Неточные совпадения
Рубить (как он всегда воображал себе
сражение)
было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы.
В ночь
сражения, взволнованный, но не усталый (несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей
был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн.
Ночь
была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день
сражения.
— Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! — сказал князь Андрей, начиная понимать, что известие его о
сражении под Кремсом действительно имело мало важности в виду таких событий, как занятие столицы Австрии. — Как же Вена взята? А мост и знаменитый tête de pont, [укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас
были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, — сказал он.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, — он почувствовал, что то̀
сражение, о котором он привез известие,
было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюд на соединение с войсками из России, то он рисковал
быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом
быть принужденным принять
сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед
сражением выскочил из шалаша Тушина,
был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны.
В письме
был кратко описан поход и два
сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю.
Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про
сражения участвовавшие в них, то
есть так, как им хотелось бы, чтоб оно
было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так как красивее
было рассказывать, но совершенно не так, как оно
было.
Все после смотра
были уверены в победе больше, чем бы могли
быть после двух выигранных
сражений.
На совете, в противность мнению стариков — Кутузова и князя Шварценберга,
было решено немедленно наступать и дать генеральное
сражение Бонапарту.
Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего-то не наступая, так единодушно
были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее
сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов,
было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно пока не разошелся еще пороховой дым на поле
сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли.
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое
было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно
был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому
сражению: девять десятых людей русской армии в то время
были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
18-го и 19-го ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19-го числа началось сильное хлопотливо-возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20-го ноября, в который дано
было столь памятное Аустерлицкое
сражение.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков
есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 160 000 русских и французов — всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей —
был только проигрыш Аустерлицкого
сражения, так называемого
сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно-исторической стрелки на циферблате истории человечества.
— Да его слушали на военном совете и
будут слушать, когда он
будет говорить дело; но медлить и ждать чего-то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального
сражения, — невозможно.
— Да, видел и убедился, что он боится генерального
сражения более всего на свете, — повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. — Ежели бы он не боялся
сражения, для чего бы ему
было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального
сражения, его час настал. Это я вам говорю.
— Я думаю, что
сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что́ же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher général, je me mêle de riz et des cоtelettes, mêlez vous des affaires de la guerre, [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что́ мне отвечали!
— Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может
быть изменена, — сказал он. — Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед
сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится
сражение, там встретится препятствие, и «туда-то я
буду послан, — думал он, — с бригадой или дивизией, и там-то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что́
будет передо мной».
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное
сражение, он участвовал в нем; мало того, он
был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может
быть, и к самому государю.
«Чтó это может
быть? — подумал Ростов. — Неприятель в тылу наших войск? Не может
быть, — подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего
сражения вдруг нашел на него. — Чтó бы это ни
было, однако, — подумал он, — теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен,
сражение проиграно. Нельзя
было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему
было торопиться? Чтó ему
было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и
были живы и не ранены?
В деревне Гостиерадеке
были хотя и спутанные, но в бóльшем порядке русские войска, шедшие прочь с поля
сражения.
«Потом, чтó же я
буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4-й час вечера, и
сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему, не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В пятом часу вечера
сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Подъехавшие верховые
были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле
сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей, стреляющих по плотине Аугеста, и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле
сражения.
Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он
был в
сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
В Английском клубе, где собиралось всё, что́
было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее
сражение, как будто все сговорились молчать о нем.
Он
был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого
сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с Георгиевскою звездой на левой стороне груди.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком
сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не
было найдено, и его не
было в числе пленных.
Хуже всего для его родных
было то, что оставалась всё-таки надежда на то, что он
был поднят жителями на поле
сражения, и может
быть лежал выздоравливающий или умирающий где-нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно — жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле
сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован
был».
Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле
сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько
было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что̀ в нем делалось.
Письмо это
было старое, еще до Прейсиш-Эйлауского
сражения.
В июне месяце произошло Фридландское
сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено
было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которые он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809-м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое-то огромное гражданское
сражение, которого главнокомандующим
было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо — Сперанский.
Давно неслышанный этот звук еще радостнее и возбудительнее подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле
сражения, открывавшееся с горы, и всею душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что-то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между ранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большею кучей, видны
были синие французские драгуны на серых лошадях.
Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами,
было самое не для поля
сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал
сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята
была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
Не только во всё время войны, со стороны русских не
было желания заманить французов в глубь России, но всё
было делаемо для того, чтоб остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед, и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал
сражения.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца-главнокомандующего с одной стороны вытекает нерешительность и избежание
сражения (от которого нельзя
было бы удержаться, ежели бы армии
были вместе и не Барклай
был бы начальником), с другой стороны — всё бòльшее и бòльшее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
После Смоленска Наполеон искал
сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева-Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в 112 верстах от Москвы, русские не могли принять
сражения. От Вязьмы
было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Наполеону перевели это так: Si la bataille est donnée avant trois jours, les Français la gagneraient, mais que si elle serait donnée plus tard, Dieu sait ce qui en arriverait, [1 «ежели
сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то Бог знает что случится»,] улыбаясь передал Lelorme d’Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он видимо
был в самом веселом расположении духа и велел повторить себе эти слова.
— Однако должно же
будет принять
сражение? — сказал князь Андрей.
Для чего и как
были даны и приняты
сражения при Шевардине и при Бородине?
Для чего
было дано Бородинское
сражение?
Результат этот
был тогда же совершенно очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это
сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно
было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая
сражение с вероятною случайностью потери 1/4 армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно
было казаться Кутузову, что принимая
сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву.