Неточные совпадения
Сущность богослужения состояла
в том, что предполагалось, что вырезанные священником кусочки и положенные
в вино, при известных манипуляциях и молитвах, превращаются
в тело и
кровь Бога.
Предполагалось, что
в это самое время из хлеба и вина делается
тело и
кровь, и потому это место богослужения было обставлено особенной торжественностью.
После этого священник отдернул занавеску, отворил середние двери и, взяв
в руки золоченую чашку, вышел с нею
в середние двери и пригласил желающих тоже поесть
тела и
крови Бога, находившихся
в чашке.
Предварительно опросив детей об их именах, священник, осторожно зачерпывая ложечкой из чашки, совал глубоко
в рот каждому из детей поочередно по кусочку хлеба
в вине, а дьячок тут же, отирая рты детям, веселым голосом пел песню о том, что дети едят
тело Бога и пьют Его
кровь.
После этого священник унес чашку за перегородку и, допив там всю находившуюся
в чашке
кровь и съев все кусочки
тела Бога, старательно обсосав усы и вытерев рот и чашку,
в самом веселом расположении духа, поскрипывая тонкими подошвами опойковых сапог, бодрыми шагами вышел из-за перегородки.
Никому
в голову не приходило, что те священники, которые воображают себе, что
в виде хлеба и вина они едят
тело и пьют
кровь Христа, действительно едят
тело и пьют
кровь его, но не
в кусочках и
в вине, а тем, что не только соблазняют тех «малых сих», с которыми Христос отожествлял себя, но и лишают их величайшего блага и подвергают жесточайшим мучениям, скрывая от людей то возвещение блага, которое он принес им.
Неточные совпадения
Последняя смелость и решительность оставили меня
в то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла до последних пределов: я чувствовал, как
кровь от сердца беспрестанно приливала мне
в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на носу выступали крупные капли пота. Уши горели, по всему
телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Воображение ее уносилось даже за пределы того, что по законам обыкновенной морали считается дозволенным; но и тогда
кровь ее по-прежнему тихо катилась
в ее обаятельно-стройном и спокойном
теле.
— В-вывезли
в лес, раздели догола, привязали руки, ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все
тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят,
кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и
в ноздри и везде ползут, а я и ноги крепко-то зажать не могу, привязаны ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
Бросая груды
тел на груду, // Шары чугунные повсюду // Меж ними прыгают, разят, // Прах роют и
в крови шипят.
Если не нам, то американцам, если не американцам, то следующим за ними — кому бы ни было, но скоро суждено опять влить
в жилы Японии те здоровые соки, которые она самоубийственно выпустила вместе с собственною
кровью из своего
тела, и одряхлела
в бессилии и мраке жалкого детства.