Пора», — и вошла внутрь.

Парикмахер узнала Сашу и приветливо помахала рукой. Девочка глубоко вздохнула и выдала заранее отрепетированную речь, что мама отправила ее подстричься, чтобы не терять время на ее прическу по утрам. Она же сейчас сильно занята с малышкой, кроме того, полностью доверяет дочери, т.к. та уже взрослая и ходит в школу, и стрижка — это ее подарок на начало учебного года. То ли Саша была так убедительна, то ли мамина подруга поняла, почему девочка все сочинила, но спустя полчаса юная модница покинула салон с новой прической а-ля Мирей Матье.

Оставшееся до дома расстояние она буквально пролетела. Еще никогда ей не было так легко. Оказывается, коса весила немало. Перед тем, как уйти, тетя-парикмахер предложила забрать ее с собой, но Саша отказалась.

Только перед подъездом она занервничала. «Может, стоило сначала спросить у мамы или по крайне мере предупредить Лену», — но долго расстраиваться было не в ее характере и, набрав воздуха в легкие, она толкнула дверь.

3

Надо сказать, что момент для стрижки был выбран крайне удачно. В доме царила суета. Мама с малышкой заперлись в комнате, а бабушка бегала между кухней и гостиной, где отец с дедом уже поставили стол. Поводов для застолья сегодня было хоть отбавляй.

Саша тихонько открыла дверь и лаской зашла в прихожую, но, как она ни старалась, бабушка все равно услышала.

— Сашуль, это ты? Давай, мой руки и помогай накрывать. Потом все расскажешь.

Все это она говорила уже по пути в кухню. Дед со стопкой тарелок, которые только что получил от бабушки, стоял у стола. Он первый и увидел внучку, когда она постаралась проскользнуть в комнату.

— Мать честная! — на этом его речь и закончилась, а тарелки упали на стол, благо что не разбились. На грохот из кухни выскочила бабушка, выглянул из ванны отец.

От ремня ее спасло сразу несколько вещей. Первым был дед, сама доброта, который не дал бабушке схватить ремень, чтобы выпороть внучку. Отец вообще не сильно смыслил в прическах, и без косы его Шурка стала выглядеть как настоящий сорванец, что он считал более правильным. Маме было просто не до того. Все, конечно, поохали и кое-кто даже попричитал, но быстро успокоились. А пельмени и бабушкина наливка окончательно примирили всех с произошедшим. Дед с отцом смеялись до упаду, когда Саша на бис рассказывала историю, которую поведала в парикмахерской. Нина Михайловна порывалась пойти поругаться или на крайний случай забрать на память косу, но ее не пустили. Лена сделала вид, что не одобряет поступок сестры, но позже призналась, что новая прическа ей нравится. Этот бой Саша выиграла.

Новая сестра оказалась ничего, только очень маленькая, спит много. Родители пообещали, что скоро это изменится и им понадобится их помощь, что обе торжественно и пообещали, при этом кое-кто скрестил за спиной пальцы.

Глава 6

1

В школе жизнь пошла интереснее. Иногда лежа в кровати, перед тем как заснуть, Саша вспоминала детский сад и радовалась, что детство осталось в прошлом, ведь быть школьницей гораздо лучше. Она хоть и была совой, и Лена часто обзывала ее засоней, но в школу приходила одной из первых. Шурка обожала это чувство, когда поднимаешься на этаж, где еще никого нет, свет в коридоре выключен, тогда можно залезть с ногами на подоконник и наблюдать, как просыпается поселок. А этот запах учебников, внимание, с каким все они слушают учителя. Уже через неделю она знала, какие плакаты висят в их классе, и могла с закрытыми глазами прочитать их наизусть. Все правила, все цифры. Учеба давалась легко, иногда даже слишком. Проша, как и обещала, попросила ее помочь, и Саша не стала отказывать. Само собой получилось, что девчонки стали лучшими подругами. Они часто гуляли вместе, ходили друг к другу в гости и делились самым сокровенным. Саша была уверена, что у Проши нет от нее секретов, зато сказать такое про себя она не могла.

Примерно через месяц после начала учебы роли учеников в классе распределились сами собой. Стало понятно, кто заучка, кто тихоня, как Светка Попова с третьего ряда, а кто хулиган. Эта роль с первых же дней досталась Мишке — большому, с виду неуклюжему мальчишке, с вечно растрепанными соломенными волосами и веснушками по всему лицу, их ему природа отсыпала с довеском. Он идеально вписался в роль хулигана и шалопая. Родителям, судя по всему, было не до воспитания сына, как в прочем и не до работы и до других детей: его младшей сестренки и брата, — обо всем этом Сашке по секрету рассказала Проша. Этот семилетний мужичок взял на себя роль главы семьи, но об этом в школе не знали, удобнее было не знать и делать вид, что ничего не происходит.

Мальчишки восхищались Мишкиной силой, девочки большей частью сторонились, чувствуя его враждебное отношение к миру. Учился он со скрипом. Возможно, дело бы шло получше, если бы парень сам этого захотел, но он прекрасно чувствовал себя в роли двоечника и не хотел ничего менять. Когда весь класс уже читал небольшие тексты, Мишка едва складывал слоги.

Как-то во время перемены Саша услышала, как их учительница жаловалось другой, что мальчишку придется оставлять на второй год. От этих слов в ее октябрятской душе всё закипело, и она твердо решила действовать. Улучив момент, Сашка поделилась своими мыслями с Прошей, но подруга только странно на нее посмотрела:

— Тебе что, делать нечего? Это же Мишка. Он хулиган. Маленьких бьет и курит?

— А ты видела?

— Нет, но все говорят.

— Мало ли что говорят. Не хочешь помогать, не надо. Сама справлюсь.

— Саш, перестань. Сдался тебе этот Мишка.

Такая реакция подруги ее только раззадорила. Она поняла, что Проша ей не помощница, и перевела разговор на другую тему.

Подойти к Мишке в школе во время перемены значило лишние вопросы, и Саша придумала следующее.

Еще с вечера она сказала сестре, что задержится после уроков, та даже не поинтересовалась, зачем. Когда прозвенел последний звонок, Саша стала очень медленно собираться. Она копалась так долго, что Проша не стала ее ждать и убежала домой. Наконец Саша вышла во двор, еще раз убедилась, что все разошлись, и уверенно зашагала в другую от дома сторону.

Мишка жил на другом конце поселка, в частном секторе. То, что это его дом, она поняла сразу. Покосившийся штакетник, который когда-то, судя по оставшимся еще не полностью облетевшим кускам краски, был голубым. Через него был виден пыльный двор, такой же, того и гляди развалится, сарай, возле которого лежала куча дров. Чурбаки уже посерели, но колоть их было некому, рядом с сараем лежал топор, сам обух проржавел, а топорище треснуло. Рядом с ним валялись щепки, судя по всему, кто-то пытался что-то делать. Покосившаяся калитка была закрыта, но крючка не было. Саша постучала. Никто не ответил, собаки, судя по всему, во дворе не было, и она тихонечко вошла. Вдруг дверь дома распахнулась, и на крыльцо так же неожиданно вышла женщина. Мама Миши, больше быть некому, явно не ожидала увидеть во дворе постороннего и даже вскрикнула: «Ты кто такая?». Еще не старая, может, чуть старше мамы, с всколоченными, непонятного цвета волосами. Все это вместе с грязной одеждой и мутным взглядом делали ее похожей на Бабу Ягу в молодости. На голос матери из дома выскочил Мишка, из-за его спины выглядывали младшие брат с сестрой. Школьный хулиган раскрыл рот, когда увидел одноклассницу, но не успел сказать ни слова.

— Здравствуйте, меня зовут Саша. Я одноклассница Миши и командир нашей звездочки. По поручению звена пришла поблагодарить вас за сына. Он очень много делает для нашего класса, помогает другим ребятам, — тут речь прервалась. Дальше она не репетировала, но ей на помощь неожиданно пришла мама мальчика.

— Ой, Сашенька, да что же ты стоишь. Проходи! Как приятно. Я всегда говорила, что Миша — молодец. Знаешь, какой он добрый, как он дома помогает. Все делает. Не то, что его батька, лентяй несчастный!

— Мам, прекрати, — одернул мать мальчишка.

Женщина сделала шаг по направлению к дому.

— Проходи, проходи. Что во дворе стоять. Холодно уже!

В подтверждение ее слов резкий порыв ноябрьского ветра сорвал с головы девочки шапку. Мишка скорее автоматически, чем желая сделать добрый поступок, бросился за ней, поймал и сунул в руки Саши.

— Держи! Что ты тут делаешь? — стараясь не разжимать губ, процедил он. Мать, стоявшая за спиной мальчика, еще раз помахала рукой, заходите.

— Извините, мне некогда. Я буквально на минутку зашла, — девочка сделала шаг к калитке. — Поговорить надо, — так же не разжимая губ, ответила она.

— Мам, я ее провожу. Это быстро.

Мишка пулей заскочил в дом и выбежал уже в пальто, натягивая на ходу шапку.

— Ну, что хотела, говори?

— Извини, что без приглашения. Хотела без свидетелей поговорить. Понимаешь, я всем в классе помогла с чтением. Даже Проша, а она та еще лентяйка, читает лучше тебя! Я так не могу. Я же вижу, ты умный, все можешь. Просто ведешь себя, будто тебе все равно. Миш, я хочу помочь тебе с учебой и предлагаю дополнительно заниматься после уроков.

Мишка чуть притормозил, отвел глаза, как будто увидел в канаве что-то интересное.

— И как ты себе это представляешь?

— Миш, я уже все придумала. После уроков можем встречаться в детской библиотеке, она рядом, всего два квартала от школы.

— Знаю я, где она находится. Совсем меня дураком считаешь?

— Нет, конечно, извини. Можем заниматься в читальном зале и делать уроки.

— Долго?

— Максимум час, потом каждый свободен.

То, что интересовало его в канаве, исчезло, он резко повернулся к Саше и посмотрел прямо на нее. «Какие у него глаза голубые, как небо, но холодные», — мелькнуло в голове.

— Давай попробуем. Не уверен, что получится, но давай. И никому ни слова, а то…

— Могила.

Домой она почти бежала. Если бы кто-то спросил ее в тот момент, чему она радуется, то Саша, наверное, не ответила бы. Рассказывать об этом Ленке не хотелось, Проша — сразу нет, мама занята, она с трудом дождалась, когда вернется отец, поужинает, и тогда все выложила.

— Молодец, дочь! — Виктор одобрительно похлопал ее по плечу. — Это правильно. Помогать другим — это тоже надо уметь.

— Знаешь, пап, мне кажется, у меня получится. Я прямо хочу с ним заниматься. Может, когда вырасту, стану учительницей? Учить детей — это так здорово.

Виктор улыбнулся, но комментировать не стал. Так все и началось.

Дело со скрипом, но пошло. Саша почувствовала в себе талант учителя, вошла во вкус. Ей нравилось объяснять и бесконечно повторять пройденный материал. Миша оказался благодарным учеником либо же ему нравилась сама Саша, но их «уроков» он никогда не пропускал. Дома у него никто и внимания не обратил, что он стал приходить позже, а сам он объяснять ничего не стал.

Прошло больше месяца, и как-то на уроке учительница задала читать текст.

