Неточные совпадения
Он чувствовал, что влюблен, но не так, как прежде, когда эта любовь была
для него тайной, и он сам не решался признаться
себе в том, что он
любит, и когда он был убежден в том, что
любить можно только один paз, — теперь он был влюблен, зная это и радуясь этому и смутно зная, хотя и скрывая от
себя, в чем состоит любовь, и что из нее может выйти.
Теперь этот чисто одетый, выхоленный господин с надушенной бородой был
для нее не тот Нехлюдов, которого она
любила, а только один из тех людей, которые, когда им нужно было, пользовались такими существами, как она, и которыми такие существа, как она, должны были пользоваться как можно
для себя выгоднее.
Смотритель подошел к ним, и Нехлюдов, не дожидаясь его замечания, простился с ней и вышел, испытывая никогда прежде не испытанное чувство тихой радости, спокойствия и любви ко всем людям. Радовало и подымало Нехлюдова на неиспытанную им высоту сознание того, что никакие поступки Масловой не могут изменить его любви к ней. Пускай она заводит шашни с фельдшером — это ее дело: он
любит ее не
для себя, а
для нее и
для Бога.
— Жаль. Мне жаль. Я ее
люблю. Но положим, что это так. Но
для чего ты хочешь связать
себя? — прибавила она робко. —
Для чего ты едешь?
— Она? — Марья Павловна остановилась, очевидно желая как можно точнее ответить на вопрос. — Она? — Видите ли, она, несмотря на ее прошедшее, по природе одна из самых нравственных натур… и так тонко чувствует… Она
любит вас, хорошо
любит, и счастлива тем, что может сделать вам хоть то отрицательное добро, чтобы не запутать вас
собой.
Для нее замужество с вами было бы страшным падением, хуже всего прежнего, и потому она никогда не согласится на это. А между тем ваше присутствие тревожит ее.
Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я
любил для себя, для собственного удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться.
Неточные совпадения
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и
любит себе самому читать нравоучения
для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не
любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Поэтому почти наверное можно утверждать, что он
любил амуры
для амуров и был ценителем женских атуров [Ату́ры (франц.) — всевозможные украшения женского наряда.] просто, без всяких политических целей; выдумал же эти последние лишь
для ограждения
себя перед начальством, которое, несмотря на свой несомненный либерализм, все-таки не упускало от времени до времени спрашивать: не пора ли начать войну?
Она была порядочная женщина, подарившая ему свою любовь, и он
любил ее, и потому она была
для него женщина, достойная такого же и еще большего уважения, чем законная жена. Он дал бы отрубить
себе руку прежде, чем позволить
себе словом, намеком не только оскорбить ее, но не выказать ей того уважения, на какое только может рассчитывать женщина.
«Никакой надобности, — подумала она, — приезжать человеку проститься с тою женщиной, которую он
любит,
для которой хотел погибнуть и погубить
себя и которая не может жить без него. Нет никакой надобности!» Она сжала губы и опустила блестящие глаза на его руки с напухшими жилами, которые медленно потирали одна другую.
«Что как она не
любит меня? Что как она выходит за меня только
для того, чтобы выйти замуж? Что если она сама не знает того, что делает? — спрашивал он
себя. — Она может опомниться и, только выйдя замуж, поймет, что не
любит и не могла
любить меня». И странные, самые дурные мысли о ней стали приходить ему. Он ревновал ее к Вронскому, как год тому назад, как будто этот вечер, когда он видел ее с Вронским, был вчера. Он подозревал, что она не всё сказала ему.