Неточные совпадения
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней; вспомнил о ее беременности, и ему
стало жалко и ее и себя, и он в нервично-размягченном и взволнованном состоянии
вышел из избы, в которой он стоял c Несвицким, и
стал ходить перед домом.
Отдав еще и еще разные приказания, он
вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять
стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый
вышел вперед до барьера и провозгласил...
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и, подозвав няньку,
стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову,
вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он
вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо
стали переговариваться друг с другом.
— Ну, теперь декламация! — сказал Сперанский,
выходя из кабинета. — Удивительный талант! — обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же
стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая,
вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более
стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и
стали ходить и
выходить.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и
стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева
вышло много людей в черных мантиях.
Она о чем-то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков
вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и
стали танцовать все вместе.
Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж,
вышла на середину и
стала прыгать и скоро бить одною ногой о другую.
Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m-lle Georges
вышла из комнаты, чтоб одеться. В гостиной
стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
Анатоль
вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом,
став перед Долоховым, он взял стакан вина.
Всё с тем же говором и хохотом, офицеры поспешно
стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье.
Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцовитую от дождя, кожаную докторскую кибитку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
Дьякон
вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, свои длинные волосы из-под стихаря и. положив на груди крест, громко и торжественно
стал читать слова молитвы...
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячек вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклонные молитвы в Троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник
вышел в своей лиловой, бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием
стал на колена. Все сделали то же, и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
— Иди, — сказал он, кивнув головой Алпатычу, и
стал что-то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он
вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и всё усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. — Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая...
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья
вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями,
стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно
вышли из толпы и
стали распоясываться.
Он поглядел на полосу берез с их неподвижною желтизной, зеленью и белою корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы всё это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров, всё вокруг преобразилось для него и показалось чем-то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он
вышел из сарая и
стал ходить.
Один из докторов в окровавленном фартуке и с окровавленными, небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее), держал сигару,
вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и
стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он очевидно хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
Лицо
стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей
выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
— У вас тут от живого мужа замуж
выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? — Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…….. так-то делают. — И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и
стали отнимать пистолет. Пьер,
выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплым голосом, видимо себе воображая что-то торжественное.
Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, чтò им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова,
вышел из леса и
стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров.
Всё это по 50-тилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и в раз, в ту минуту как государь,
выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и
стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.