— Даю пять минут и проверю. Так, время вышло. Читать будет, — карандаш пополз вдоль списка фамилий. — Егоров. Давай, Миша, удиви.

Образцовый отстающий кашлянул, чтобы прочистить горло, и начал. По мере чтения скучающее лицо учительницы стало сначала удивленным, а потом выражение сменилось на восхищение. Весь класс как по команде повернулся в сторону его парты.

— Браво, я ошеломлена, — и в подтверждение своих слов Лариса Геннадьевна захлопала в ладоши. — Это без сомнения пять!

Саша, которая сидела через три парты от виновника переполоха, почувствовала, как у нее горят щеки. Проша, вот же жучка, отвернулась от Мишки, подозрительно оглядела подругу и спросила в лоб:

— Твоих рук дело?

Саша сглотнула, но отрицательно замотала головой. Врать она не умела. С Мишкой они продолжили заниматься, но однажды, правда все равно вышла наружу.

2

Уроки закончились, Саша опять прокопалась в раздевалке и вышла последней. Она о чем-то задумалась, пока шла и почти уже миновала двор, когда до нее донеслось.

— Тили-тили тесто, жених и невеста.

Во дворе еще было много народу, но она тут же догадалась, что слова относятся к ней.

— Что ты сказал? — Шурка резко повернулась и оказалась нос к носу с Денисом из первого параллельного.

— Что слышала! Все знают, что вы Мишкой не просто так дружите. Я вас видел. То-то ты в библиотеку каждый день бегаешь, и он тоже. И оглядываетесь, чтобы вас никто не увидел.

Народ во дворе заинтересовался происходящим.

— Ах ты, Штирлиц фигов, — она подскочила к Денису и вцепилась в волосы.

Вокруг них тут же образовалась толпа. Денис, который был с ней одного роста, попытался отступить, но понял, что просто так это сделать не получится, и пошел в наступление. Ему удалось высвободить руку и ударить ее по лицу. Толпа ахнула, кто-то из девчонок заверещал. Вдруг неизвестно откуда в круг ворвался Мишка, схватил Сашу за талию и буквально отодрал от противника. Она по инерции еще продолжала пинать воздух ногами, когда он сунул ее в руки ничего не понимающей Проше.

— Держи! — а сам резко развернулся к Денису и с размаху ударил в челюсть. Обидчик отлетел под ноги к окружавшим его одноклассникам, но Миша был уже рядом, готовый нанести еще один удар.

Вдруг резко наступила тишина и круг расступился. Директриса, грозная Валентина Филипповна, или «Мадам Бюст», как называли ее за глаза взрослые, материализовалась буквально из ниоткуда.

— Что здесь происходит? Можете не отвечать, и так вижу. Егоров, ну кто бы сомневался. Егоров и Рыбчак, оба ко мне.

— Он не виноват. Он меня защищал!

«Мадам» взглянула на Сашу, на щеке которой алело пятно от удара, и добавила:

— Ты тоже. Все трое ко мне в кабинет, — и ушла не оглядываясь.

Участники битвы, взяв портфели, поплелись назад в школу. Толпа, лишенная зрелища, не хотела расходиться, и одноклассники остались дожидаться, чем все закончится.

Миша и Денис избрали тактику молчания. Один был уверен, что ему не поверят, второму было стыдно сознаваться, что он подрался с девчонкой. Саша поняла, что говорить придется ей.

— Валентина Филипповна, я должна признаться! — при этих словах брови директрисы стали ближе друг другу, серые глаза заледенели, но по всему было видно, что ей любопытно.

Саша набрала в грудь воздуха и рассказала об их занятиях с Мишей, правда, ни словом не обмолвившись о своем визите к нему домой и о безосновательных обвинениях Дениса. Директор все молча выслушала, брови давно вернулись на прежнее место, лоб разгладился, а глаза потеплели.

— Так это правда?

Мишка молчал, как в рот воды набрал, но кивнул. Денис, который все это время, пока Саша рассказывала, сидел уставившись в пол, встал, вытер рукавом нос и тихо сказал.

— Правда. Я хочу попросить прощения у Саши и у Миши.

Это признание стоило ему последних сил, и, опустив голову еще ниже, он стал тереть глаза, вытирая непрошенные слезы.

Сашка, хоть и была зла на обидчика, тотчас его простила. Валентина Филипповна мудро решила не раздувать скандал и призвала участников конфликта помириться. О чем подумал Миша, никто так и не узнал, хотя было что-то во взгляде, который он бросил на Сашу.

Глава 7

1

Зима наступила сразу и надолго. Еще вчера девчонки шли в школу и пинали разноцветные листья, и вот их уже засыпало снегом. Сначала первым, самым долгожданным, когда все как одуревшие начинают лепить снеговиков, соскребая его прямо до земли, а потом основным — который пролежит до весны. Когда он выпадал, все достали санки, заточили коньки, наконец-то можно рыть снежные туннели и играть в снежки до одури. Неважно, что на улице такой минус, что борщ, который мама вынесла на балкон остыть и о котором забыла на пару часов, превратился в кусок льда, когда бегаешь, жарко.

Младшая сестренка подросла и уже не спала все время, но играть с ней было по-прежнему не интересно. Родители постоянно нянчились с младшенькой, а квартира стала похожа на лабиринт, стенами которого были вечно сохнущие пеленки, развешанные на натянутых веревках. Ох и много же их нужно было для такого маленького ребенка. А если бы их было два!

Первым признаком, что Новый год на подходе, стал визит соседки. Теть Лида работала на базе и всегда была в курсе, когда и что привозят. Белых только поужинали, когда в дверь позвонили. Папа пошел открывать и вернулся через минуту, держа в руках кулек из плотной коричневой бумаги.

— Кто это был?

— Лида забежала. Вот, подарок тебе передала. Говорит, завтра с утра продавать будут. Придется постоять.

Он положил сверток на стол, и оранжевые мячики мандаринов покатились в разные стороны.

— Мандарины! Новый год, — заверещали девчонки.

Для мандаринов, шоколадных конфет, сырокопчёной колбасы, телевизоров и многого другого люди придумали всего одно, но зато очень емкое слово — дефицит. В магазинах всегда был дефицит всего. На эту тему много шутили, но продуктов и вещей больше не становилось, поэтому информация о том, что с утра в магазине появятся мандарины, была очень важной, и только избранные знали об этом наверняка. К сожалению, все понимали, что купить главный новогодний фрукт повезет не всем. Кому-то наверняка придется ради этого отпроситься с работы.

Утром, уложив Наташку в коляску, мама отправилась добывать главные новогодние фрукты. Ей повезло: купив сразу пять килограмм, она загрузила их в коляску и, гордая, поехала домой. К приходу девочек из школы Ольга уже достала из серванта одну из хрустальных ваз, которыми пользовались только в особо торжественных случаях, и наполнила фруктами. Каждый вечер им разрешалось съесть по одной штуке, чтобы хватило до праздника. Неповторимый праздничный запах наполнил дом, и наконец пришло праздничное настроение.

Недели за три до праздника открылись елочные базары. По вечерам после работы к местам продажи елок подтягивался народ, выбирали, покупали и убирали в холод, чтобы достать за пару-тройку дней до. За день до установки елку заносили в дом и оставляли на ночь в тепле, чтобы дать время проснуться, распушиться, и только потом наряжали. Папа принес елку за неделю до тридцать первого и выставил на балкон, откуда она подглядывала и просилась в квартиру. На все просьбы нарядить ее пораньше он был непреклонен.

— Рано еще. Осыплется, и будет у нас новогодняя палка с игрушками.

К концу двадцатых чисел отгремели новогодние утренники и дискотеки в школах, взрослые на работах отметили праздник в коллективах, слово «корпоратив» появится еще не скоро, и стали готовиться к финальному торжеству. Отмечать Новый год принято семьей, за богато накрытым столом перед телевизором, веселиться, танцевать, жечь бенгальские огни и стрелять из ракетниц, у кого они есть. Сам ужин традиционно делили на две части: проводы Старого года и встречу Нового. Граница — речь диктора центрального телевидения Игоря Кириллова.

Отмечать праздник приехали бабушка с дедом. Дядь Валера их младший сын и брат мамы учился в старших классах и в этом году решил остаться дома с друзьями. Состав празднующих сменился, но количество участников осталось неизменным, пошутил папа, намекая на пополнение в семействе, однако племянницы искренне расстроились. Вряд ли Наташка, которая не могла пока и слова сказать, была достойной заменой высокому, остроумному парню, от которого были без ума все старшеклассницы и кто поменьше.

И вот наступил последний день года. Прямо с утра пошел снег. Медленные большие хлопья тихо кружились в воздухе и мягко падали на землю. Тридцать первое удачно выпало на воскресенье, значит, папе не нужно идти на работу. Быстро выполнив все задания, которые им с дедом надавали мама с бабушкой, папа вместе с Шуркой бежали на улицу, деда тоже позвали, но он выбрал телевизор, где уже с утра показывали «Карнавальную ночь».

Мама позвала их, когда уже стало темнеть. Мокрые, раскрасневшиеся они ввалились в тесную прихожую, принеся с собой запах снега, мороза и веселый смех. В центре зала уже стоял разложенный и накрытый новогодней скатертью стол. «Карнавальную ночь» сменила «Ирония судьбы», и дед уже вместе с Леной и Наташей следили за перипетиями судеб главных героев. Периодически к ним из кухни прибегала бабушка, присаживалась на пять минуть и снова исчезала за закрытыми дверями, где все кипело и шкварчало.

Мама вышла из кухни, держа на вытянутых руках кастрюлю варенных, исходящих паром бигуди, и заперлась в ванной. Подготовка к празднику перешла в финальную стадию.

Большие часы в кухне показывали начало девятого, когда бабушка скомандовала садиться. Мама с прической и в платье, которое ей подарил папа в прошлом году. Бабушка, красивая и немного строгая, как и полагается учительнице русского языка. Дед в галстуке, который он потом снял, сразу же после боя курантов, и веселый папа в новой рубашке.

Девчонки съели по положенной порции оливье и по котлете с картошкой. Потом были тосты, игры, танцы и все, что полагается делать в Новый год. За день девочки притомились, и, что было после того, как куранты в столице пробили полночь, Саша помнила плохо, потому что уже в час ночи отправилась спать. Завтра предстояло самое интересное — подарки.

2

— Вставай, соня, или я все подарки без тебя разверну, — раздался прямо над ухом голос старшей сестры. Поспать Саша любила, но сегодня угроза была пострашнее, чем опоздать на первый урок. Подарки, и без нее! Она выпрыгнула из кровати и побежала в зал, где стояла елка. Непослушные волосы за ночь окончательно приняли нужную только им форму. Казалось, что голова находится в облаке, которое постоянно форму.

Бабушка с мамой уже гремели кастрюлями на кухне. На разложенном диване тихонько похрапывал дед, а рядом на полу лежал аккуратно свернутый галстук. Папы не было видно.

Первое, что бросилось в глаза, было три больших коробки, стоявшие рядом с елкой. Каждая схватила ту, на которой было написано ее имя, и стали аккуратно разворачивать. Рвать упаковочную бумагу было не принято, вдруг еще пригодится. На шум вышли мама с бабушкой, но мама тут же убежала в спальню и вернулась с отцом, который загадочно улыбался.

— Книги! — Лена первая вскрыла коробку и прижала к груди заветный подарок. — Конан Дойл! Мамочка, папочка, спасибо огромное.

