Нить, связующая мир с церковью, дававшей
смысл миру, становилась всё слабее и слабее по мере того, как содержание, соки жизни всё более и более переливались в мир. И теперь, когда соки все перелились, связующая нить стала только помехой.
Неточные совпадения
Значение, которое я приписывал прежде этим словам, было то, что всякий должен всегда избегать гнева против людей, не должен никогда говорить бранных слов и должен жить в
мире со всеми без всякого исключения; но в тексте стояло слово, исключающее этот
смысл.
И, поняв таким образом эти столь простые, определенные, не подверженные никаким перетолкованиям заповеди Христа, я спросил себя: что бы было, если бы весь христианский
мир поверил в эти заповеди не в том
смысле, что их нужно петь или читать для умилостивления бога, а что их нужно исполнять для счастия людей?
Учение Христа в
смысле улучшения жизни людей своими разумными силами неисполнимо потому, что Адам пал и
мир лежит во зле, — говорит религия.
И тут Христос говорит: только в мирской жизни сильные
мира пользуются и радуются славой и властью личной жизни; но вы, ученики мои, должны знать, что
смысл жизни человеческой не в личном счастье, а в служении всем, в унижении перед всеми.
В своей исключительно в мирском
смысле счастливой жизни я наберу страданий, понесенных мною во имя учения
мира, столько, что их достало бы на хорошего мученика во имя Христа. Все самые тяжелые минуты моей жизни, начиная от студенческого пьянства и разврата до дуэлей, войны и до того нездоровья и тех неестественных и мучительных условий жизни, в которых я живу теперь, — всё это есть мученичество во имя учения
мира.
Да, я говорю про свою еще исключительно счастливую в мирском
смысле жизнь. А сколько мучеников, пострадавших и теперь страдающих за учение
мира страданиями, которых я не могу даже живо представить себе.
Мир делал всё, что хотел, предоставляя церкви, как она умеет, поспевать за ним в своих объяснениях
смысла жизни.
Сила учения Христа не в его объяснении
смысла жизни, а в том, что вытекает из него — в учении о жизни. Метафизическое учение Христа не новое. Это всё одно и то же учение человечества, которое написано в сердцах людей и которое проповедовали все истинные мудрецы
мира. Но сила учения Христа — в приложении этого метафизического учения к жизни.
И правила эти наверное дадут вам ответ на ваш вопрос, потому что они обнимают всю вашу жизнь, и они ответят вам согласно с вашим разумом и вашей совестью. Если вы ближе к вере, чем к неверию, то, поступая таким образом, вы поступаете по воле бога; если вы ближе к свободомыслию, то вы, поступая так, поступаете по самым разумным правилам, какие существуют в
мире, в чем вы сами убедитесь, потому что правила Христа сами в себе несут свой
смысл и свое оправдание.
Напрасно Гекер сводит литургическую жизнь церкви к внешнему обряду, к чему-то вроде суеверной магии, а то время как в ней есть духовная глубина, есть отображение небесной жизни, Учение Хомякова о церкви, т. е. учение о соборности и свободе, представляется Гекеру утопией, которая нигде никогда не была реализована, только потому, что для него реальность исчерпывается эмпирической данностью, что он не способен понять существования идейного в онтологическом
смысле мира, который находится за миром эмпирическим, противополагается ему и вместе с тем действует в нем.
Неточные совпадения
Во мне два человека: один живет в полном
смысле этого слова, другой мыслит и судит его; первый, быть может, через час простится с вами и
миром навеки, а второй… второй?..
И этак проводил время, один-одинешенек в целом <
мире>, [В угловых скобках даются отсутствующие в рукописи, но необходимые по
смыслу слова.] молодой тридцатидвухлетний человек, сидень сиднем, в халате, без галстука.
«Дмитрий нашел ‹
смысл› в политике, в большевизме. Это — можно понять как последнее прибежище для людей его типа — бездарных людей. Для неудачников. Обилие неудачников — характерно для русской интеллигенции. Она всегда смотрела на себя как на средство, никто не учил ее быть самоцелью, смотреть на себя как на ценнейшее явление
мира».
— Ну, — в привычках мысли, в направлении ее, — сказала Марина, и брови ее вздрогнули, по глазам скользнула тень. — Успенский-то, как ты знаешь, страстотерпец был и чувствовал себя жертвой
миру, а супруг мой — гедонист, однако не в
смысле только плотского наслаждения жизнью, а — духовных наслаждений.
— Интеллигент-революционер считается героем. Прославлен и возвеличен. А по
смыслу деятельности своей он — предатель культуры. По намерениям — он враг ее. Враг нации. Родины. Он, конечно, тоже утверждает себя как личность. Он чувствует: основа
мира, Архимедова точка опоры — доминанта личности. Да. Но он мыслит ложно. Личность должна расти и возвышаться, не опираясь на массу, но попирая ее. Аристократия и демократия. Всегда — это. И — навсегда.