Неточные совпадения
Войдя в
дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что-то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего
нового? На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
Но прежде отъезда и этих
новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни
дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил и был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в
доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто их жизнь, до сих пор происходившая во мраке, вдруг осветилась
новым, полным значения светом.
Ростов замечал что-то
новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были
новые отношения. «Они там все влюблены в кого-то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать
дома.
С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им
новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение
дома, он вдруг остановился.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устраивал столовые и надгробные ложи, вербовал
новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал
дом бедных, устроенный орденом в Петербурге.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный
дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но и полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали
новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись,
дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три-четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и
новые книги, а сама вязала.
Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в
домах еще все спали, Наташа испытывала
новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности
новой, чистой жизни и счастия.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их
домах, — все были в мундирах, кто в Екатерининских, кто в Павловских, кто в
новых Александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что-то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам.
Всё в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в
новом, построенном князем Андреем,
доме.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам
домов Поварской улицы. Наташе, видимо, понравились эти, вне обычных условий жизни, отношения с
новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузьминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских
домов и дач.
Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились
новые и чинились старые, погорелые
дома.
На третий день своего приезда в Москву, он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея, часто занимали Пьера, и теперь, с
новою живостью, пришли ему в голову. Узнав, за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем, не сгоревшем
доме, на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.