Неточные совпадения
Всякий человек должен взять орудие убийства: ружье, нож, и если не
убить,
то зарядить ружье и отточить нож, т. е. быть готовым на убийство.
9) Ибо
тот же, кто сказал: не прелюбодействуй, сказал: не
убей.
Почему, если ты не сделаешь прелюбодеяния, но
убьешь,
то ты всё преступник закона (Второзаконие XXII, 22; Левит XVIII, 17—25).
Кто будет спорить о
том, что не
то, что мучить или
убивать человека, но мучить собаку,
убить курицу и теленка противно и мучительно природе человека.
Все
те разбросанные по разным книгам писания места, в которых предписывается и угнетать, и
убивать, и истреблять другие народы, Христос соединяет в одно выражение: ненавидеть — делать зло врагу.
Мы так пропустили мимо ушей и забыли всё
то, что он сказал нам о нашей жизни — о
том, что не только
убивать, но гневаться нельзя на другого человека, что нельзя защищаться, а надо подставлять щеку, что надо любить врагов, — что нам теперь, привыкшим называть людей, посвятивших свою жизнь убийству, — христолюбивым воинством, привыкшим слушать молитвы, обращенные ко Христу о победе над врагами, славу и гордость свою полагающим в убийстве, в некоторого рода святыню возведшим символ убийства, шпагу, так что человек без этого символа, — без ножа, — это осрамленный человек, что нам теперь кажется, что Христос не запретил войны, что если бы он запрещал, он бы сказал это яснее.
Я представил себе, что вместо
тех народных ненавистей, которые под видом любви к отечеству внушаются нам, вместо
тех восхвалений убийства — войн, которые с детства представляются нам как самые доблестные поступки, я представил себе, что нам внушается ужас и презрение ко всем
тем деятельностям — государственным, дипломатическим, военным, которые служат разделению людей, что нам внушается
то, что признание каких бы
то ни было государств, особенных законов, границ, земель, есть признак самого дикого невежества, что воевать, т. е.
убивать чужих, незнакомых людей без всякого повода есть самое ужасное злодейство, до которого может дойти только заблудший и развращенный человек, упавший до степени животного.
Ведь вы по приметам узнаете вперед погоду, как же вы не видите, что с вами быть должно? Убегай от опасности, оберегай свою жизнь, сколько хочешь, и все-таки не Пилат
убьет, так башня задавит, а не Пилат и не башня,
то умрешь в постели в страданиях еще злейших.
И как виноградарям кажется, что чем злее они будут,
тем лучше обеспечат себя, —
убьют послов и хозяйского сына, — так и нам кажется, что чем злее мы будем,
тем будем обеспеченнее.
И после этого Христос говорит: что, несмотря на
то, что его будут мучить и
убьют, сын человеческий, сознавший себя сыном бога, все-таки будет восстановлен и восторжествует над всем.
Задушат, задавят,
убьют меня — может быть; но спасение для меня все-таки лишь в
том, чтобы идти туда, где единственный выход.
Тогда обман говорит: если ты жив
тем, что вдунуто в тебя богом,
то бросься с высоты, ты
убьешь плоть, но дух, вдунутый в тебя богом, не погибнет.
А учение мира сказало: брось дом, поля, братьев, уйди из деревни в гнилой город, живи всю свою жизнь банщиком голым, в пару намыливая чужие спины, или гостинодворцем, всю жизнь считая чужие копейки в подвале, или прокурором, всю жизнь свою проводя в суде и над бумагами, занимаясь
тем, чтобы ухудшить участь несчастных, или министром, всю жизнь впопыхах подписывая ненужные бумаги, или полководцем, всю жизнь
убивая людей, — живи этой безобразной жизнью, кончающейся всегда мучительной смертью, и ты ничего не получишь в мире этом и не получишь никакой вечной жизни.
Они не могут не знать, что их гонят на бойню; с неразрешимым вопросом — зачем? и с отчаянием в сердце идут они и мрут от холода, голода и заразительных болезней до
тех пор, пока их не поставят под пули и ядра и не велят им самим
убивать неизвестных им людей.
Еще говорит: за зло не плати злом, а
то зло вернется на тебя еще злее, чем прежде, как подвешенная колода над медом, которая
убивает медведя.
Ведь всё, что мы делаем для обеспечения нашей жизни, совершенно
то же, что делает страус, останавливаясь и пряча голову, чтобы не видать, как его
убивают.
Мнительный человек обеспечивает свою жизнь лечением, и самое лечение медленно
убивает его, а если и не
убивает его,
то наверно лишает его жизни, как
того расслабленного, который не жил 38 лет, а дожидался ангела у купели.
«Какая шестая заповедь божия? — Не убий. Не убий — не
убивай. — Что бог запрещает этой заповедью? — Запрещает
убивать, т. е. лишать жизни человека. — Грех ли наказывать по закону преступника смертью и
убивать неприятеля на войне? «Не грех. Преступника лишают жизни, чтобы прекратить великое зло, которое он делает; неприятеля
убивают на войне потому, что на войне сражаются за государя и отечество». И этими словами ограничивается объяснение
того, почему отменяется заповедь бога. Я не поверил своим глазам.
Не было, сколько мне помнится, заповедей блаженств, не было и учения о
том, что
убивать не грех.
Если остались еще у церкви объяснения
той жизни, которая была когда-то прежде, как объяснения катехизиса о
том, что по должности должно
убивать,
то никто уже не верит в это.
Во всем, что составляет жизнь человека — в
том, как жить, идти ли
убивать людей или не идти, идти ли судить людей или не идти, воспитывать ли своих детей так или иначе, — люди нашего мира отдаются безропотно другим людям, которые точно так же, как и они сами, не знают, зачем они живут и заставляют жить других так, а не иначе.
Считаете неразумным идти
убивать турок или немцев — не ходите; считаете неразумным насилием отбирать труд бедных людей для
того, чтобы надевать цилиндр или затягиваться в корсет, или сооружать затрудняющую вас гостиную — не делайте этого; считаете неразумным развращенных праздностью и вредным сообществом сажать в остроги, т. е. в самое вредное сообщество и самую полную праздность — не делайте этого; считаете неразумным жить в зараженном городском воздухе, когда можете жить на чистом; считаете неразумным учить детей прежде и больше всего грамматикам мертвых языков, — не делайте этого.
Если все члены семьи — христиане и потому полагают свою жизнь в служении другим,
то не найдется такого безумного человека, который лишил бы пропитания или
убил бы
тех людей, которые служат ему.
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да
тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь:
убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
А женщину одну // Никак за
то же самое //
Убили насмерть кольями.
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой идти // Тошнее, чем на каторгу!» // Другая: — Врешь, в моем дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело в
том — // Полтинник был замотан в нем, // А младший зять все нож берет, //
Того гляди
убьет,
убьет!..
Удары градом сыпались: // —
Убью! пиши к родителям! — // «
Убью! зови попа!» //
Тем кончилось, что прасола // Клим сжал рукой, как обручем, // Другой вцепился в волосы // И гнул со словом «кланяйся» // Купца к своим ногам.
Началось с
того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад),
то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка
убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.