— Это не нам, бабушке скажи спасибо!

Девочка вскочила, чтобы обнять бабушку, и в это время сзади громко ойкнула Саша. Папа явно ждал, когда средненькая распакует свой подарок. В его голосе явно слышалась гордость.

— Специально выбирал! Пришлось в райцентр смотаться. Скажи, дед.

Суета в комнате разбудила старшего члена семьи, он принял сидячее положение, завернувшись в одеяло.

— Ага, специально. Папка сказал, будешь пищать от радости.

Саша внимательно посмотрела на подарок, перевела взгляд на бабушку с мамой, стоявших рядом с непроницаемыми лицами, как бы спрашивая: а для меня книг у вас нет? Поняла, что нет, и вновь посмотрела на подарок.

На ковре среди распотрошенных коробок, переливаясь новыми хромированными боками стоял Пулемет!

— Это точно мне? — уточнила она. — Пап, я же не мальчик, — она сказала это, еще толком не понимая, нравится ей подарок или нет.

— Конечно, нет, ты лучше! — брякнул папа, присаживаясь рядом. — Я же говорил, ей понравится! — отец приобнял мать и тут же опустился на колени рядом с Сашей. — Так, давай разбираться.

Дед покряхтел и сполз к ним на пол. Через пять минут только что подаренная кукла и еще пара-тройка других игрушек, которые Саша притащила из детской, была посажены у дивана, и по ним дана первая очередь. А когда после традиционного завтрака пулемет был торжественно вынесен во двор, Саша поняла, что получила уникальный подарок. Пулемет стрелял небольшими пластмассовыми шариками, которые были хорошо заметны на снегу, и был тут же задействован в первой снежковой битве. Она как хозяйка пулемета получила прозвище Сашка-пулеметчица и сама решала, кому дать пострелять, а кому нет.

На следующий год она получила куклу и расстроилась.

Глава 8

1

Четвертая четверть уже перевалила за половину, когда с крыш наконец-то закапало. Когда идешь в школу, полюбоваться на ручейки времени нет, да и не журчат они по утрам, холодно еще, зато дорога домой заметно удлинилась. Пока они с Прошей попрощаются. Вместе им идти только до первого перекрестка, потом каждая — в свою сторону. Пока налюбуешься на сосульки. Подросли! А ручьи так и звенят.

Наступила и у них весна. Добралась-таки до их краев, хотя еще неделю назад казалось, что это не случится никогда. Но на сей раз она была настроена решительно. Выиграв первое сражение и переплавив снег на крышах в первые сосульки, она начала наступление. Снежные крепости держались до последнего, но пали и они. Как-то утром Саша выглянула во двор и обнаружила лишь остатки некогда неприступных стен. Окончательная победа!

Учиться оставалось меньше двух месяцев, и родители заговорили о планах на лето. Обычно все планы сводились к отправке детей к еще одной бабушке. Она уже давно на пенсии, держала корову, десяток куриц и обожала внучек. Но в этот раз Лена решила поехать в лагерь, куда собрались все ее подружки, и заранее начала подготовку родителей. Достать путевку не проблема, выдержит ли сама Лена? Уговорить их оказалось не трудно.

Решено. Старшая сестра едет в лагерь на одну смену, а затем обе отправятся к бабушке до конца каникул. Сашка смертельно завидовала, видя, как Лена с подругами обсуждают, кто чем будет заниматься, но виду не подавала. А тут еще Проша огорошила: она вместе с родителями собралась на юг — значит, Саша останется вообще одна.

Настал день проводов. На площади перед ДК собралась куча народу. Подъехали автобусы, на каждом была табличка с номером отряда. Вожатые в коротких шортах и ярких галстуках встали у дверей со списками. Мама пыталась читать нотации, но в этом момент подбежали Ленкины подружки, и все вместе они закудахтали. «Как куры», — подумала про себя Саша. Еще через десять минут автобус тронулся. На три недели Саша стала старшей сестрой.

Навестить сестру в первый же родительский день поехали всей семьей, только малая осталась с бабушкой.

Слезы, объятья, и Лена повела их показывать лагерь.

— Вот здесь у нас столовая. Там чуть дальше — стадион. Пойдемте покажу главную площадь, где мы костер делаем.

Сашка плелась сзади, слушая, что говорит Лена. «Прямо королева, можно подумать. Я, может, на следующий год тоже поеду». И как-то незаметно отстала. На каком-то из перекрестков родители вместе с Леной свернули, а Сашка, в которой все кипело, не заметила и прошла дальше. Очнулась только когда вокруг стало заметно тише. В этой части находились корпуса, где жили отряды, родителей сюда не пускали. Около одного из них, деревянного, вытянутого в длину барака, который кто-то придумал покрасить ярко-голубым и нарисовать на стенах между окнами цветы и солнце в пионерском галстуке, собралась группа ребят. По возрасту — Сашины ровесники. Она непроизвольно остановилась и стала наблюдать. Ребята репетировали песню «Крылатые качели», она ее обожала, как и сам фильм про Электроника, где впервые ее услышала. Фильм вышел только недавно и тут же стал хитом. У песняров дело, похоже, не ладилось. Вожатая в пионерской пилотке выглядела чем-то расстроенной, того и гляди расплачется. Саша постояла минут пять и поняла, что у них исчез солист, то ли сбежал, то ли отказался петь. Кто-то произнес слова «из вредности», другие на эту роль не тянули и, похоже, не очень и рвались.

— Ну как же так, всплескивала она руками! Кто его теперь из медчасти вытащит?

Сашка не раздумывали ни минуты.

— А можно я?

— Ты? Из какого отряда? — вожатая подозрительно посмотрела на Сашу. Та постаралась придать лицу решительное выражение.

— Из пятого, — в действительности она даже не была уверена, что он существует.

— Из пятого? — было видно, что вожатая сомневается, но выбирать особо не из чего. — Что-то ты слишком мала.

— В вашем мест не было, когда я приехала. Запихнули в пятый, там недобор, — Саша врала, как дышала, слова лились сами собой, голова в этом не участвовала.

Вожатка нахмурилась, принимая решение.

— А кто там у вас? Ладно, не важно, я потом договорюсь, сделаем межотрядное дело. Ты песню знаешь? Ну-как напой.

Сашка вдохнула и начала:

«В юном месяце апреле в старом парке тает снег,

И веселые качели начинают свой разбег…»

— Стоп! Я все поняла. Ты нам подходишь. Давайте все вместе, пару раз прогоним и — на стадион. Скоро начало.

Все уже собрались на Зеленой Эстраде, где должен был пройти праздничный концерт. Младшие отряды, так повелось, выступали в самом начале. Ребята столпились за сценой и разглядывали украдкой зал. Скоро все скамейки были заняты, и кто-то догадался принести из корпуса стулья. Пионеры, кому не хватило места с родителями, сидели прямо на траве. Саша сразу заметила Лену, та между родителями. Папа выглядел расстроенным, смотрел под ноги, иногда поднимал голову, оглядывал зрителей и сцену.

Еще одна вожатая из старшего отряда, произнесла речь. Ей бурно аплодировали, потом на сцену вышли ложкари, они следующие. И только в этот момент Саша начала волноваться, руки инстинктивно потянулись к пионерскому значку, который ей прикололи прямо на платье, перед тем, как идти. «Волноваться нельзя. Слова ты знаешь, они репетировали, и все получилось. Ну все! Вперед!»

— Сейчас перед вами выступят наши самые младшие, но назвать их малышами ни-ни. Хор третьего отряда с настоящим хитом «Крылатые качели». Встречайте!

Зал зашумел, кто-то на дальних рядах принялся улюлюкать. Саша ничего не видела, ей показалось, что она находится глубоко под водой, которая приглушает звуки и замедляет движения. На деревянных ногах промаршировала в центр сцены, тут же вокруг нее встали остальные певцы. Их вожатая незаметно дала знак аккомпаниатору — и раздалась музыка. Эти звуки привели ее в чувство, она вынырнула на поверхность, и над эстрадой раздался тонкий, удивительно чистый голос.

— Господи, Вить. Это же Шурка, — мама схватила за руку отца.

— Откуда она там?!

— Мам, — Лена не верила тому, что происходит. А в это время начался припев, и к голосу Саши присоединился весь хор. Папа тер глаза, не веря тому, что видит, и смеялся.

— Ну Шурка, ну дает. На минуту нельзя оставить. Боюсь представить, что было бы, отправь мы ее сюда специально!

Глава 9

1

Солнце было в их комнате после обеда и вот сейчас, уже почти скрывшись за горизонтом, коснулось лица девушки, которая читала, забравшись с ногами на кровать. Сашка, а это несомненно было она, зажмурилась и чихнула: «Сколько время? Ничего себе. Вот я засиделась». Завтра последний экзамен — история, а потом выпускной и лето! Девятый класс, кто бы мог подумать. Убрала за ухо выбившуюся прядь, вот волосы совсем не изменились, и прикусила карандаш, которым что-то подчеркивала в учебнике. «Проша наверняка гуляет, плевать она хотела на экзамен, надеется, что дам списать. Смешно получилось, Мишка всегда за ней ухлестывал, а потом раз — и они с Прошей. Ну да ладно, так даже лучше. Все равно я воспринимала его только как друга. Надо с вечера собраться, чтобы завтра не спешить». Взгляд сам собой упал на комсомольский билет, который она вытащила, когда искала что-то в сумке. Отец говорит, что это глупость носить его с собой, но Сашке он еще не надоел. Иногда, как сейчас, когда никто не видит, она доставала его просто полюбоваться.

Почему бы и нет? Умница, красавица, Председатель Совета Дружины. Ее фотография со второго класса красуется на Доске Почета. Кто-то в шутку даже предложил повесить на самом верху, все равно надолго, а менять лучше те фото, что пониже.

«Вот интересно, — Саша не заметила, как уперлась спиной в ковер, который висел над ее кроватью, взгляд затуманился и карандаш выпал из рук, — закончу девятый и можно поступать в техникум. Некоторые так и сделают. Мишка точно грозился. Но я если хочу в пед, надо оставаться. А куда еще? Что может быть лучше, чем работать с детьми. И со школьниками интереснее, чем с малышами, они уже тебя слышат, задают настоящие вопросы, на которые нужно искать ответ. Но вот кем? В педе сколько факультетов? Тут тоже, похоже, все ясно. История. У меня за все время даже четверки ни разу не было. А все потому, что повезло с учителем. Иван Сергеевич обожает историю и весь класс заразил, даже Мишка наверняка что-то запомнил. Вот бы мне так! Заходишь, а вокруг глаза, ждут, когда ты расскажешь, поведешь за собой! Точно учитель и точно история. Спрошу у Проши, вдруг она захочет со мной поступать».

Постепенно мысли о светлом будущем перетекли в более практичную плоскость.

«Выпускной. Надо выглядеть на все сто. Девчонки накрасятся, а я не буду. Я комсорг, мне это не нужно. А наряд уже готов, спасибо бабушке, шить научила». Заулыбалась, вспоминая, как Проша, чье мастерство шитья ограничивалось косо пришитым воротничком, притащила номер Бурды, который кто-то из знакомых подпольно привез в СССР.

