Неточные совпадения
— Да, ma chère, — сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. — Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика:
идет в
военную службу, ma chère. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба-то? — сказал граф вопросительно.
Дежурный флигель-адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и
пошел к
военному министру.
Как князь Андрей было молодой человек, обещающий
пойти далеко на
военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом.
— Затем, что, уже раз
пойдя по карьере
военной службы, надо стараться сделать, коль возможно, блестящую карьеру.
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на
военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты
шли весело, как и всегда,
идя в дело, в особенности в наступательное.
— Ах, братец мой! Голова кругом
идет, — сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. — Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия
военные это любят.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил
военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором
шел русский фельдшер.
— Я тебе говорю — вздор, еще молоко не обсохло, а в
военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, — и граф, взяв с собой бумаги, вероятно чтоб еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом,
пошел из комнаты.
Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея
военной команды, что не лучше ли бы было
послать прежде за командой.
Ополченцы и те, которые были в деревне, и те, котóрые работали на батарее, побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге,
шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчими. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон
шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы
военных.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер
пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа
военных и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова, с его белою с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
При всех этих подкапываниях, предметом интриг большею частью было то
военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это
военное дело
шло независимо от них, именно так, как оно должно было итти, т. е. никогда не совпадая с тем, чтó придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс.
Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение этого страшного орудия, которое не спрашивая правил
военного искусства, уничтожало французов, и ему принадлежит
слава первого шага для узаконения этого приема войны.
— Вот в какие! В отношения помощников. Общество может быть не тайное, ежели правительство его допустит. Оно не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей, и чтоб Аракчеев не
послал меня в
военное поселение, — мы только для этого беремся рука с рукой, с одною целью общего блага и общей безопасности.
Но, главное, он указал новый исход для французского шовинизма, выяснив, что, кроме
военной славы, есть еще слава экономического и финансового превосходства, которым можно хвастаться столь же резонно, как и военными победами, и притом с меньшею опасностью.
В тысяче политических книжонок наперерыв доказывали, что мы никогда не были победителями, что за нас дрался холод, что французы нас всегда били, и благодаря нашему смирению и русскому обычаю — верить всему печатному, а особливо на французском языке — эти письменные ополчение против нашей
военной славы начинали уже понемножку находить отголоски в гостиных комнатах большого света.
Упорная война продолжалась семь лет, почему в истории и известна под названием «семилетней»; она то приводила Пруссию на край гибели, то возносила ее короля на высокую степень
военной славы, и была замечательна еще внутренним своим смыслом, потому что не вызывалась существенными интересами союзников, и только одной Австрии могла принести большие выгоды.
Неточные совпадения
— Благородный молодой человек! — сказал он, с слезами на глазах. — Я все слышал. Экой мерзавец! неблагодарный!.. Принимай их после этого в порядочный дом!
Слава Богу, у меня нет дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью. Будьте уверены в моей скромности до поры до времени, — продолжал он. — Я сам был молод и служил в
военной службе: знаю, что в эти дела не должно вмешиваться. Прощайте.
Случись же под такую минуту, как будто нарочно в подтверждение его мнения о
военных, что сын его проигрался в карты; он
послал ему от души свое отцовское проклятие и никогда уже не интересовался знать, существует ли он на свете или нет.
—
Слава богу, — отвечал половой, кланяясь. — Вчера приехал поручик какой-то
военный, занял шестнадцатый номер.
В
военное время человек этот наделал бы чудес: его бы
послать куда-нибудь пробраться сквозь непроходимые, опасные места, украсть перед носом у самого неприятеля пушку, — это его бы дело.
И на сем-то странном
военном совете решено было
идти к Оренбургу: движение дерзкое, и которое чуть было не увенчалось бедственным успехом!