— Ах, сударыня, — заговорил он, — сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, — повторил он так не натурально, ударяя на
слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что̀ ей делать. Одна m-llе Bourienne приятно улыбалась.
Неточные совпадения
— «Dieu me la donne, gare à qui la touche», — сказал он (
слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). — On dit qu’il a été très beau en prononçant ces paroles, [
Бог мне дал корону. Горе тому, кто ее тронет. — Говорят, он был очень хорош, произнося эти
слова,] — прибавил он и еще раз повторил эти
слова по-итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
— Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? — сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. — Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей…
Бог знает, что̀ бы они делали потихоньку (графиня разумела, они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее
слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее, но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
— Господа, всё сделаю, никто от меня
слова не услышит, — умоляющим голосом проговорил Ростов, — но извиниться не могу, ей-Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Или сила — неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить
словами, — великое всё или ничего, — говорил он сам себе, — или это тот
Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей?
— Душенька моя, — сказал он:
слово, которое никогда не говорил ей. —
Бог милостив… — Она вопросительно, детски-укоризненно посмотрела на него.
Прочтя первые
слова Евангелия: «В начале бе
слово и
слово бе к
Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем-то и открытый ящик.
— «
Бог, смерть, любовь, братство людей», — говорил он себе, связывая о этими
словами смутные, но радостные представления чего-то.
— Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый.
Богом взысканный, он мне, благодетель, 10 рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша, юродивый — истинно божий человек, зиму и лето босо́й ходит. Что ходить, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех
слов простилась с угодниками и пошла…
— Un mot, un seul, au nom de Dieu, [ — Одно
слово, только одно, ради
Бога.] — говорил Анатоль.
— Adieu, André! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от
Бога, и что люди никогда не бывают виноваты.] — были последние
слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
Она слушала каждое
слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима Твоего, и просила
Бога с тою нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько. о чем она просила
Бога в этой молитве.
Наполеону перевели это так: Si la bataille est donnée avant trois jours, les Français la gagneraient, mais que si elle serait donnée plus tard, Dieu sait ce qui en arriverait, [1 «ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то
Бог знает что случится»,] улыбаясь передал Lelorme d’Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он видимо был в самом веселом расположении духа и велел повторить себе эти
слова.
«Граф! один
Бог над нами!» вдруг вспомнились ему
слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, — не веру в какие-нибудь правила, или
словà, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого
Бога.
Это искание цели было только искание
Бога; и вдруг он узнал в своем плену не
словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством, то, чтò ему давно уж говорила нянюшка: что
Бог вот Он, тут, везде.
Любить жизнь — любить бога… А как раз в это время, — может быть, в эту же ночь, — за несколько сот верст от Пьера лежит в Ярославле князь Андрей, брезгливыми к жизни глазами смотрит на невесту, сына, сестру и, толкуя
слова бога о птицах небесных, думает: «Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все мысли, которые кажутся так важны, — что они не нужны».
Неточные совпадения
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки…
словом, наиумнейший человек пришел бы в затруднение, но, благодарение
богу, все идет благополучно.
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы
слова, // И сами согласилися // С Якимом: —
Слово верное: // Нам подобает пить! // Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль великая, // Как перестанем пить!.. // Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да,
бог милостив!» // — Ну, выпей с нами чарочку!
Тот ни строки без трешника, // Ни
слова без семишника, // Прожженный, из кутейников — // Ему и
Бог велел!
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с кем не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век
слова не скажу. Пусть же, себе на уме,
Бог тому заплатит, кто меня, бедную, обижает.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то
слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному
богу.