Время на владение драгоценностью было лимитировано. Часов до двух ночи они тщательно перерисовывали выкройки и фасоны ультрамодных нарядов. А на следующий день стали шить. Основную работу делала конечно она, Проша, принеси, подай, хотя и без этого никуда. Осталось только надеть и блистать!

Правда, соседка чуть все не испортила. В среду к ним в гости заглянула тетя Лида.

— Оль, я что зашла. Сестра моя, ну ты же помнишь Светку, костюм передала. Модный, просто класс. Мой кабан так вырос, что ему этот костюм только что на нос. Ленка в Чите и так себе купит, а Шурке можно померить.

Деловито распаковала пакет. Светло-кремовый вельветовый костюм, состоящий из брюк и блейзера, был почти один в один как из тех, что девчонки видели в модных журналах. Саша лишилась речи.

— Можно, — она протянула руки.

— Мерь. Я кому принесла.

Прижав костюм в груди, она убежала в комнату.

— Ух ты! Как на тебя сшит, — прокомментировала ее появление соседка.

— Непривычно, конечно, — вставила мама. Она видела, что костюм сидит идеально, но боялась, что такая покупка придется им не по карману. — А ты что скажешь? — обратилась она к мужу, который вышел из кухни посмотреть на дочь.

— А что тут думать? Брать надо.

— Я не знаю. Сколько он стоит, Лид?

— Договоримся. Не переживай.

Когда вечером пришла Проша и увидела обновку, их дружба чуть не дала трещину. Вельветовый костюм, да еще и заграничный, гарантировал его владелице внимание всех, кто придет на выпускной, а это было нечестно. Пришлось пообещать не надевать. Но вот когда они поедут на проводы Валерки в армию, она его точно оденет, пообещала себе Саша.

2

День выдался жаркий, папа снял пиджак и перекинул через руку, мама расстегнула курточку, в которую была одета младшая сестренка, и выразительно посмотрела на Сашу.

— Мне не жарко, — та правильно истолковала немой вопрос. На самом деле жарко, но, если снять вельветовую курточку, эффект будет не тот, а появиться у родственников она планировала при полном параде. Мало ли кто там будет. Мало того, что из-за Проши не пошла в нем на выпускной, так и сейчас снимать. Ни за что. И Саша продолжала париться в модном костюме.

Провожать дядь Валеру в армию пригласили всех соседей. Бабушка с дедом жили в своем доме, поэтому мужики построили во дворе временный навес, накрыли его пленкой на случай дождя и стали носить отовсюду столы. Сам виновник переполоха встретил сестру с семьей на станции, от нее до дома пешком идти минут двадцать. Валерка обнял Ольгу, чмокнул Наташку, пожал руку отцу, дошла очередь и до Сашки.

— Ну ты вообще класс, — от оттопырил большой палец вверх. — Ну-ка, повернись. Фирма! Да, племянница, ты даешь. Все женихи твои будут. Сашка при этих словах захихикала и покраснела.

— Ага, если не сварится, как рак, в модном костюме. Специально не стала раздеваться, — сдал ее папа. — Ну что, готов?

— А что готовиться? Надо — значит, схожу. Я в медицинский хочу, а конкурс там какой. В Чите посчитай, сколько школ, и еще со всех районов понаедут! Лучше два года оттрублю, потом и вопросов меньше будет, и плюс при поступлении.

К моменту, когда они пришли, гости еще не собрались, но несколько женщин уже помогали бабушке с готовкой, маму тут же отправили переодеваться и помогать. Для Саши тоже нашлась работа. Бабушка оторвалась от плиты и повернулась к внучке.

— Ишь ты, какая красавица. Смотри, если боишься испачкать, найди в шкафу халат и бери Наташку, там во дворе еще таких же парочка. Дуйте к Зине, чтобы под ногами не путаться. Когда будет готово, позовем.

«Отличная идея, — подумала Саша, уводя весь выводок. — Иначе затопчут».

— Малышня, пошли поиграем в школу, я вам такое расскажу. — «Учительница» села с ребятами в кружок, окинула взглядом будущих учеников, прикидывая, с чего лучше начать, и решила, что Дюма и история Франции подойдут. — Давайте расскажу вам сказку о прекрасной королеве и смелых рыцарях.

Детвора тотчас уставились на нее. Первый раунд выигран — внимание завоевано. Упростив историческую сторону вопроса и сделав упор на мушкетеров и королеву, Саша с упоением стала пересказывать содержимое знаменитой книжки. Д’Артаньян уже почти добрался до дворца с заветными подвесками, когда над ухом кто-то кашлянул. Все вздрогнули как по команде. Сзади стоял Валера.

— Ну племяшка, ты даешь. Меня послали вас позвать. Садимся. Пришел, слышу, ты что-то им рассказываешь, и сам заслушался. Хоть кто-то бы обратил внимание, что я тут уже минут десять стою. Ничего себе ты сочиняешь.

— Это не я. Это Дюма! Читать надо! — съязвила Шурка.

— Дюма! Ну извините, а я уж хотел тебе комплемент сделать! — он скорчил такую юморную гримасу, что все покатились со смеху.

Саша сделала вид, что ударит, но Валерка ловко увернулся.

3

Проводы шли, как по писаному. Дед, известный балагур, взял на себя роль тамады. Гости и родня произносили речи, сыпали наказами, как не посрамить чести семьи и поселка. Потом кто-то вынес из дома радиолу, и по двору поплыла мелодия. Взрослые один за другим вставали из-за стола, сцеплялись по парам и, сделав пару неловких шагов у крыльца, которое напомнило Саше пирс, отправлялись в свободное плавание — танец по двору. Когда закончился очередной медляк, Валерка поставил пластинку с последними шлягерами советской эстрады. Все без перехода пустились в пляс. Дед в порыве танца крепко обнял бабушку и смачно поцеловал, та рассмеялась и, шутя, оттолкнула мужа. Папа схватил за талию соседку тетю Зину, вытащил на середину танцплощадки, где-то между дровником и курятником, и попытался изобразить танец. «Как будто его током бьет», — подумала Шурка и сделал шаг назад, поближе к дому, чтобы ее не заметили и не вытянули танцевать. Но теть Зине похоже нравилось, соседка была лет на пять моложе бабушки, но, судя по смеху и тому, как она подтанцовывала папе, она думала, что значительно моложе. Ее муж и мама стояли рядом с Шуркой и откровенно ухахатывались.

И тут в самый разгар веселья открылась калитка и во двор просунулась взъерошенная голова Димки, друга Валерки — еще одного призывника. Он жил через несколько домов от них, и его тоже сегодня провожали, но Димка смог улизнуть. Дед заметил гостя и затащил во двор, тот сначала отнекивался, но быстро сдался.

С его приходом в танцах наступил перерыв. Взрослые вновь собрались вокруг стола, чтобы дать напутствия уже двум будущим солдатами. Разлили и, громко чокаясь, выпили. Валерка, не любивший алкоголь, сморщился и закашлялся, когда обжигающая жидкость попала в горло. Дед похлопал сына по спине — мол, привыкай. Сразу после тоста юноши встали из-за стола и направились к калитке.

— Ты куда? — не поняла бабушка.

— Мам, ты чего. Мы гулять. Завтра с утра в военкомат и всё, тю-тю. Сегодня последняя ночь свободы. К утру будем, — послал воздушный поцелуй, открыл дверь.

— Стой! — крик мамы прозвучал как-то слишком резко, Сашка от неожиданности вздрогнула. Ольга заметила это и смутилась. — Поцелуй сестру на прощание, — подбежала и крепко обняла брата.

Оля была старше Валерки, привыкла относиться к нему как к маленькому и совершенно этого не стеснялась. Юноша смутился, но потом крепко обнял сестру, что-то шепнул ей на ухо и вышел. Мама вытерла выступившие слезы и вернулась к столу. После их ухода веселье стало затухать. Кто-то опять включил музыку, но танцевать уже не хотелось. Мама отправила детей в дом, пока взрослые будут убирать стол.

Наташка, с которой их уложили на одной кровати, уснула мгновенно. Саша поправила сестренке волосы и повернулась к окну, где высоко-высоко в очень черном небе ярко сверкали звезды.

4

Утром ее разбудил чей-то крик. Даже не крик, а вой, в котором было столько боли, что сразу стало понятно, что-то случилось.

Сашка, а следом за ней и малая, выскочили из комнаты и наткнулись на отца, так же, как и они, спешившего на шум. Толпой они заскочили в кухню, и Сашке бросилось в глаза: открытый пакет с мукой, литровая банка с молоком, похоже, уже сегодняшним, и несколько яиц, одно из которых упало на пол, и яркое пятно желтка становилось все больше, затекая между половицами.

Мама схватили бабушку, которая пыталась вырваться. Обе были полностью одеты, значит, встали уже давно. Дед в майке и семейных трусах, похожих на спортивные шорты, сидел тут же на табурете. Его серое, похожее на маску лицо абсолютно ничего не выражало, он абсолютно не реагировал на то, что происходило, и не пытался помочь.

Мама еще крепче обняла бабушку, которая, похоже, выбилась из сил, по ее лицу текли слезы.

— Валерка утонул. Нам только сейчас сказали, — и мотнула головой в сторону порога.

Виктор и дети как по команде повернулись в сторону, куда показывал мама. Рядом с дверью, в майке и трениках, стоял мужчина. Было заметно, что в тот момент ему хотелось бы оказаться за много км от этого места. Папа сделал шаг в его сторону.

— Что произошло?

— Мальчишки. Отмечали до утра, потом купаться надумали. Не знаю, как это случилось. Димка объяснить не может. Ревет, как белуга. Они до последнего пытались его найти, ныряли, потом сын прибежал, ну мы и рванули.

— Где он?

— Вытащили. Но поздно уже, — мужчина замолчал. Слова застряли в горле. Он опустил голову и стал тереть глаза.

— Пойдем выйдем. — Виктор подтолкнул его за дверь, и они вышли.

Через минуту зашел уже один.

— Шурка, мчи к тете Зине. Скажи, что и как. Пусть немедленно идет сюда. Оль, найди что-нибудь успокаивающее и дай матери. Отец, ты как?

Дедушка не отвечал, Виктор подошел ближе и сел перед ним на корточки. Тот даже не пошелохнулся, лишь в уголке глаза появилась слеза, потом еще одна, они медленно текли по впалым щекам, путались в щетине, но он даже не пытался вытирать. Неожиданно резко сгорбился и закрыл лицо ладонями.

— И отцу тоже дай. Я в больницу. Оль, держись, пока не вернусь, родители на тебе. Вон Зинка бежит, — он выглянул в окно. — Скоро буду.

Хоронили на третий день. По настоянию деда Валеру одели в военную форму. Проводить его пришло много людей. Ребята, с которыми он должен был уехать, несли гроб и не стеснялись слез. Теть Зина, она же фельдшер, сделала бабушке несколько уколов, чтобы выдержало сердце, и та все похороны была похожа на сомнамбулу, почти не плакала, и казалось, что не понимала, что происходит. Лишь когда стали опускать гроб, она вырвалась из рук державших ее женщин. С трудом удалось оттащить ее от ямы, а она все кричала. Дед за весь день не произнес ни слова и вечером в первый раз напился, упал во дворе и разрыдался. Плачущего его увели в дом. Сашка этого уже не видела, сразу после похорон она, взяв Наташку, ушла к тете Зине. Сунула ей в руки какую-то детскую книжку, пусть читает, свернулась на диване калачиком и сделала вид, что спит. Плакать, чтобы видела младшая, было нельзя, но делать вид, что все нормально, тоже не получалось. Как это больно, терять родных, похоже на то, что тебя режут изнутри, горит там, где сердце. При этом крови нет, и руки, ноги работают, только дышать тяжело и жить не хочется. Так она и лежала, глотая слезы, пока не уснула. Кажется, весь остаток каникул так и проспала. Очнулась — а уже конец лета. Изумрудная зелень потускнела и пожелтела. Впереди замаячил девятый класс.

