Неточные совпадения
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышалась возня, хохот, крики знакомых
голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых
людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
Другой
голос невысокого
человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных
голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: — Иди сюда — разойми пари! — Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер, улыбался, весело глядя вокруг себя.
— Сейчас, сейчас. Эй, кто там? — крикнул он таким
голосом, каким кричат только
люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. — Послать ко мне Митеньку!
— За мою руку держись, уронишь так, — послышался ему испуганный шопот одного из слуг, — снизу… еще один, — говорили
голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами
людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Когда звуки усердных
голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3-ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из-за роты и, хотя
человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу.
— Ка-а-ак стоишь? Где нога? Нога где? — закричал полковой командир с выражением страдания в
голосе, еще
человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук
голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним
человека; но надо было до конца довести начатое дело.
— А всё боишься! Эх вы, ученые
люди, — сказал третий мужественный
голос, перебивая обоих. — То-то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
— Ваше сиятельство, — прервал князь Андрей молчание своим резким
голосом, — вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети
людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
При страшном, оглушительном звуке этих
голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два
человека — императоры.
Ну, а потом? говорит опять другой
голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что́ ж? — «Ну, а потом… — отвечает сам себе князь Андрей, — я не знаю, что́ будет потом, не хочу и не могу знать; но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным
людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу.
Люди, дававшие направление разговорам, как-то: граф Растопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, граф Марков, князь Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих
голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей.
Большинство присутствовавших были старые, почтенные
люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и
голосами.
К тому, чтоб я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль
человека, которого вы без основания ревнуете, — Элен всё более и более возвышала
голос и одушевлялась, — который лучше вас во всех отношениях…
— Вот где Бог привел свидеться, — сказал маленький
человек. — Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… — сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. — Василья Дмитриевича Денисова ищете? — сожитель! — сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. — Здесь, здесь — и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких
голосов.
— Ну, ну, голубчик, дядюшка, — таким умоляющим
голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два
человека, — один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно-энергическом настроении. Какой-то внутренний
голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим
человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
— Ах, Боже мой, граф! есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, — вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в
голосе, сказала княжна Марья. — Ах, как тяжело бывает любить
человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим
голосом) не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно — уйти, а куда мне уйти?
Ура, император!…] — говорили
голоса старых и молодых
людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе.
Из всех этих партий в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна девятая партия, начинавшая поднимать свой
голос. Это была партия
людей старых, разумных, государственно-опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на всё, чтò делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Проходя подле матери, позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу, Наташа услыхала
голос молодого
человека, слишком громким шопотом говорившего о ней...
На другой день после отъезда Николушки, старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать к главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья сидела у окна, прислушиваясь к его
голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько
людей с испуганными лицами.
Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за
человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения
голосом.
При приближении опасности, всегда два
голоса одинаково сильно говорят в душе
человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы
человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть всё и спастись от общего хода дела не во власти
человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор, пока оно не наступило, и думать о приятном.
В одиночестве
человек большею частью отдается первому
голосу, в обществе напротив — второму.
И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкой, Денисов и другие такие же (категория этих
людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех
людей, которых он называл они), и эти
люди, Анатоль, Долохов, громко кричали, пели; но из-за их крика слышен был
голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы
человека законам Бога», говорил
голос.
— Мало ты народ-то грабил, рубахи снимал, — сказал чей-то
голос, обращаясь к целовальнику — что ж ты
человека убил? Разбойник!
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31-го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в
голосе начал читать афишку сначала.
— Ребята! — сказал Растопчин металлически-звонким
голосом, — этот
человек, Верещагин — тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Мюрат подвинулся к переводчику и велел спросить, где русcкие войска. Один из русских
людей понял, чего у него спрашивали, и несколько
голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что вероятно там засада.
— Полно, Марья Николаевна, — тихим
голосом, обратился муж к жене очевидно для того только, чтоб оправдаться пред посторонним
человеком. — Должно сестрица унесла, а то больше где же быть! — прибавил он.
— Я знаю этого
человека, — мерным, холодным
голосом, очевидно рассчитанным для того, чтоб испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову как тисками.
Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с
человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий
голос.
В измененном лице капрала, в звуке его
голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла
людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни.
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, другой, забелелся дымок и послышался дружный, как будто веселый крик сотен
голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов, и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал
человек в чем-то красном. Очевидно по нем стреляли и на него кричали французы.
И вдруг
голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый
человек, очевидно что-то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.