Неточные совпадения
Я никогда не могла
понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе
мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
— Одно, чтó тяжело для меня, — я тебе по правде скажу, André, — это образ
мыслей отца в религиозном отношении. Я не
понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, чтó ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
Полковой командир, в ту самую минуту, как он услыхал стрельбу и крик сзади,
понял, что́ случилось что-нибудь ужасное с его полком, и
мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста-полковника и свою генеральскую важность, а главное — совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпа̀вших, но счастливо миновавших его пуль.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое-нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не
понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные
мысли и впечатления из действительности.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и
мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и
поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем
мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог
понять значения, и о еще бòльшем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог
понять и объяснить из живущих.
Потом он вспомнил грубость, ясность ее
мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая-нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [Убирайся.] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог
понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
— Я боюсь, — сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, — я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ
мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не
поймем друг друга.
— Ах это ужасно, ужасно! — сказал Пьер. — Я не
понимаю только — как можно жить с такими
мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
Проклиная свою смелость, замирая от
мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест,
понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей-то знакомый голос окликнул его и чья-то рука остановила его.
Он даже теперь не
понимал, как мог он когда-нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не
понимал, как могла бы ему притти
мысль уехать из деревни.
Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею тою тонкою лестью, соединенною с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным
понимать всю глупость всех остальных, разумность и глубину своих
мыслей.
Даже те из членов, которые казалось были на его стороне,
понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою
мысль другому точно так, как он сам
понимал ее.
Мысль о самопожертвовании была любимою ее
мыслью; но в этом случае она не могла
понять, кому и чем ей надо жертвовать.
— Все
мысли! о тебе…
мысли… — потом выговорил он гораздо лучше и понятнее чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его
понимают. Княжна Марья прижалась головою к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Взглянув на Дрона, он тотчас
понял, что ответы Дрона не были выражением
мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен.
Пьер не
понимал того, что̀ говорил благодетель, но он знал (категория
мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они.
«Рассветает», подумал Пьер. «Но это не то. Мне надо дослушать и
понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только
мысли, ясно выражаемые словами,
мысли, которые кто-то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер долго не мог
понять того, чтò он говорил; так он видимо погружен был в свои
мысли.
Пьер находился, после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней, в состоянии близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная
мысль. Он сам не знал, как и когда, но
мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не
понимал из настоящего; и всё, что̀ он видел и слышал, происходило пред ним как во сне.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его
мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе
понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольно описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не
понял, что делали эти французы, таскавшие что-то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер
понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой
мысли.
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но Отец ваш питает их», сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне; «но нет, они
поймут это по своему, они не
поймут! Этого они не могут
понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все эти
мысли, которые кажутся нам так важны, что они — не нужны. Мы не можем
понимать друг друга!» и он замолчал.
«Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Всё, всё, чтò я
понимаю, я
понимаю только потому, что люблю. Всё есть, всё существует только потому, что я люблю. Всё связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть, — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику».
Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только
мысли. Чего-то не доставало в них, что-то было односторонне-личное, умственное — не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Очевидно, невольно, с тяжелою уверенностью, что не
поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою
мысль.
Княжна Марья
понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, чтò поглощало всё ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И эта в первый раз пришедшая ей
мысль наполняла ее душу радостию.
Пьер вдруг
понял, какая особенная, независимая, сложная и сильная работа чувства и
мысли должна была происходить в этом мальчике во время разговора и, вспомнив всё, чтò он говорил, ему стало досадно, что мальчик слышал его. Однако надо было ответить ему.
Наташа, оставшись с мужем одна, тоже разговаривала так, как только разговаривают жена с мужем, т. е. с необыкновенною ясностью и быстротой
понимая и сообщая
мысли друг друга, путем противным всем правилам логики, без посредства суждений, умозаключений и выводов, а совершенно особенным способом.
Пьер нисколько не удивлялся этому вопросу. Он
понял ход
мыслей жены.