Глава 10

1

Предсказание Проши сбылось. Два класса объединили в один девятый «А». А в стране в это время к власти пришел новый генсек. Неожиданно взрослые перестали шептаться на кухне, вслух заговорили о каких-то неведомых вещах вроде гласности, ускорения и перестройки. Это даже стало модно. Уж кто-кто, но даже мама, которая никогда не интересовалась, что там у них в Москве творится, стали говорить с тетей Зиной про политику. Чудно! А когда Сашка пыталась вопросы задавать, отвечали, что мала еще. Ага, конечно! Десятый класс, люди уже в техникумах учатся, еще пару лет, и можно замуж выходить, своих детей рожать, а они ее гонят.

На очередном общешкольном собрании Сашу единогласно выбрали комсоргом школы. Учеба, внеклассные дела закружили, и она сама и не заметила, как облетела листва, упали на землю белые мухи, а потом однажды вечером Проша, которая забежала в гости, а на самом деле списать алгебру, торжественно объявила.

— До новогодней дискотеки две недели, и не думай отмазаться. Ты обязана прийти.

— Перестань, что мне там делать? Стены подпирать?

— Можешь и не танцевать, твое дело, но ты комсорг, а значит, должна следить, как будут вести себя остальные! — Ну что тут скажешь?

Начало дискотеки было назначено на шесть. Саша сидела на кровати, а прямо напротив, на другой, где спала Наташка, лежали в ряд две юбки, три блузки и белые капроновые колготки с гипюровой вышивкой, осталось выбрать, в чем идти. Часы в кухне пробили четыре, когда в дверь позвонили. Так и есть, Проша.

— Что с тобой? — Сашка от удивления забыла поздороваться.

— Тсс, — Оксанка сняла каракулевую шубку, сбросила ботинки и помчалась в комнату, удерживая на голове пушистую серую шаль. На голове под платком явно что-то было, отчего голова казалось просто огромной. Только закрыв дверь в детской, она с облегчением сняла «головной убор». Волосы Проши, которые в обычном состоянии сильно смахивали на прическу Анжелы Девис, были накручены на огромные бигуди, каждая с кулак, не меньше.

— Боже ты мой. Зачем это?

— А как ты думаешь? Это у тебя волосы вьются, как надо, а у меня на голове вечный баран. Это мне Люська дала, у нее мама в парикмахерской работает. Я всю ночь на них спала, чуть не умерла, сейчас сниму, сказали, будут волны. Надо только начесать, залачить — и готово. Глянь, что я достала, — Оксанка расстегнула сумку, с которой пришла, и вытащила палетку ядовито-зеленых с блестками теней, для придания большей праздничности. — Очуметь! Я посмотрела в журнале, сейчас это модно.

— Я не буду, — Саша глянула на бежевую блузку и юбку под леопарда, которую сшила сама.

— Еще как будешь. Ты что, думаешь, я позволю тебе остаться бледной молью?

— Никакая я не моль, — в голосе Саши скорее звучало удивление, чем обида. Сказать по правде, она всегда считала себя довольно привлекательной, только вслух не говорила.

— Ну хорошо, не моль, — ругаться Проше не хотелось. — Но красоты много не бывает.

Спустя час сверкающие ярко-зеленым отливом глаз и золотом гипюра на ногах две покорительницы мужских сердце вышли из подъезда. Сами сборы не заняли много времени, большую часть пришлось потратить на то, чтобы привести в божеский вид волосы Проши. Эксперимент с бигуди не удался, и эффект после оказался более ужасен, чем до. Пришлось срочно мыть голову и укладывать заново.

— И я из-за этого еще ночь не спала, — причитала Оксанка, пока Саша с плойкой в руках создавала на ее голове подобие прически. Но все равно справились. Капроновые колготки и температура не располагали к неспешной прогулке, поэтому весь путь до школы девчонки бежали, но у крыльца обе, как по команде, остановились. На дверях, заметный издалека, красовался нарисованный от руки плакат.

— Это что за ерунда? Выступление ансамбля? Ты знала? — Проша повернулась к Саше.

— Обсуждали на комсомольском собрании. У погранцов отличный ансамбль. Говорят, к ним новый солист приехал. Все его хвалят. Будут ездить по району с концертами.

— Приплыли. Значит, сегодня вечером нас ждут строевые напевы! — Проша закатила глаза, выражая свое отношение к происходящему.

И именно в этот момент из-за поворота вырулил автобус, принадлежащий погранзаставе. Водитель то ли разогнался, то ли рассчитывал на публику, но автобус эффектно затормозил прямо перед девчонками. Дверь открылась, и молодые парни в форме стали выскакивать наружу. Кто-то нес в руках гитары, пара человек тащили коробки, из которых торчали провода. Все юноши были привлекательны, стройны и заметно отличались в лучшую сторону от тех, кто учился с ними или на год старше. Подружки застыли возле плаката, забыв про холод.

— Глянь, Ален Делон. Только моложе и блондин, — Проша чувствительно ткнула Сашу в бок, когда мимо них прошел один из артистов. — Наверное, это солист. Ладно, пошли. Только этот блондинистый, чур, мой, — и ринулась в школу.

— Очень надо, — фыркнула Саша. — Я даже танцевать не собираюсь.

В классе, куда они зашли переодеться и оставить верхнюю одежду, Оксанка для верности нанесла еще один слой теней, добавила блеска и стала помогать с макияжем остальным. В дверь постучали, и в класс заглянула завуч по внеклассной работе. Молодая женщина была ненамного старше учениц, сама закончила институт лет пять назад, но с тех пор вышла замуж, стала мамой и по форме напоминала больше тетушку, чем пионерку. Но все девчонки заметили подведенные глаза, начес и наряд, который явно не подходил для школы, а вот для дискотеки — в самый раз.

— Готовы?

— Надежда Борисовна, вы нас напугали.

— Я же знаю, что здесь одни девчонки. Парни все уже в столовой.

— Танцуют? — хохотнул кто-то с задних рядов.

— Ага, как же. Окружили Андрея и болтают.

— Какого Андрея?

— Солиста ансамбля, вот какого! Вы обалдеете, когда услышите, как он поет. Это нечто. Спускайтесь вниз, через 10 минут начинаем, — и побежала предупреждать других.

В столовой ярко горел свет, посреди зала стояла украшенная елка, а на импровизированной сцене уже установили аппаратуру, но самих выступающих было не видно. Погранцы появились позже, когда началась официальная часть. Завуч поздравляла всех с праздником, когда шесть молодых парней в форме тихонько прошли в зал через дверь, которая была сразу за спиной учительницы. Все девчонки, да парни тоже, уставились на вошедших. Любови Андреевне понадобилось пару минут, чтобы понять, что все смотрят не на нее и, похоже, совсем не слушают. Наконец она догадалась оглянуться.

— А вот и наши гости! Встречайте ансамбль нашей пограничной части, давайте поприветствуем!

Зал дружно зааплодировал. Андрей, так звали солиста, со слов их главной пионервожатой, взял протянутый микрофон и поднялся на сцену. Словно по команде, в зале погас свет и зажглась светомузыка. Разноцветные лучи хаотично заметались по залу, попадая время от времени на шар, специально подвешенный для этих целей под потолком. Кусочки зеркал, из которых он был сделан, отражали разноцветные лучи, и цветные зайчики запрыгали по залу. Столовая исчезла, и все почувствовали себя в настоящем ночном клубе.

— Добрый вечер друзья, — раздался низкий, бархатный голос. — Предлагаю начать наш вечер с последнего хита группы Кино!

Ответом послужил рев зала, по большей части его мужской части. Кто-то из музыкантов мягко провел по струнам, раздались первые аккорды. Танцпол тут же заполнился людьми, причем первыми на него высыпали мальчишки. Авторитет Андрея в их глазах взлетел до невиданных высот. Весь зал хором принялся подпевать, и какофония звуков оглушила Сашу, но кроме слов «видели ночь и гуляли всю ночь» она ничего не понимала. Зрение у нее было так себе, хотя очков она не носила, поэтому постаралась подойти поближе, чтобы понять, о чем он поет. Делая по шагу на каждой строчке, через пару куплетов она оказалась прямо напротив сцены и остановилась. Вокруг бесновалась толпа. Стены зала тонули в темноте, и можно было легко представить, что находишься на огромном стадионе, где выступают твои кумиры. Александра замерла, фоновый шум отключился, народ тоже куда-то делся, остались только они. Девушка с темными волнистыми волосами, не отрывающая взгляд от сцены, где только для нее пел он. Юноша тоже не отрываясь смотрел на нее и даже перестал двигаться, чтобы не потерять в толпе.

Песня закончилась, и за ней началась еще одна. Ребята превзошли сами себя, выдавая один за другим модные зарубежные и советские хиты. Учителя что постарше предпочли уйти, чтобы не смущать старшеклассников.

Где-то через полчаса Андрей дал знак одному из своих, и из динамиков раздались первые аккорды известного медляка, и голос Бон Джови заполнил зал. Танцпол опустел, парни и девушки схлынули в разные стороны, при этом каждая из сторон ждала, кто решится первым.

Андрей закрепил микрофон, спустился в зал и прямиком направился к группе девчонок, среди которых была и Саша.

— Можно вас пригласить? — Обратился он прямо к комсоргу.

Та сглотнула и застыла, не зная, что делать. Кто-то легонько подтолкнул ее в спину, она непроизвольно шагнула вперед и инстинктивно схватилась за протянутую к ней руку. Сзади послышались вздохи. Минут пять они танцевали совершенно одни, пока мальчишки не опомнились и не кинулись приглашать других. Никто не решался заговорить первым, потом начали одновременно и рассмеялись.

— Саша, — предвосхитила она вопрос своего кавалера.

— Андрей.

— Все только о вас и говорят.

— Пусть говорят. Давайте лучше о вас. Я видел, вы на меня смотрели.

— Вы непонятно поете.

— Что? — даже в темноте было видно, как он удивился.

Неожиданно она почувствовала себя очень свободно рядом с этим высоким красивым парнем. После того, как Саша призналась, что не понимает слов, Андрей пообещал петь разборчивее.

До конца вечера они станцевали еще несколько раз, и, когда они танцевали последний танец, он извинился, что не сможет проводить ее домой.

— Солдаты — народ подневольный. Я бы с удовольствием остался бы дольше. Ты можешь мне писать, если хочешь? — говоря это, он заглянул ей прямо в глаза, чтобы убедиться, что ответ ему понравится.

— Я попробую.

— Напиши мне, пожалуйста, я сразу отвечу. Обещаю, — он сжал ее руку и прижал к груди.

«Господи, хорошо, что здесь темно», — Саша физически чувствовала, как горят щеки, но Андрея это, похоже, не смущало.

