Неточные совпадения
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё
было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув
лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с
лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
Другой гусар бросился тоже к
лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно
было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему
было выгодно. Ростов погладил
лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
— Ну, что̀, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? — спросил он. (Грачик
была верховая
лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
— Покажу, покажу, это не секрет. А за
лошадь благодарить
будете.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял
лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом,
был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал
лошадь Телянина.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту
была давка. В средине моста, слезши с
лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий. Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя
лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его. Только-что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись
лошади в ротной повозке, и вся толпа должна
была ждать.
Он с большим усилием добрался до
лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу; но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не
были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами
лошадь, как будто она
была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед и 2-му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с
лошадьми, которые легко можо
было признать за орудия.
Под ним
была ранена
лошадь, и сам он
был слегка оцарапан в руку пулей.
По краям дороги видны
были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные
лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего-то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем-то наполненные.
Из-за двери слышен
был в это время оживленно-недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки, и по тому, что казаки, державшие
лошадей, смеялись громко под окном дома, — по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно
было случиться что-нибудь важное и несчастливое.
Они сошли с
лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами,
пили и
ели.
Они должны
были зажать нос и тронуть
лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой
лошади. Это
был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою
лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что́ он видел.
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что-то жидкое, и ш-ш-ш-шлеп — казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с
лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб-офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили
лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак
был мертв,
лошадь еще билась.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул
лошадь и поскакал. Но едва, только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где
было опасно.
— Очень известно, ваше превосходительство, — вдруг вскрикнул, трогая
лошадь, полковник, и делаясь красно-багровым. — Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы
будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребляйть своя полка для ваше удовольствий.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на
лошадей,
был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не
было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они эту черту, волновал их.
Теплая кровь
была под ним, «Нет, я ранен, и
лошадь убита».
Полковой командир, в ту самую минуту, как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что́ случилось что-нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог
быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста-полковника и свою генеральскую важность, а главное — совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря
лошадь, поскакал к полку под градом обсыпа̀вших, но счастливо миновавших его пуль.
Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи.
Первое, что́ он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина,
была отпряженная
лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных
лошадей.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из-за всех других звуков яснее всех
были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи — это
было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто-то проехал со свитой на белой
лошади и что-то сказал, проезжая.
— Ваше сиятельство, — прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, — вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я
был там и нашел две трети людей и
лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина,
лошадь Денисова, и
был кругом должен товарищам и маркитантам.
На нем
была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля;
лошадь, на которой он ехал,
была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка
была ухарски надета назад и набок.
— Mais qu’on ne fasse pas de mal à mon petit cheval, [А пожалейте лошадку!] — добродушно сказал альзасец Ростову, когда
лошадь передана
была гусару.
Он
был, как запряженная
лошадь, разбежавшаяся с возом под гору.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер-офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один
был на белой
лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что́ говорили генералы.
Один
был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной
лошади, другой в белом мундире на вороной
лошади.
— Остановите их! — крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно
было их остановить, ударил
лошадь и поехал вправо.
Утро
было ясное,
лошадь под ним
была добрая.
Ростов на пригорке остановил на минуту
лошадь, чтобы рассмотреть то, чтó делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, чтó делалось: двигались там в дыму какие-то люди, двигались и спереди и сзади какие-то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя
было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого-нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая
лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную
лошадь. Ростов, опасаясь
быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что
было мочи у его
лошади, и всё-таки не успел миновать их.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно
было. Это
была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно
было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев-людей, из всех этих блестящих, на тысячных
лошадях, богачей, юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна
была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою
лошадь.
Оставив этого солдата, который, очевидно,
был пьян, Ростов остановил
лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен
был подъехать к государю. И это
был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Чтó я наделал?» подумал он. И он повернул
лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не
было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок-мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и уезжали по той же плотине, запыленные мукой, с белыми возами — на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под
лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов,
быть точно так же убитыми.
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно
было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что-то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с
лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота
лошадей и звуки голосов, говоривших по-французски. Он раскрыл глаза. Над ним
было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Николай, как и всегда, замучив две пары
лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо
было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом.
— Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, — сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком
лошадей проезжающего. Проезжающий
был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо
было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и
лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и
лошади уже давно
были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни
лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало.
Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов,
были безобразно-худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Берейтор Эне, тот самый, который
был в Аустерлице, подвел
лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов.