Неточные совпадения
— Ну, не буду, ну прости,
Соня! — Он притянул ее к себе и
поцеловал.
И она
целовала ее в голову.
Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот-вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
Кроме того он кланяется m-r Шелингу, и m-me Шосс и няне, и, кроме того, просит
поцеловать дорогую
Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает.
— Да. Это еще
целая история! Как ты будешь говорить с
Соней? Ты или вы?
Он
поцеловал ее руку и назвал ее вы —
Соня.
Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные
поцелуи с
Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь.
Через минуту вошла
Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и
поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и
целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтоб они все: она, мама,
Соня были одеты как нельзя лучше.
Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака́ бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны à la grecque. [по-гречески.]
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из-под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к
Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев
поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор-адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров
Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать
целый вечер.
Ни отец и мать, ни
Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что́ ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз
поцеловал ее руку.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и
поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой.
Соня в самую середину губ
поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в
Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю
Соню, с которою он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал этот запах пробки, смешанный с чувством
поцелуя, он полною грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая.
Соня стояла над ней и
целовала ее в волосы.
— Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что́ тебе за дело?
Поцелуй меня, — сказала
Соня.
— Нет, я не могу этому верить, — повторила
Соня. — Я не понимаю. Как же ты год
целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа,
поцеловал ручки у Наташи и
Сони и поспешно спросил о здоровьи мамаши.
Соня, не переставая, хлопотала тоже; но
цель хлопот ее была противоположна
цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться, записывала их по желанию графини и старалась захватить с собой как можно больше.
— Ни о чем, — сказала графиня. — Готово, так поедем. — И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо.
Соня обняла Наташу и
поцеловала ее.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузьминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и
целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что-то неясное, ласково-успокоительное. Графиня ушла в образную, и
Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало», — писала она, — «и любовь моя имеет одною
целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что, несмотря ни на чтò, никто сильнее не может вас любить, как ваша
Соня».
Соня была взволнована не меньше своей подруги и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она рыдая
целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату.
Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Соня подошла к графине и, став на колени,
поцеловала ее руку.
Неточные совпадения
— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять
Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали, еще ничего не видя. А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько раз я ее в слезы вводила! Да на прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько раз я это делала. Ах, как теперь,
целый день вспоминать было больно!
Впрочем, в эти два-три дня после смерти Катерины Ивановны он уже раза два встречался с Свидригайловым, всегда почти в квартире у
Сони, куда он заходил как-то без
цели, но всегда почти на минуту.
— Странная какая ты,
Соня, — обнимаешь и
целуешь, когда я тебе сказал про это. Себя ты не помнишь.
В лихорадке и в бреду провела всю ночь
Соня. Она вскакивала иногда, плакала, руки ломала, то забывалась опять лихорадочным сном, и ей снились Полечка, Катерина Ивановна, Лизавета, чтение Евангелия и он… он, с его бледным лицом, с горящими глазами… Он
целует ей ноги, плачет… О господи!
Прошло минут пять. Он все ходил взад и вперед, молча и не взглядывая на нее. Наконец, подошел к ней, глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу,
поцеловал ее ногу.
Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел, как совсем сумасшедший.