По дороге домой Проша устроила ей настоящий допрос, требовала подробностей, а Саше этого совершенно не хотелось. Она клятвенно пообещала все рассказать завтра и улизнула домой. Тихонько пробравшись в комнату, она бросилась на заправленную постель, легла на спину, заложила руки за голову и стала смотреть на звезды, которые зимой видно лучше всего. Внутри разлилась странная пустота, почти вакуум, на душе было очень радостно и легко, как никогда раньше. «Может, это оно…» — было последней мыслью перед тем, как она провалилась в сон.

2

Про просьбу Андрея написать письмо Проше она решила не говорить, а то та начнет возмущаться, что девушки не должны писать первыми, хотя сама сделала это буквально на следующий день.

Долгожданный ответ пришел не сразу, лишь в первых числах января, когда Саша почти перестала надеяться и продолжала заглядывать в ящик скорее по привычке. То, что это ей, она поняла еще до того, как увидела адрес отправителя, схватила конверт и тут же засунула в карман, чтобы никто не заметил.

«Какой почерк хороший», — была первая мысль, когда, оставшись в комнате одна, она смогла его рассмотреть.

Чтобы прочесть ответ Андрея, потребовалось меньше минуты, она лишь немного задержалась на последнем предложении и вновь вернулась к началу. Начиналось оно очень официально: «Дорогая Александра», но к середине письма весь официоз исчез. Письмо стало душевнее, теплее.

Андрей извинялся, что не ответил сразу — новогодние гастроли, довольно много писал о службе, распорядке дня и смешных случаях из армейской жизни. Получалось неплохо, пару раз она почти рассмеялась. Когда письма стали приходить регулярно, ей стало казаться, что она лично знакома с командиром части и сослуживцами Андрея.

Роман по переписке набирал обороты. С каждым новым ответом их письма становились длиннее. Она рассказывала о школе, домашних делах, делилась тем, что ее волнует. Учеба отошла на второй план, и только старые заслуги не давали Саше окончательно скатиться из почти отличниц в твердые хорошисты.

В середине февраля Саша получила очередное письмо, проглотила четыре страницы, исписанных мелким, убористым почерком и задержалась на последнем абзаце: «В субботу выступаем с концертом в заводском клубе. Вход свободный. Надеюсь, у тебя получится прийти. Пригласи Оксану, если одна стесняешься». Она приросла к месту.

— Паап! Что, сегодня в вашем клубе концерт?

— Не знаю. Вроде, что-то такое говорили. Кажется, к празднику, но я не уверен. У мамы спроси.

— Почему, ты мне ничего не сказал?

— Здрасте! Мне казалось, тебя такие вещи вообще не интересуют. Что это вдруг надумала?

— Надумала! — она почувствовала обиду на отца, как будто он хотел это утаить. — Мне нужно к Проше. Срочно, — и выскочила на улицу.

До Оксанки она домчалась минут за десять, даже ни разу не остановилась. Едва отдышалась, и сразу к делу, обрисовала ситуацию, взмолилась не бросать ее и пойти вместе с ней. Подруга даже не стала ломаться и сразу же согласилась.

— Я за тобой зайду. Только оденься поприличнее, без этих твоих комсомольских закидонов. Хочешь, возьми мою мини-юбку.

Саша скорчила такое лицо, что Проша решила не продолжать.

В шесть тридцать, как и договаривались, Сашка уже одетая, но без капли макияжа, уже ждала, сидя в прихожей.

— Ты что, в таком виде пойдешь?

— Если ты про тени, то я решила не краситься. Если я ему не понравлюсь без всех этих причиндалов, то и нечего нам тогда общаться.

— Ну как знаешь, я тебя предупредила. — Оксанка была настроена миролюбиво.

Как настоящий друг она решила не трогать Сашку, и почти всю дорогу до клуба они не разговаривали. В зале уже было полно народу, из динамиков негромко играла музыка, на сцене стояла аппаратура. Из-за кулис вышли двое парней и стали настраивать синтезатор. Андрея среди них не было. Где он? Спросить у ребят ни одна из них не решилась, мало ли что могут подумать. Наконец Сашка не выдержала и вышла в переполненное фойе, оставив Прошу в зале сидеть, сторожить вещи. Люди все подходили и подходили.

— Кого-то ждете? — кто-то сзади дотронулся до плеча.

— Андрей! Саша!

— Надо договориться, кто говорит первым. Пойдем. Я тебя с ребятами познакомлю.

В этот раз репертуар группы отличался от того, что они исполняли на новогоднем вечере в школе. Это все-таки концерт, а не дискотека. Но после того, как все закончилось, у них было полчаса, которые они провели вдвоем. Быстро одевшись, они вышли в ночь и зашагали по дороге туда, где начинался частный сектор и уличного освещения едва хватало, чтобы определить направление, а не на то, чтобы освещать влюбленные парочки, предпочитающие уединение. Никому из ансамбля даже не пришло в голову их остановить, ребята молча стали собирать аппаратуру, а когда Проша хотела дернуться, кто-то из них ее остановил.

— Погодь ты, пусть пообщаются. Постой пока с нами, чем мы хуже.

Улыбка появилась сама собой, и она не стала настаивать.

С того раза Андрей заранее писал, где они будут петь в ближайшее время, и девчонки, надев лучшие наряды, приходили поддержать ребят. Концерты, как правило, приходились на вечер пятницы или выходные, и Сашка с Прошей даже отваживались уезжать в соседние поселки, а пару раз ездили в райцентр, не сказав взрослым ни слова.

В ансамбле их уже давно знали, и один раз, когда они умудрились пропустить последнюю электричку, водитель погранцов без разговоров посадил девчонок в автобус и довез до дома, а потом стал делать так регулярно. Проша тоже расцвела: если Сашке достался Андрей, то в ее распоряжении был весь ансамбль. Ребята наперебой старались завоевать внимание кудрявой красавицы, и она чувствовала себя на седьмом небе.

От всех остальных их фанатская деятельность держалась в тайне, для этого Сашка задействовала все силы и Прошу, но не зря говорят, материнское сердце не обманешь. Та давно заподозрила, что с дочерью что-то происходит, только не решалась начать разговор. Прошло уже пара месяцев со дня школьной дискотеки, Саша считала именно эту дату началом всего, дождалась, когда дома никого кроме них с Шуркой не будет, и тихонько постучала в дверь комнаты.

— Шур, можно к тебе? — Саша что-то писала и тут же накрыла лист лежащей рядом тетрадкой. — Давай поговорим. Я же не слепая. Кто он?

Этих слов, да еще сказанным таким голосом, оказалось достаточно. В глазах защипало, в горле образовался ком, который не давал нормально дышать, и Саша бросилась к маме на шею.

— Хорош, — одобрила мама фотографию Андрея, которую он прислал неделю назад. — Но ты же не хочешь выскочить замуж сразу после школы, нарожать детей и работать нянечкой в детском саду?

— Мама, ну что ты такое говоришь?

— Шур, а на что ты рассчитываешь без образования? Завод или детский сад, выбирай.

— Я уже все решила. Можно сознаться? — мама с удивлением глянула на нее и приобняла.

— Девочка моя, конечно, можешь. Мамы для того и существуют, чтобы слушать и защищать, и поддерживать, и любить.

В глазах снова защипало. Она спряталась у нее на груди и заговорила почти шепотом.

— Мам, ты же знаешь, как я к детям отношусь. Ну не в смысле, что своих хочу, хотя, когда будет время, я хочу сразу троих, а там посмотрим. Я хочу стать учительницей, учить их истории. Раньше не знала, какой предмер выбрать, просто учительницей хотела быть, а какой без разницы, а потом поняла. Это я еще до Андрея решила. Мы пока об этом не говорили, но, думаю, он поймет. Если все получится, буду поступать на исторический, а потом можно и перевестись. Ну это если уехать придется, — мама легонько отодвинула дочь и заглянула в глаза.

— Ты хорошо подумала? Решать тебе. Я твоему выбору доверяю. И еще, если это то, чего ты желаешь всем сердцем, — она замолчала, подбирая слова, и Саша даже подняла голову, чтобы понять, что случилось, — не предавай мечту, никогда не предавай.

— Мам, ты так говоришь, как будто что-то конкретное имеешь в виду. Как думаешь, Андрею об этом можно рассказать?

Ольга провела по волосам дочери, чья голова лежала у нее на коленях, но отвечать на первый вопрос не стала.

— Думаю, нужно. Если это серьезно, то не повредит.

3

Погода в последнюю неделю мая стояла просто загляденье. Дождь, который моросил всю последнюю неделю, закончился, дорожки подсохли, гуляй не хочу. Андрею дали увольнительную, и они собрались в кино. Саша надела новую блузку, в которой, по словам Проши, выглядела сногсшибательно, то что нужно. Договорились встретиться, как обычно, у кинотеатра. Как ни спешила, все равно вышла из дома позже, чем планировала. Пришлось всю дорогу бежать. Хорошо, кинотеатр в поселке, если бы на автобусе добираться, наверняка бы пропустила и опоздала. Метров за двести она перешла на шаг, правда, прическе это уже не помогло, кое-как ее пригладила и повернула за угол. Андрей с конфетной коробкой, подозрительно смахивающей на ее любимое птичье молоко, мерил шагами утоптанную площадь перед крыльцом. В паре-тройке метров стояла группа девчонок, они хихикали, поглядывали на парня, но заходить внутрь не спешили.

— Саша, ну наконец-то! — где-то сбоку послышались разочарованные вздохи. — Держи.

Коробка перекочевала ей в руки — так и есть, молоко, — и они сразу направились к контролеру.

Дожить до конца сеанса у конфет не вышло. Ребята купили по мороженому и не спеша пошли по дороге в сторону леса, метров через двести свернули на одну из проселочных дорог и двинулись в сторону озера — излюбленное место отдыха местных. Первые минут двадцать разговор крутился вокруг фильма. Еще бы! Настоящий вестерн «Человек с бульвара капуцинов» явно претендовал на титул самой громкой премьеры, если не года, то уж лета точно. Потом тема иссякла, и Саша решилась, она специально сунула в рот травинку, которую сорвала тут же, и отвернулась, чтобы не смущать собеседника.

— Чем планируешь заниматься после того, как отслужишь?

— Не знаю. Меня из техникума призвали. Скорее всего, вернусь, доучусь и пойду работать на стройку, как отец.

— Он строитель?

— Начальник участка. Мне нравится строить, видеть, как на голом месте вырастают стены. Это как рождение жизни.

— Романтично. А я хочу на исторический поступать. Детей люблю. Буду работать в школе, и чтобы детей у меня было трое, не меньше.

— Да рано тебе еще о детях-то думать. Выучись сначала.

— А там, где ты живешь, есть институт? — Саша опустила глаза, когда задала вопрос, и почувствовала паузу, прежде чем он ответил.

— Не знаю. Кажется, нет. Что мы все о будущем. Мы здесь и сейчас. Солнце, воздух, самая красивая девушка на свете, — он взглянул на Сашку и рассмеялся. — С размазанным по щекам мороженым.

— Где? — она стала лихорадочно тереть щеку.

— Минутку. — Андрей нежно стер с щеки каплю десерта, и вдруг резко наклонился и коснулся губами ее губ. До этого момента они уже целовались пару раз, когда она приезжала на концерт, но тогда было темно и времени в обрез.

