Неточные совпадения
— Бог знает, chère amie! [мой
друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё-таки
поеду сейчас
к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, чтó хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. — Княгиня поднялась. — Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
На
другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга,
поехал в Ольмюц
к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии.
На
другой день князь Андрей
поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе
к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
На
другой день князь Андрей
поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
На
другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич
поехал с Наташей
к князю Николаю Андреичу.
Как ни счастлив был Петя, но ему всё-таки грустно было итти домой и знать, что всё наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а
к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на
другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич
поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда-нибудь побезопаснее.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример
другим русским,
едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть
к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.
На
другой день после отъезда Николушки, старый князь утром оделся в полный мундир и собрался
ехать к главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья сидела у окна, прислушиваясь
к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему всё знающему, всё умеющему, известному всей Москве, кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь
едет в Можайск
к войску, и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Всё это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до
другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
Она пыталась вытребовать
к себе Николая, хотела сама
ехать к Пете, определить его куда-нибудь в Петербурге, но и то и
другое оказывалось невозможным.
В самом веселом расположении духа, Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал всё то, чего он долго лишен был в армии, и на
другой день, чисто на чисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму,
поехал являться
к начальству.
С этим письмом на
другой день Николай
поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, чтò могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но, благодаря этому письму, Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с
другими генералами куда-то, кто говорил, что он верно опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было, и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и
поехал опять в авангард
к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что должно быть и Ермолов там.
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных
к дороге, и Пьер, благодаря своему росту, через головы
других увидал то, чтò так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками,
ехали, тесно сидя
друг на
друге, разряженные в ярких цветах, нарумяненные, что-то кричащие пискливыми голосами женщины.
Исправнику лошадиную кладь закатил и сказал, что если он завтра не поедет, то я
еду к другому телу; бабу записал умершею от апоплексического удара, а фельдшеру дал записочку к городничему, чтобы тот с ним позанялся; эскадронному командиру сказал: «убирайтесь, ваше благородие, к черту, я ваших мошенничеств прикрывать не намерен», и написал, что следовало; волка посоветовал исправнику казнить по полевому военному положению, а от Ольги Александровны, взволнованной каретою немца Ицки Готлибовича Абрамзона, ушел к вам чай пить.
Не зная, как усмирить в себе тяжелую ревность, от которой даже в висках ломило, и думая, что еще можно поправить дело, она умывалась, пудрила заплаканное лицо и летела к знакомой даме. Не застав у нее Рябовского, она
ехала к другой, потом к третьей… Сначала ей было стыдно так ездить, но потом она привыкла, и случалось, что в один вечер она объезжала всех знакомых женщин, чтобы отыскать Рябовского, и все понимали это.
Неточные совпадения
Стародум(
к Правдину, держа руки Софьи и Милона). Ну, мой
друг! Мы
едем. Пожелай нам…
На
другой день своего приезда он
поехал с визитом
к генерал-губернатору.
Мысли о том, куда она
поедет теперь, —
к тетке ли, у которой она воспитывалась,
к Долли или просто одна за границу, и о том, что он делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение, и о том, что теперь будут говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит на это Алексей Александрович, и много
других мыслей о том, что будет теперь, после разрыва, приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим мыслям.
Чувствуя, что примирение было полное, Анна с утра оживленно принялась за приготовление
к отъезду. Хотя и не было решено,
едут ли они в понедельник или во вторник, так как оба вчера уступали один
другому, Анна деятельно приготавливалась
к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной
к тому, что они уедут днем раньше или позже. Она стояла в своей комнате над открытым сундуком, отбирая вещи, когда он, уже одетый, раньше обыкновенного вошел
к ней.
Ей хотелось спросить, где его барин. Ей хотелось вернуться назад и послать ему письмо, чтобы он приехал
к ней, или самой
ехать к нему. Но ни того, ни
другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.