Неточные совпадения
В
начале действий он знал только то, что по всему его полку
стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто-то закричал: «конница», и наши
стали стрелять.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни,
начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно
стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Туман
начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба
становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и чтó он
станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся
начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский — главный деятель,
начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро
стало переходить в сознании его на второстепенное место.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года,
начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался
стать на ней.
— Ну, теперь декламация! — сказал Сперанский, выходя из кабинета. — Удивительный талант! — обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же
стал в позу и
начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
— Отчего же мне на ней не жениться? — говорил он дочери. — Славная княгиня будет! — И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья
стала замечать, что отец ее действительно
начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорд. Как всегда,
став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа
начала петь любимую пьесу своей матери.
Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев,
стал опять ездить в клуб,
стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и
начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина
стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы
начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре
стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных,
стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
Соня
стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы,
начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его,
стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно
начал разговор с ним о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m-lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
— Зачем ты это говоришь! — сказала княжна Марья. — Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну, и он так стар! М-lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… Как только она
начала говорить об этом, губы ее задрожали, и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и
стал ходить по комнате.
В середине разговора, который
начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом
стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Те, которые
стали выезжать из Москвы еще в июле и
начале августа, показали, что они ждали этого.
Но Долохов
начал опять прекратившийся разговор и прямо
стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал...
Графиня Марья знала очень хорошо это его настроение и, когда она сама была в хорошем расположении, она спокойно ожидала, пока он поест супу и тогда уже
начинала говорить с ним и заставляла его признаваться, что он без причины был не в духе; но нынче она совершенно забыла это свое наблюдение; ей
стало больно, что он без причины на нее сердится и она почувствовала себя несчастною.
— Ты знаешь, Мари, о чем я думал? —
начал он, теперь, когда примирение было сделано, тотчас же
начиная думать вслух при жене. Он не спрашивал о том, готова ли она слушать его; ему всё равно было. Мысль пришла ему,
стало быть и ей. И он рассказал ей свое намерение уговорить Пьера остаться с ними до весны.
Неточные совпадения
— // Не
стал и разговаривать: // «Эй, перемена первая!» — // И
начал нас пороть.
6-го числа утром вышел на площадь юродивый Архипушко,
стал середь торга и
начал раздувать по ветру своей пестрядинной рубашкой.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики
начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг
стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и
начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не было, и
начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Но летописец недаром предварял события намеками: слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово. Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и
начал рапортовать во все места. Десять часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал, тем больше
становилось оно ядовитым.
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника
стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем
начать под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то есть приступил к дознанию, и в то же время всем и каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.