На тропинке кроме них никого не было. Сашка непроизвольно сделала шаг назад и уперлась спиной в дерево. Этот поцелуй был не похож на предыдущие. Девушка почувствовала исходящий от юноши жар, который передался и ей. Внутри что-то загорелось, и ее руки непроизвольно потянулись к нему — только не отпускай. Дыхание у Андрея сбилось, и руки стали лихорадочно расстёгивать ветровку, блузку, она почувствовала на груди его руки. Девушку начала бить дрожь, но вместо того, чтобы сгореть со стыда и попросить прекратить, только сильнее прижалась к любимому.

И именно в этот момент где-то просигналила машина, раздались голоса, они резко отпрянули друг от друга, как будто кто-то толкнул их в разные стороны.

— Извини, — одновременно сказали оба и засмущались. Это разрядило обстановку, но убило всю романтику. Саша быстро, как могла, привела одежду в порядок, и парочка повернула в сторону дома. Не получилось или повезло?

Глава 11

1

Следующее письмо пришло только через три дня после встречи. К этому времени Сашка вся извелась: «Обиделся? Подумал, что я распущенная? Больше не хочет меня видеть?»

Но, к своем удивлению, с первых же строк поняла, что волноваться не о чем. Андрей извинялся за то, что не сдержался, обещал, что подобное не повторится, если она только захочет его после этого видеть. Шура дважды прочитала письмо и откинулась на подушку. Полегчало. «Сейчас чай налью, уроки сделаю и отвечу». Но даже до чая дело не дошло, она зашла на кухню, подошла к плите, постояла минуту, вспоминая, зачем пришла, затем резко развернулась и ринулась в комнату. Писать.

Тем летом им удалось встретиться всего пару раз. «Учения», — под этим словом Андрей имел в виду все, что мешало командирам отпустить его к любимой. Дальше поцелуев дело не заходило.

В начале октября начались заморозки, и уже к концу месяца наступила настоящая зима. Снег еще не полностью укрыл землю, но основательно подморозил, готовя к предстоящим морозам.

Телефон Белых установили еще год назад. Первое время девчонки, у Проши тоже стоял телефон, висели на трубке часами. Но если у Оксанки был модный аппарат с длинным шнуром, и она могла позволить себе разговаривать лежа на кровати у себя в комнате, то Саше приходилось сидеть на полу в прихожей, прислонившись к стене или на табуретке, которую сначала нужно было принести из комнаты. Однако это никого не смущало, и подружки продолжали делать по телефону уроки, обсуждать местные сплетни, только что не шили. Маме звонили редко, в основном это была бабушка, которой, чтобы сделать звонок, нужно было пойти к соседке, или пара подруг, которые, как и мама, долго болтать не умели. Лена, уже давно студентка перебралась в Читу, отцу и Наташке почти никто не звонил.

Стрелка переползла за половину одиннадцатого вечера, Саша, как обычно, лежала на кровати в комнате в обнимку с книжкой, Наташка уже улеглась, а родители в зале смотрели телевизор. Резкий звонок заставил всех вздрогнуть.

— Кто это на ночь глядя? — Ольга взглянула на мужа, в глубине глаз притаился страх. — Не люблю, когда так поздно звонят.

— Я возьму, — папа поднялся и вышел в прихожую. — Чего высунулись? Телефона не слышали? Марш по кроватям. — бросил он девчонкам. — Алло.

Все в квартире затаили дыхание. Слов было не разобрать, но по узнаваемому тембру и частоте речи стало понятно, что звонит бабушка. После первых слов отец ссутулился, похоже, новости были не слишком хорошие. Саша тут отправила сестренку в комнату и подошла к маме. Папа к этому времени уже закончил разговор и положил трубку.

–Ну что, девчонки, врать не буду. Отец в больнице. Избили его пьяного. Мать говорит, сильно. То ли сам полез, то ли на него напали. Она из больницы звонила. Я толком не понял, какой диагноз. Подожди, — последние слова относились к жене, которая рванулась в комнату, чтобы переодеться и мчаться в больницу к отцу. — Куда ты сейчас поедешь? Завтра утром, на первой электричке и поедешь, а я схожу на завод и возьму отгул на нас двоих и приеду к вам. Справишься без нас, если придется задержаться? — последние слова относились к Саше.

— Пап, о чем ты говоришь! Я что, совсем без рук? Все будет нормально. Только вы позвоните мне оттуда, я же тоже волнуюсь.

Утром мама уехала на самой первой электричке в пять тридцать, но как ни рано она ушла, Саша встала, чтобы проводить. Отец сказал, что с работы сразу к ней, домой забежит, только если получится. Не получилось. Весь день Саша надеялась, что они позвонят в обед, но увы. Не дождались звонка и вечером. Кое-как отправила Наташку в кровать, та никак не хотела ложиться, а сама пошла на кухню.

В начале одиннадцатого телефон ожил. Саша пулей примчалась в прихожую и схватила трубку, прежде чем раздался второй звонок.

— Алло. Я слушаю.

— Доча, привет, — голос папы звучал откуда-то издалека.

— Пап, не молчи. Пап, — Саша почувствовала, что слезы опять подступают. — Как дедушка?

— С дедом все в порядке. Оклемается, куда денется.

— Пап, ты на него злишься? Почему так говоришь? Где мама?

— Мама, — голос отца дрогнул. — Понимаешь, Сашок. Не знаю, что произошло. Мы только вышли, тут такой уклон, подморозило, и она бух на спину, как будто ее под колени кто ударил.

— Пап, ты что несешь, какой уклон, какие колени?

Слезы вновь потекли по щекам от чувства, что происходит что-то плохое, а она никак не поймет, что именно. Из путанных объяснений отца было понятно, что мама, когда они возвращались из больницы домой, поскользнулась и упала, а подняться уже не смогла. Ее на руках занесли в приёмный покой, благо это все произошло тут же. Женщину осмотрел врач, но сказать, что именно произошло, не смог, и ее сразу же госпитализировали.

Весь день отец с бабушкой провели в больнице, ожидая, когда им скажут диагноз. Маме сделали рентген, взяли кучу анализов, но способность передвигаться так и не вернулась. Они просидели там до закрытия, пока врач не отправила их домой.

— Сказала приходить утром, после обхода. Тогда уже ясно будет.

Так к беспокойству за здоровье деда добавился страх за маму. Что случилось? Почему упала, почему не чувствует ног. Если в прошлую ночь ей с трудом, но удалось немного поспать, то этой ночью она почти не сомкнула глаз. С трудом заставила себя лечь в кровать, но сон не шел. Когда сил таращиться на темный потолок уже не осталось, Саша приоткрыла шторку и стала смотреть на звезды. Лишь под утро накопившаяся усталость победила молодой организм, и она отключилась.

На следующий день папа снова позвонил, девчонки как раз поужинали и делали уроки. На сей раз его голос звучал бодрее. Мама чувствовала себя лучше, хотя ходить так и не начала. После обеда удалось пообщаться с лечащим врачом, который сказал, что, похоже, у мамы позвоночная грыжа. Понадобится еще несколько дней и окончательные результаты анализов, чтобы решить, нужна ли операция. До конца недели она точно останется в больнице, где за ней будут наблюдать. Папа тоже останется, у него отгулы как раз до субботы.

— Все наладится. Вы там как? Справляетесь?

— Конечно, пап, не переживай. Звони почаще, чтобы мы знали, что происходит.

Новый день не принес хороших новостей. Врачи получили результаты анализов, которые не подтвердили, но и не опровергли диагноз грыжи. В позвоночнике, по словам доктора, было что-то не то, но рентген не мог показать, хотя его делали уже дважды. Опять разговаривали с врачом. После консультации с коллегами решили понаблюдать еще некоторое время, если ее состояние в ближайшее время не изменится, будут оперировать.

Дед, из-за которого все и произошло, как со злости сначала решила Саша, почти оклемался. Его уже перевели в обычную палату, еще день-два и выпишут.

До конца недели Саша жила как на автомате: накормить Наташку, сходить в школу, проверить уроки. Единственной отдушиной оставались письма Андрею, хотя писала она их скорее самой себе. Сколько слез было пролито на эти тетрадные листы в клетку. Но от этого ей становилось легче. Он в ответ, чтобы хоть чуть-чуть ее отвлечь, писал обо всем, что творились в части, иногда ей даже казалось, что большинство самых смешных историй он сам и придумывал.

В пятницу позвонил отец. Состояние мамы стабилизировалось, но ходить она так и не начала. Операцию назначили на понедельник. Хирург, которого они по очереди с бабушкой караулили в коридоре, чтобы потом атаковать вопросами, убедил их, что ничего страшного нет и после операции мама обязательно поправится. У папы заканчивались отгулы, и он планировал взять отпуск, чтобы быть все время с женой. Саша предложила пропустить школу и тоже помочь, но оба родителя были против.

— Ты в этом году заканчиваешь, тебе вообще пропускать нельзя. Даже не начинай, разговор окончен.

Наступил понедельник. В школе Саша вообще не могла ни о чем думать, кроме как о маме, которая в этот момент лежит где-то там на холодном столе, под слепящим белым светом. В итоге не выдержала и ушла домой сразу после первого урока. Прогуляла первый раз в жизни!

Из школы пошла сразу домой, Наташка в отличие от нее уйти не смогла, и квартира встретила Сашу непривычной тишиной. Она села в кресло, вытянула ноги и закрыла глаза. «Как странно. Как будто я не дома, а неизвестно где или даже оглохла, — тут в кухне пробили часы. — Слава богу, а то даже страшно. Как же люди одни живут. Это же почти смерть. Приходишь, а тебя никто не ждет».

В два часа отец не позвонил. Хоть они и договаривались, она не слишком верила. Не случилось звонка и в три, и в четыре. К пяти она начала нервничать, к шести не находила места. Наташка, которая после школы тоже прибежала домой, тоже переживала, пару раз пыталась зареветь и только силой воли смогла удержать слезы.

Это случилось в начале седьмого.

— Пап! — Отец на другом конце трубки пытался что-то сказать, но не мог. Саша не могла видеть его лица, но она почему-то представила, что он плачет. — Папочка, миленький, не молчи. Умоляю тебя.

— Доча. Прости.

— Пап! — на крик из комнаты выбежала Наташка и остановилась в дверях прихожей, боясь приближаться. — Мама! Что с ней?

Виктор кое-как взял себя в руки.

— Я говорил с врачом. Они ошиблись, это рак, — и положил трубку.

2

Родители вернулись через неделю. Они приехали на скорой: дорогу, когда нужно было все время сидеть, если бы они поехали на поезде, мама бы не выдержала. Ольга, которая всегда была стройной, похудела еще сильнее и стала почти прозрачной, но при этом она улыбалась и была очень рада оказаться дома. С собой они привезли кучу лекарств, которые почти заменили ей пищу. В первые дни Саша с папой наперебой пытались ее накормить, и мама, чтобы их не пугать, старалась все пробовать и неизменно нахваливала готовку. Чуть позже, сложно сказать когда, но прошло около месяца, и она начала потихоньку вставать, ходить по квартире, но о том, чтобы выйти на улицу, речи не шло.

После их возвращения у дочери с отцом состоялся серьезный разговор. Чтобы не пугать Наташку и не расстраивать лишний раз маму, отец позвал Сашу сходить с ним за картошкой в подвал, она сразу все поняла и пошла одеваться.

