Неточные совпадения
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно-белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний
выстрел, и видно было, как наши войска заспешили
на переправе.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как
на ладони, движениями внизу наших войск и впереди — движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из-за туч, и этот красивый звук одинокого
выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
На бугре у неприятеля показался дымок
выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона.
— Полковник, — перебил свитский офицер, — надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия
на картечный
выстрел.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне
выстрелов и смотрели то
на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то
на ту сторону,
на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можо было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут
на картечный
выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели
на мост и гусаров и
на ту сторону,
на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого
выстрела, показался четвертый. Два звука один, за другим, и третий.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел
выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее
на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1-й нумер с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2-й нумер трясущеюся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнушись
на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из-под маленькой ручки.
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались
на этой стороне в двух ружейных
выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши
на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными
выстрелами одиноко стоявших
на этом возвышении четырех пушек.
Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый
выстрел, и что клочок поля,
на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом.
И не успел еще Ростов разглядеть что-то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул
выстрел, и пуля, как будто жалуясь
на что-то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха.
Еще раздались в разных промежутках четыре
выстрела, и
на разные тоны запели пули где-то в тумане.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще
на смотрах в России, здесь,
на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левою ногой, настораживала уши от звуков
выстрелов, точно так же, как она делала это
на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся
выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что́ говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал
на ней.
С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенною более чем вдвое, поехал
на звуки близких орудийных
выстрелов.
Пьер с кроткою улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своею широкою грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел
на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали
выстрел и злой крик Долохова.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как
на войне солдаты, находясь под
выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность.
Только что солнце показалось
на чистой полосе из-под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, — и всё затихло. Солнце вышло совсем, показалось
на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось
на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Всё засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди
выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти
выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана-Толстого с приказанием итти
на рысях по дороге.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело
на душе от этих звуков, давно уже неслышанных. Трап-та-та-тап! хлопали то вдруг, то быстро один за другим, несколько
выстрелов. Опять замолкало всё, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто-то.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние
выстрелы, но звуки не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие-то солдаты косили очевидно
на корм и по которому стояли лагерем: это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались
на улице войска.
На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались
выстрелы.
С восьми часов к ружейным
выстрелам присоединилась пушечная пальба.
На улицах было много народу, куда-то спешащего, много солдат, но так же как и всегда ездили извозчики, купцы стояли у лавок, и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места,
на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках,
на почте, все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал
на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
— Да вот и узнавай, — прокричал помещик, — довели, что ни подвод, ничего!… Вот она, слышишь? — сказал он, указывая
на ту сторону, откуда слышались
выстрелы.
— Иди, — сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что-то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились
на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и всё усиливавшимся
выстрелам, Алпатыч поспешил
на постоялый двор. — Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая...
24-го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от
выстрелов.
На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24-го числа при Шевардине.)
На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами
выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади левее Пьера, кидали
на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени.
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими
выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли
на гору.
Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел
на откосе вала, или с робкою улыбкой, учтиво сторонясь пред солдатами, прохаживался по батарее под
выстрелами, так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным, собакам, петухам, козлам, и вообще животным, живущим при воинских командах.
Какой-то генерал со свитой вошел
на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев
на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться
выстрелам.
В то время, как Пьер входил в окоп, он заметил, что
на батарее
выстрелов не слышно было, но какие-то люди что-то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего
на валу, как будто рассматривающего что-то внизу и видел одного, замеченного им солдата, который, порываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «братцы!» и видел еще что-то странное.
Как скоро они спустились в овраг, дым
выстрелов орудийных и ружейных
на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из-под руки
на флеши. Дым стлался пред флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из-за
выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Солдаты, которым велено было итти вперед, попав под картечный
выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять
на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских.
Он прислушивался усталым слухом всё к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула
выстрелов, посматривал
на приглядевшиеся лица людей 1-го батальона и ждал.
Едва Пьер прилег головой
на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум-бум-бум
выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его.
—
На абордаж!!!.. — закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся
на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился
на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал наконец пальцем
на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом
выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Солдаты, бывшие
на дворе, услыхав
выстрел, вошли в сени, спрашивая, что̀ случилось и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их...
Выйдя
на поле под французские
выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь и с одною дивизией, пошел прямо и повел свои войска под
выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, чтò ему было нужно в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
— Пехоту низом пошлем — болотами, — продолжал Денисов: — они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, — Денисов указал
на лес за деревней; — а я отсюда, с своими гусарами. И по
выстрелу…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один
выстрел, другой, забелелся дымок и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших
на полугоре. В первую минуту и Денисов, и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих
выстрелов и криков. Но
выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем-то красном. Очевидно по нем стреляли и
на него кричали французы.
— Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что
на заре, по первому
выстрелу, — сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
Выстрелы раздавались
на дворе того барского дома,
на котором он был вчера ночью с Долоховым.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались так же, как и он
на то место, с которого послышался
выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало
на всех лицах.
В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел
на него Платон, сидя под деревом, о
выстреле, слышанном
на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева
на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись Бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом,
на балконе его киевского дома.