Неточные совпадения
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на
одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила это слово: он, — он всё поил наших девушек, потом хотел послать
еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
Он догнал ее
еще раз, опять обнял и поцеловал в шею. Этот поцелуй был совсем уже не такой, как те первых два поцелуя:
один бессознательный за кустом сирени и другой нынче утром в церкви. Этот был страшен, и она почувствовала это.
Лампа всё
еще горела, и Катюша опять сидела
одна у стола, как будто была в нерешительности.
Княгиня Софья Васильевна кончила свой обед, очень утонченный и очень питательный, который она съедала всегда
одна, чтобы никто не видал ее в этом непоэтическом отправлении. У кушетки ее стоял столик с кофе, и она курила пахитоску. Княгиня Софья Васильевна была худая, длинная, всё
еще молодящаяся брюнетка с длинными зубами и большими черными глазами.
Когда
еще во время
одного перерыва сторожа закусывали подле нее хлебом и крутыми яйцами, у нее рот наполнился слюной, и она почувствовала, что голодна, но попросить у них она считала для себя унизительным.
Тогда, получив разрешенье, она сняла замшевую перчатку с тремя пуговицами с пухлой белой руки, достала из задних складок шелковой юбки модный бумажник и, выбрав из довольно большого количества купонов, только что срезанных с билетов, заработанных ею в своем доме,
один — в 2 рубля 50 коп. и, присоединив к нему два двугривенных и
еще гривенник, передала их приставу.
Но ей пришлось
еще долго ждать, потому что секретарь, которому надо было отпустить ее, забыв про подсудимых, занялся разговором и даже спором о запрещенной статье с
одним из адвокатов.
Было
еще совсем светло, и только две женщины лежали на нарах:
одна, укрытая с головой халатом, — дурочка, взятая за бесписьменность, — эта всегда почти спала, — а другая — чахоточная, отбывавшая наказание за воровство.
Без дела сидели на нарах
еще две женщины,
одна лет сорока, с бледным худым лицом, вероятно когда-то очень красивая, теперь худая и бледная.
Кроме этих семи женщин,
еще четыре стояли у
одного из открытых окон и, держась за железную решетку, знаками и криками переговаривались с проходившими по двору теми самыми арестантами, с которыми столкнулась Маслова у входа.
— В остроге есть
одно лицо, которым я очень интересуюсь (при слове острог лицо Масленникова сделалось
еще более строго), и мне хотелось бы иметь свидание не в общей, а в конторе, и не только в определенные дни, но и чаще. Мне сказали, что это от тебя зависит.
— И
еще к тебе просьба, — не отвечая ему, сказал Нехлюдов. — Давно очень я знал
одну девушку — учительницу. Она очень жалкое существо и теперь тоже в тюрьме, а желает повидаться со мной. Можешь ты мне дать и к ней пропуск?
— Так и делаем; вот
одного в работники отдал, да у вашей милости деньжонок взял.
Еще до заговенья всё забрали, а подати не плачены.
Одни из этих людей сумели воспользоваться городскими условиями и стали такие же, как и господа, и радовались своему положению; другие же стали в городе в
еще худшие условия, чем в деревне, и были
еще более жалки.
— Надо просить
еще об
одной женщине. Она сидит несколько месяцев, и никто не знает за что.
И он
еще больше, чем на службе, чувствовал, что это было «не то», а между тем, с
одной стороны, не мог отказаться от этого назначения, чтобы не огорчить тех, которые были уверены, что они делают ему этим большое удовольствие, а с другой стороны, назначение это льстило низшим свойствам его природы, и ему доставляло удовольствие видеть себя в зеркале в шитом золотом мундире и пользоваться тем уважением, которое вызывало это назначение в некоторых людях.
— Но я понимаю
еще и то, что, увидев все страдания, весь ужас того, что делается в тюрьмах, — говорила Mariette, желая только
одного — привлечь его к себе, своим женским чутьем угадывая всё то, что было ему важно и дорого, — вы хотите помочь страдающим и страдающим так ужасно, так ужасно от людей, от равнодушия, жестокости…
Уезжая, она сказала ему, что всегда готова служить ему чем может, и просила его приехать к ней завтра вечером непременно, хоть на минуту, в театр, что ей нужно
еще поговорить с ним об
одной важной вещи.
— Готов, — сказал фельдшер, мотнув головой, но, очевидно, для порядка, раскрыл мокрую суровую рубаху мертвеца и, откинув от уха свои курчавые волосы, приложился к желтоватой неподвижной высокой груди арестанта. Все молчали. Фельдшер приподнялся,
еще качнул головой и потрогал пальцем сначала
одно, потом другое веко над открытыми голубыми остановившимися глазами.
В пути от острога к вокзалу упало и умерло от удара, кроме тех двух человек, которых видел Нехлюдов,
еще три человека:
один был свезен, так же как первые два, в ближайшую часть, и два упали уже здесь, на вокзале.
Рассказал он
еще, как женщины за них правят дома и как подрядчик угостил их нынче перед отъездом полведеркой, как
один из них помер, а другого везут больного.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая
одной рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и
еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
Женщин этих сближало
еще и то отвращение, которое обе они испытывали к половой любви.
Одна ненавидела эту любовь потому, что изведала весь ужас ее; другая потому, что, не испытав ее, смотрела на нее как на что-то непонятное и вместе с тем отвратительное и оскорбительное для человеческого достоинства.
Еще тогда она заметила, что это человек особенный и особенно смотрит на нее, и заметила это невольно поражающее соединение в
одном лице суровости, которую производили торчащие волосы и нахмуренные брови, детской доброты и невинности взгляда.
— Я сопутствовал партии арестантов, в которой есть лицо мне близкое, — сказал Нехлюдов, — и вот приехал просить ваше превосходительство отчасти об этом лице и
еще об
одном обстоятельстве.
Оказалось, что англичанин, кроме
одной цели своего путешествия — описания ссылки и мест заключения в Сибири, имел
еще другую цель — проповедывание спасения верою и искуплением.
— А как он по другой залепит, какую же
еще подставлять? — сказал
один из лежавших больных.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю,
еще ни
один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого
еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В
одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. —
Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? //
Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
А есть
еще губитель-тать // Четвертый, злей татарина, // Так тот и не поделится, // Все слопает
один!
Г-жа Простакова. Ему, батюшка, за
один год дано десять рублей, а
еще за год ни полушки не заплачено.