Неточные совпадения
Известие о смерти
графа Безухова
дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им.
— Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, — сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело
дошло до действительной дуэли). — Вы знаете,
граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело
до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
— Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, — сказал
граф Растопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. — Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело
доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… —
Граф Растопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
Вчера
дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к вашему императорскому величеству, войска ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою
граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что ваше величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорты.
Сплетня грузинской дворни о «дохтуре» и барышне или «ведьминой племяннице», как втихомолку звали грузинские дворовые и крестьяне Тятьяну Борисовну,
дошла до графа. Он понял ее только в том смысле, что между Орлицким и Танюшей начинаются «шуры-муры» и, конечно, тотчас принял решительные меры, особенно когда пойманные им на лету несколько взглядов Татьяны Борисовны на доктора подтвердили основательность этой сплетни.
Неточные совпадения
— Слушаю-с. У нас на постирушечки две женщины приставлены особо, а белье всё машиной.
Граф сами
до всего
доходят. Уж какой муж…
Только
до покойного
графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского не
доходил ни один.
В изобретении разных льстивых и просительных фраз он почти
дошел до творчества: Сиятельнейший
граф! — писал он к министру и далее потом упомянул как-то о нежном сердце того. В письме к Плавину он беспрестанно повторял об его благородстве, а Абрееву объяснил, что он, как человек новых убеждений, не преминет… и прочее. Когда он перечитал эти письма, то показался даже сам себе омерзителен.
— Для чего, на кой черт? Неужели ты думаешь, что если бы она смела написать, так не написала бы? К самому царю бы накатала, чтобы только говорили, что вот к кому она пишет; а то видно с ее письмом не только что
до графа, и
до дворника его не
дойдешь!.. Ведь как надула-то, главное: из-за этого дела я пять тысяч казенной недоимки с нее не взыскивал, два строгих выговора получил за то; дадут еще третий, и под суд!
Следует заметить, что когда дело
доходило до передачи речей Кузьмы Акимыча, Акима Кузьмича и
графа, Аким вставал с лавки и, вставши в позицию, декламировал эти речи, принимая возможный, при его дряхлости, величественный и повелительный вид.