Неточные совпадения
Наложенные верхом возы
с домашнею посудой, стульями, шкапчиками то и дело
выезжали из ворот домов и ехали по
улицам. В доме соседнем
с домом Ферапонтова стояли повозки и прощаясь выли и приговаривали бабы. Дворняшка-собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему
выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах
улицы. Алпатыч
с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч
выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат,
с громким говором, насыпали мешки и ранцы пшеничною мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь
с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
По
улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова
с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было
выехать.
Въехав на гору и
выехав в небольшую
улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков-ополченцев
с крестами на шапках и в белых рубашках, которые,
с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что-то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Неточные совпадения
С громом
выехала бричка из-под ворот гостиницы на
улицу.
Весело и бодро мчались мы под теплыми, но не жгучими лучами вечернего солнца и на закате, вдруг прямо из кустов, въехали в Веллингтон. Это местечко построено в яме, тесно, бедно и неправильно.
С сотню голландских домиков, мазанок, разбросано между кустами, дубами, огородами, виноградниками и полями
с маисом и другого рода хлебом. Здесь более, нежели где-нибудь, живет черных. Проехали мы через какой-то переулок, узенький, огороженный плетнем и кустами кактусов и алоэ, и
выехали на большую
улицу.
— Не отпирайся… Обещал прислать за нами лошадей через две недели, а я прожила целых шесть, пока не догадалась сама
выехать. Надо же куда-нибудь деваться
с ребятишками… Хорошо, что еще отец
с матерью живы и не выгонят на
улицу.
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как
с последней станции
выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую
улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
Утро было прелестное.
Улицы Франкфурта, едва начинавшие оживляться, казались такими чистыми и уютными; окна домов блестели переливчато, как фольга; а лишь только карета
выехала за заставу — сверху,
с голубого, еще не яркого неба, так и посыпались голосистые раскаты жаворонков. Вдруг на повороте шоссе из-за высокого тополя показалась знакомая фигура, ступила несколько шагов и остановилась. Санин пригляделся… Боже мой! Эмиль!