— Значит так, доча. Я это пережил и все передумал, скрывать от тебя ничего не хочу. Ленке в Читу тоже звонил, так что она все знает. Доктор сказал, что они ее разрезали, думали, грыжа, а там уже метастазы везде. Как он говорит, оперировать невозможно, или у них никто не берется. Бабушка, когда узнала, устроила скандал, и Главврач предложил отправить все мамины документы в Читу в Областную. Вдруг тамошние специалисты смогут что-то сделать. Ответ может прийти в любое время, а пока маму отправили домой под присмотр родных. Самый главный сказал мне один на один, что там в Чите есть врач, его все Айболитом зовут, говорят, все лечит. Пообещал лично ему позвонить. Нам остается только ждать.

Ответ пришел через неделю. Знаменитый читинский хирург, среди своих Айболит, посмотрел мамины документы и согласился осмотреть больную и может быть даже попробовать вылечить. В день их отъезда приехала бабушка, деду стало лучше, и его выписали. Теть Лида вышла на площадку, когда папа под присмотром медсестры вынес маму из квартиры.

‒ Оль, ты не переживай. Я за твоими присмотрю. Если что надо, ну, лекарства там или захочешь чего, пусть Витька или Сашка только скажут, мигом достанем.

Мама слабо кивнула и улыбнулась старой подруге. Они сели в скорую, которая ждала у подъезда, и поехали на вокзал. Так Саша вновь осталась за хозяйку. Самым трудным было дождаться новостей, как добрались, как больница, видели ли врача.

Лена, которая после института осталась в Чите, вышла замуж и вот-вот должна была стать мамой, стала связующим звеном. По вечерам, когда отец возвращался с больницы, сил звонить и разговаривать уже не было. Лена кормила его ужином, а сама звонила сестре. Иногда вечером, иногда, если получалось вырваться с работы, и в обед.

С ее слов, Айболит оказался вполне еще не старым мужчиной, чуть старше пятидесяти. Однако его шевелюра, в отличие от папы, была полностью седой, а лоб рассекали несколько глубоких морщин.

— А это ты откуда знаешь?

‒ Сама видела. Вчера, когда за отцом заехала, он как раз на крыльцо вышел, отец мне его и показал. Представительный дядька. Сразу видно ‒ Врач!

Несмотря на профессию у него было отличное чувство юмора, что очень ценили его пациенты. Лев Мирославович, по крайне мере это имя было написано у него в паспорте, осмотрел маму уже на следующий день после госпитализации и остался доволен увиденным. Профессор, как отец стал называть его практически сразу, сказал, что случай не простой, но он не привык сдаваться. Маму поместили в отдельный бокс и разрешили мужу ее навещать. В больнице на Льва Мирославовича все буквально молились и сумели убедить отца, что жену смогут вылечить.

В какой-то из дней в палату, где лежала Ольга, зашла медсестра. Женщина после очередного укола спала, Виктор притулился на стульчике и, пользуясь тем, что мама его не видит, сидел с выражением горя на лице. Сестричка зашла так неожиданно, что он не успел привести выражение лица в порядок.

‒ Вы не переживайте. Если доктор сказал, что берется, значит, уедете отсюда домой здоровыми. Я бы сама не поверила, если бы не видела, каких он вытягивал.

В день операции, которую назначили через неделю, все были как на иголках. Отец упросил персонал позволить ему остаться на ночь до и после операции и убедил всех, что отлично выспится на одном одеяле, если его постелить на пол возле кровати жены.

Девчонки не спали, каждая в своем городе, поселке. Пойти в школу Саша не смогла и на сей раз. Отправив Наташку, она заняла вахту у телефона, дергаясь каждый раз, когда кто-то шумел на площадке.

‒ Операция прошла успешно, но одной недостаточно, ‒ голос отца звенел. Он три раза повторил слова врача. — Еще недельку полежим, и потом он ждет нас через полгода в начале мая.

‒ Господи, спасибо тебе, спасибо! — Сашка бухнулась на колени прямо в прихожей и принялась молиться. Вчерашняя комсомолка забыла в том момент все заветы атеизма и свое пионерско-комсомольское прошлое.

Через недельку не получилось, но зато через восемь дней родители были дома. Ходить мама по-прежнему не могла.

‒ Это временно, врач сказал, еще немного и нужно начинать расхаживаться. Да, Оль, мы с тобой еще всех за пояс заткнем. Помнишь, как тогда в клубе, ‒ он подмигнул маме, и Саша с удивлением увидела, как мамины щеки из бледно-серых стали розовыми.

Близился главный праздник года. И в этот раз всю готовку взяла на себя Саша, мама почти все время лежала в комнате, сил не было даже читать.

Ох и намучились же они, пока бегали перед праздником по магазинам. Советские прилавки никогда не радовали своим изобилием, но в последнее время это стало еще хуже. С полок исчезла даже «собачья радость», над которой кто только не потешался. Иногда выручала тетя Лида. Она приносила с базы продукты и делилась с соседями. А после того, что случилось с мамой, стала помогать еще чаще.

Вечером за два дня до праздника в дверь позвонили. Открыла Саша. Дядя Федор, с красным от мороза лицом и весь покрытый снегом, всунул ей тяжелый, замотанный в грубую коричневую бумагу сверток.

‒ Держи, кудрявая. Передай маме. Скажи, подарок на Новый год от нас. ‒ Саша приоткрыла бумагу.

‒ Это же гусь! Откуда?

‒ Сказал, подарок. Всё, пока.

Мама, увидев гостинец, расплакалась, и, чтобы ее успокоить, Саша пообещала, что обязательно сошьет тете Лиде новую блузку.

И вот наступил главный день, или, вернее, ночь, в году. Подарок, проведя в духовке положенное время, славно запекся и был торжественно водружен на стол, а домашние заняли места вокруг. Бабушка с дедом отсутствовали, зато в гости нагрянула Лена.

Александра заранее рассказала папе и Наташке, которые в отличии от старшей сестры быле не в курсе, как нужно правильно загадывать желания, чтобы они сбылись, и, когда начали бить куранты, все четверо схватили заранее приготовленные ручки и маленькие листочки. Каждый что-то быстро написал и схватился за спички. Еще несколько секунд, и обгоревшая бумага вместе с пеплом упала в фужеры с шампанским и соком, кто что пил, теперь самое главное выпить до того, как прозвучит последний удар. Девчонки заранее налили себе не много и справились быстро. Папе пришлось труднее, шампанское он никогда особо не любил, но тут пришлось постараться. Пузырьки щекотали нос и мешали процессу, но все получилось.

‒ Все успел! — папа хлопнул фужером по столу, чуть его не разбив.

Мама рассмеялась.

‒ Ну вы даете. Что это было?

‒ Сашка научила. Говорит, сто процентов гарантия исполнения желаний.

‒ Ты, я надеюсь, загадал, чтобы мы поехали летом на море?

‒ Так я тебе и сказал. Ну, конечно, на море. Все же хотят? — он обвел взглядом семью. Девчонки потупили глаза. Никто это не обсуждал, но, похоже, у всех было лишь одно желание.

3

Время после Нового года полетело быстрее. Саша окончательно выбрала, какие экзамены сдавать, и теперь после уроков частенько наведывалась в библиотеку. В те периоды, когда мама чувствовала себя хорошо, они подолгу разговаривали о ее будущем. В школе, где Саша была на хорошем счету, ей предложили поступать от школы, что существенно повышало шансы. Историк Иван Сергеевич так и сказал, отдавая направление.

‒ Считай, подрастающая смена, конкуренция.

В начале апреля, когда все окончательно поверили, что весна все-таки наступит, маме стало хуже. Она почти перестала вставать, папе приходилось буквально носить ее в ванну, и у нее окончательно пропал аппетит. Вдвоем с Сашей они заставляли ее что-нибудь съесть, и она честно пыталась, но выходило не очень. После недели мучений Виктор пошел к врачу и убедил того готовить документы для поездки в Читу, не дожидаться конца назначенного онкологом срока.

За день до отъезда папа куда-то убежал, столько всего нужно подготовить. Наташка вышла во двор, и Саша осталась с мамой вдвоем.

‒ Переживаешь?

‒ Сама как думаешь? Все-таки снова резать, а ты такая худенькая.

‒ Ты не обо мне думай. Это у тебя вся жизнь впереди. Смотрю, ты с твоим Андреем еще переписываешься. Думаешь, серьезно?

Дочь вспыхнула.

‒ Думаю, да. Только, мам, я в этом году поступлю, а ему еще служить, и как мы будем. Встречаться не получится?

‒ Не переживай. Если любит, найдет способ быть вместе. Нет ‒ то это тоже не повод плакать. В нашей жизни многое идет не так, как хотелось бы, но я почему-то уверена, что ты будешь менять ее под себя, а не наоборот.

В Читу вместе с мамой поехал отец. Бабушка тоже рвалась, но здоровье деда не позволяло. С работы ему пришлось уйти и оформить пенсию по инвалидности. Все понимали, что он так и не оправился после смерти сына, и, чтобы не травмировать его еще сильнее, предпочли не рассказывать всю правду о болезни Ольги.

Поезд прибыл в Читу в понедельник рано утром. Толпа схлынула быстро, раз ‒ и еще минуту назад такой шумный перрон опустел. На привокзальной площади, которую было видно через забор, бурлила жизнь. Аккуратно поддерживая жену, Виктор помог Ольге спуститься на перрон и посадил на чемодан.

‒ Посиди-ка здесь. Сейчас такси найду.

Через пять минут он появился вместе с дородным дядькой непонятного возраста, помог ей подняться и взял одной рукой чемодан.

‒ Давай помогу, ‒ не выдержал таксист. ‒ Куда говоришь, в Областную?

Машин на улицах было немного, то ли дороги широкие, то ли машин мало, но доехали они быстро. Знакомые двери приемного отделения, тот же больничный дух лекарств и еще чего-то непонятного. Ольга присела на стоявшую у окна кушетку, а папа, достав кипу бумаг, заботливо обернутых в газету, отправился к регистратуре.

‒ Доброе утро! Мы к вам. Не успели соскучиться и вот опять.

Грузная, средних лет медсестра в тесноватом, видевшем лучшие виды халате взяла протянутые документы.

‒ Так, вы у нас уже были. К какому доктору? ‒ в этот момент она что-то заметила в бумагах и ее лицо дрогнуло. — Подождите минуточку. Лен, замени меня. А вы посидите, я сейчас.

Дверь за ней хлопнула, и она исчезла. Виктор глянул на жену, та удивленно посмотрела вслед убежавшей медсестре и пожала плечами.

Действительно, не прошло и пяти минут, как дверь снова открылась, следом за уже знакомой медсестрой шел высокий темноволосый мужчина, лет сорока в зеленом хирургическом костюме.

‒ Добрый день. Меня зовут Андрей Семенович, ‒ представился хирург. — Это вы ко Льву Мирославовичу? Прошу вас, пойдемте со мной. ‒ Они зашли в пустой кабинет, врач рукой показал им садиться, а сам оперся на стол. ‒ Я глянул бумаги, которые вы привезли. Лев Мирославович оперировал вас в ноябре? Что с тех пор произошло? Вам стало хуже? Спрашиваю, потому что до повторного визита, который он вам назначил, еще месяц?

Конец ознакомительного фрагмента.