Неточные совпадения
Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая
за отцом, чтобы с ним вместе
ехать на праздник посланника.
— Она сказала… да, она сказала: «девушка (à la femme de chambre), надень livrée [ливрею] и
поедем со мной,
за карета, faire des visites». [делать визиты]
— Что́ мне
за дело, что тут мсье Пьер, — вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. — Я тебе давно хотела сказать, André: зa что́ ты ко мне так переменился? Что́ я тебе сделала? Ты
едешь в армию, ты меня не жалеешь.
За что́?
— Нет, его так не уломаешь ни
за что́, — говорил Анатоль, — постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все
едем к ***.
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (
за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным
ехать с ним) въезжала во двор графа Безухова.
Кончаю мой второй листок, а маменька прислала
за мной, чтоб
ехать обедать к Апраксиным.
И солдат проходил.
За ним другой солдат
ехал на повозке.
Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и
ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения
за Телянина, они виделись теперь в первый раз.
За князем Багратионом
ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб-офицер на англизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился
ехать в сражение.
— Вот как, да, да! — улыбаясь, сказал Борис, — а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, цесаревич постоянно
ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что̀
за приемы были, что̀
за обеды, балы — я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он
ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья и он тронулся, сопутствуемый беспорядочно-заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из-за свиты, окружавшей императоров.
Багратион закричал ему с горы, чтоб он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь,
ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты
за деревья и рытвины
за людей и беспрестанно объясняя свои обманы.
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами,
поехал шагом
за карабинерами.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему
за ними или
ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев-людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей, юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
Один офицер сказал Ростову, что
за деревней, налево, он видел кого-то из высшего начальства, и Ростов
поехал туда, уже не надеясь найти кого-нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах.
За берейтором
ехала повозка, и
за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни
за что́ не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова, с тем, чтобы с ним вместе
ехать в полк после праздников.
А офицер прибил
за то, что ему
ехать надо было скорее.
Ежели бы вы могли уговорить его
поехать за границу!
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своею деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер
поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Он решил сам собой, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и
ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что
поедет за-границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его
ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется
за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митиньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (чтó ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну
за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст
за две тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, — он знал, что надо
ехать из этого ясного, хорошего мира куда-то туда, где всё было вздор и путаница.
—
Едем, — неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. —
Едем, да только
за волками: тебе скучно будет.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что-нибудь ужасное, в волнении
ехала недалеко
за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
— И если бы заехали ко мне — чистое дело марш! — сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. — Предложение дядюшки было принято,
за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей
поехали к дядюшке.
Пока
ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали
за ограду, алмазно-блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон.
— Да вот так-то, пошла одна барышня, — сказала старая девушка, — взяла петуха, два прибора — как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг
едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней
за прибор.
Когда после холостого ужина он, с доброю и сладкою улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтоб
ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его
за то, что он, не ухаживая ни
за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n’a pas de sexe», [Он прелестен, он не имеет пола,] говорили про него.
Он любил слышать
за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было
ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него.
Но с своими господами, как он называл их, он всегда
ехал сам и никогда ничего не требовал
за свою работу.
«Куда?» спросил себя Пьер. «Куда же можно
ехать теперь? Неужели в клуб или в гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из-за слез взглянула на него.
Только что они выехали
за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей
ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями, с черными, завитыми по плечи, волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот
поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела
ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли
за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
Когда он вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он,
поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился.
Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить 800 тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и
поедет верхом перед полком и ничего не будет брать
за места с тех, которые будут смотреть на пего.
— Они ждут меньшого сына, — сказал Пьер. — Он поступил в казаки Оболенского и
поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел
ехать, но графиня ни
за что́ несогласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
—
За турами
ехать надо, — сказал он строго.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли
за ним или
ехать домой. «Нет, ему не нужно!» решил сам собой Пьер, «и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и
поехал назад в Горки.
— A huit cent lieux de France je ne ferai pas démolir ma garde, [
За 3200 верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию,] — сказал он и, повернув лошадь,
поехал назад к Шевардину.
— Разумеется ничего, — рассеянно сказал граф. — Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и
ехать,
ехать завтра… — И граф передал дворецкому и людям то же приказание.
За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут: «с Богом»! и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют
за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом Богом
ехать осторожнее на спусках.
«Я завтра рано
еду к светлейшему князю», читал он. (Светлеющему! торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), «чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух»… продолжал чтец и остановился (видал? победоносно прокричал малый. Он тебе всю дистанцию развяжет…) «искоренять и этих гостей к чорту отправлять; я приеду назад к обеду и примемся
за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Артиллерия на рысях выехала из-за колонны, шедшей
за Мюратом, и
поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
Чтό
за дурацкая мысль
поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве!
За несколько дней до Бородинского сражения, Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых
поехал в Воронеж.
От начальника ополчения он
поехал к губернатору. Губернатор был маленький, живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика
за 20 верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом между прочим графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых
ехал вместе с ними. Положение его было очень опасное, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа как сиделки ухаживают
за ним.
С этим письмом на другой день Николай
поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, чтò могли означать слова: «Наташа ухаживает
за ним»; но, благодаря этому письму, Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.