«Разорву эту ложь, связывающую меня, чего бы это мне ни стоило, и признаю всё и всем скажу правду и
сделаю правду, — решительно вслух сказал он себе.
Неточные совпадения
— Видно, и вправду, касатка, — говорила она, — правду-то боров сжевал.
Делают, что хотят. Матвеевна говорит: ослобонят, а я говорю: нет, говорю, касатка, чует мое сердце, заедят они ее, сердешную, так и вышло, — говорила она, с удовольствием слушая звук своего голоса.
— И не отменят — всё равно. Я не за это, так за другое того стою… — сказала она, и он видел, какое большое усилие она
сделала, чтобы удержать слезы. — Ну что же, видели Меньшова? — спросила она вдруг, чтобы скрыть свое волнение. —
Правда ведь, что они не виноваты?
Казалось бы, важно могло быть только то,
правда ли, что председатель акционерного общества обкрадывает своих доверителей, и как
сделать так, чтобы он перестал их обкрадывать.
— Всё знает, и
правда, что сменялись, — сказал Набатов. — Что же вы
сделаете?
— Друг мой, настоящая правда всегда неправдоподобна, знаете ли вы это? Чтобы
сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи. Люди всегда так и поступали. Может быть, тут есть, чего мы не понимаем. Как вы думаете, есть тут, чего мы не понимаем, в этом победоносном визге? Я бы желал, чтобы было. Я бы желал.
Не думай, что говорить и
делать правду нужно только в делах важных. Говорить и делать правду нужно всегда, даже в самых пустых делах. Важно не то большое или малое зло, которое произойдет от твоей неправды, а важно то, чтобы ты сам себя никогда не осквернял ложью.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова.
Правда твоя, Адам Адамыч; да что ты станешь
делать? Ребенок, не выучась, поезжай-ка в тот же Петербург; скажут, дурак. Умниц-то ныне завелось много. Их-то я боюсь.
— А пришли мы к твоей княжеской светлости вот что объявить: много мы промеж себя убивств чинили, много друг дружке разорений и наругательств
делали, а все
правды у нас нет. Иди и володей нами!
«А я сама, что же я буду
делать? — подумала она. — Да, я поеду к Долли, это
правда, а то я с ума сойду. Да, я могу еще телеграфировать». И она написала депешу:
«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы все знаем это и все придумываем средства, как бы обмануть себя. А когда видишь
правду, что же
делать?»
— Может быть; но ведь это такое удовольствие, какого я в жизнь свою не испытывал. И дурного ведь ничего нет. Не
правда ли? — отвечал Левин. — Что же
делать, если им не нравится. А впрочем, я думаю, что ничего. А?