В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1-й нумер с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2-й нумер трясущеюся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнушись на хобот, выбежал вперед, не
замечая генерала и выглядывая из-под маленькой ручки.
Неточные совпадения
— Помилуйте,
генерал, да
смею ли я! — отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; но,
заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
— Очень хорошо, извольте подождать, — сказал он
генералу по-русски, тем французским выговором, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и,
заметив Бориса, не обращаясь более к
генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что-то выслушать), князь Андрей с веселою улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Ростов вышел опять в сени и
заметил, что на крыльце было уже много офицеров и
генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
— Только не поздно, граф, ежели
смею просить, так без 10-ти минут в восемь,
смею просить. Партию составим,
генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
— De Bal-machevе! — сказал король (своею решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику) charmé de faire votre connaissance, général, [[Бальмашев] очень приятно познакомиться с вами,
генерал,] — прибавил он с королевски-милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, всё королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не
замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
— Вы совершенно правы оказывать и не оказывать мне уважение, — сказал Балашев. — Но позвольте вам
заметить, что я имею честь носить звание генерал-адъютанта его величества…
Бенигсен обратился к подошедшему к нему
генералу и стал пояснять всё положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить и,
заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг обращаясь к нему.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на
генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и
смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
— Вы видели? Вы видели?… — нахмурившись закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. — Как вы… как вы
смеете!… — делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. — Как
смеете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня
генералу Барклаю, что его сведения несправедливы, и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
— C’est un espion russe, [ — Вы не могли меня знать,
генерал, я никогда не видал вас… — Это русский шпион.] — перебил его Даву, обращаясь к другому
генералу, бывшему в комнате и которого не
заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе, Пьер вдруг быстро заговорил...
Napoléon». [«Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал-адъютантов, для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу вашу светлость верить всему, чтò он вам скажет, особенно когда станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. За сим
молю Бога о сохранении вас под Своим священным кровом. Москва, 30 октября, 1812. Наполеон».]
— Да, но ведь это выйдет неловко, Альфред Осипыч, —
заметил генерал, отлично представляя себе неистовую ярость Нины Леонтьевны. — Все было против него, и вдруг он останется! Это просто дискредитирует в глазах общества всякое влияние нашей консультации, которая, как синица, нахвастала, а моря не зажгла…
Неточные совпадения
— Пойдемте, если вам угодно, — сказал он по-французски; но Анна прислушивалась к тому, что говорил
генерал, и не
заметила мужа.
Тентетникову показалось, что с самого дня приезда их
генерал стал к нему как-то холоднее, почти не
замечал его и обращался как с лицом бессловесным или с чиновником, употребляемым для переписки, самым мелким.
Сам же он во всю жизнь свою не ходил по другой улице, кроме той, которая вела к месту его службы, где не было никаких публичных красивых зданий; не
замечал никого из встречных, был ли он
генерал или князь; в глаза не знал прихотей, какие дразнят в столицах людей, падких на невоздержанье, и даже отроду не был в театре.
— Я должен благодарить вас,
генерал, за ваше расположение. Вы приглашаете и вызываете меня словом ты на самую тесную дружбу, обязывая и меня также говорить вам ты. Но позвольте вам
заметить, что я помню различие наше в летах, совершенно препятствующее такому фамильярному между нами обращению.
— Петр Петрович! — закричала она, — защитите хоть вы! Внушите этой глупой твари, что не
смеет она так обращаться с благородной дамой в несчастии, что на это есть суд… я к самому генерал-губернатору… Она ответит… Помня хлеб-соль моего отца, защитите сирот.