Неточные совпадения
Бог сошел на землю; сын
бога — одно лицо святой троицы, — вочеловечился, искупил грех Адама;
бог этот, нас приучили так думать, должен
был сказать что-нибудь таинственно-мистическое, такое, что
трудно понять, что можно понять только помощью веры и благодати, и вдруг слова
бога так просты, так ясны, так разумны.
Бог говорит просто: не делайте друг другу зла — не
будет зла. Неужели так просто откровение
бога? Неужели только это сказал
бог? Нам кажется, что мы это всё знаем. Это так просто.
Люди всё слышали, всё поняли, но только пропустили мимо ушей то, что учитель говорил только о том, что людям надо делать свое счастье самим здесь, на том дворе, на котором они сошлись, а вообразили себе, что это двор постоялый, а там где-то
будет настоящий. И вот от этого вышло то удивительное рассуждение, что слова учителя очень прекрасны и даже слова
бога, но исполнять их теперь
трудно.
Учение Христа устанавливает царство
бога на земле. Несправедливо то, чтобы исполнение этого учения
было трудно: оно не только не
трудно, но неизбежно для человека, узнавшего его. Учение это дает единственно возможное спасение от неизбежно предстоящей погибели личной жизни. Наконец, исполнение этого учения не только не призывает к страданиям и лишениям в этой жизни, но избавляет от девяти десятых страданий, которые мы несем во имя учения мира.
Неточные совпадения
— Нет, Платон Михайлович, — сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку, — не гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне! Что разорять казну! И без того теперь завелось много служащих ради доходных мест. Храни
бог, чтобы из-за меня, из-за доставки мне жалованья прибавлены
были подати на бедное сословие: и без того ему
трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович,
бог с ним.
Что думал он в то время, когда молчал, — может
быть, он говорил про себя: «И ты, однако ж, хорош, не надоело тебе сорок раз повторять одно и то же», —
Бог ведает,
трудно знать, что думает дворовый крепостной человек в то время, когда барин ему дает наставление.
— Это — очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из очень гордых людей любят верить в
Бога, особенно несколько презирающие людей. У многих сильных людей
есть, кажется, натуральная какая-то потребность — найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться. Сильному человеку иногда очень
трудно переносить свою силу.
«Слава
Богу, если еще
есть поварня! — говорил отец Никита, — а то и не бывает…» — «Как же тогда?» — «Тогда ночуем на снегу». — «Но не в сорок градусов, надеюсь». — «И в сорок ночуем: куда ж деться?» — «Как же так? ведь, говорят, при 40˚ дышать нельзя…» — «
Трудно, грудь режет немного, да дышим. Мы разводим огонь, и притом в снегу тепло. Мороз ничего, — прибавил он, — мы привыкли, да и хорошо закутаны. А вот гораздо хуже, когда застанет пурга…»
Но, на беду инквизиции, первым членом
был назначен московский комендант Стааль. Стааль — прямодушный воин, старый, храбрый генерал, разобрал дело и нашел, что оно состоит из двух обстоятельств, не имеющих ничего общего между собой: из дела о празднике, за который следует полицейски наказать, и из ареста людей, захваченных
бог знает почему, которых вся видимая вина в каких-то полувысказанных мнениях, за которые судить и
трудно и смешно.